18+
Воспитанный в атмосфере русского олигархического авторитаризма подросток Сергей Кравинов (Леви Миллер) становится жертвой нападения льва, когда его отец Николай (Рассел Кроу) устраивает семейное сафари в Танзании ради единения с природой. При помощи магического бабушкиного отвара растерзанного юношу откачивает девушка по имени Калипсо (Ариана Дебоуз) — проходила мимо, провидение подхватило и привело на нужную (в саванне) геоточку. Оклемавшись, Сергей по-богатырски крепнет, сбегает из дома и вымахивает в Аарона Тейлора Джонсона. Отныне его ареал обитания — сибирские леса, но нередко во имя высоких идеалов зверюга командирует себя гонять капиталистических свиней, расправляясь с нечистыми на руку авторитетами и богачами.
Он — «быстрее кармы». Продвинутый дауншифтер Кравинов на тяге коктейля из львиной крови и бабкиной настойки без устали грызет носы, босиком карабкается по стенам бизнес-центров и даже не простужается под дождем. Без сибирской закалки, кажется, не обошлось. Спать под деревом Сергею приходится лишь в молочные годы. В своей косматой эре он уже соорудил из какой-то халупы гибрид шале и оранжереи (с лабораторией и арсеналом) — как и подобает настоящему супергерою. Режиссер Джей Си Чендор не изменяет себе даже под гнетом сониверса, решившего вернуть кинокомиксы в 2003 год. «Крейвен» разыгран в той же тональности, что и «Самый жестокий год» (2014). Приглушенные цвета. Мягкое освещение манхэттенского джаз-клуба. Вечная изморозь. Герои-мужчины, которым страх как не хочется принимать в себе хищника, но против природы не попрешь.
И каким бы идиотичным ни был «Крейвен», это редкий сугубо авторский супергеройский экспириенс, просто Чендор понимает традицию комикса буквально. В одной из сцен в кадре фигурирует газетный заголовок «Охотник против Наемника» — ни деталей, ни уточнений. На том же уровне обобщений сделан и фильм. Кравинов рычит, то и дело отбиваясь либо от очередного скалящегося мордоворота, либо от разъяренной животинки. Брат Сергея, пересмешник Димка (Фред Хекинджер из «Гладиатора 2»), поет что кавер-версия Тома Оделла и вечно ноет. Архетипический тиран-отец Кроу обкашливает вопросики одним понурым взглядом и уповает на спартанское воспитание. За русский культурный код, конечно же, отвечает «баю-баюшки-баю». Впроброс, пока в кадре мелют очередную чепуху про то, что человека страшнее зверя нет, Чендор спонтанно раздает персонажам поэтические характеристики что штрихи к портрету. Николай не доверяет тем, кто не любит Тони Беннетта. Сергей — из Волгограда. А загадочный антагонист в исполнении Кристофера Эбботта называет себя Иностранцем, «потому что везде чужой». Последний, будто сбежав с миланской Недели моды, гипнотизирует каждого встречного на счет раз-два-три. Такое же ирреальное чувство можно испытать при просмотре «Крейвена» — неимоверная чепуха, но завораживает. Да и не может быть менее феноменальным фильм, который заканчивается эпизодом, где Сергей, глядя в зеркало, открывает в себе сигму.
Недавно Элли (Оливия Холт) бросил бойфренд, поэтому накануне Дня всех влюбленных она обреченно грустит, разглядывая счастливые фото бывшего, и в рабочие часы принимает корпоративный нагоняй за проваленную рекламную кампанию ювелирки — к празднику бренд выпустил кощунственный ролик про Бонни и Клайда. Крамола в том, что уже два года подряд на 14-е февраля серийный убийца повально косит парочки. Так что целенаправленно искать себе партнера на эту дату стало рискованно не только для ментального здоровья. Начальница насильно запрягает Элли в креативную антикризисную упряжку с дизайнером Джеем Симмонсом (Мэйсон Гудинг). Как раз накануне они познакомились в кофейне — прямо как в идиотском ромкоме.
Тандем Элли и Джея, в котором они оба демонстративно не пара, но теоретически не против пососаться посреди улицы, ситуативно и будет отбиваться от маньяка в характерной маске — на мир это чучело-мяучело смотрит через стекла в виде сердец. Пролог, где убийца не напрягаясь разделывает помолвленных инфлюенсеров, может настроить на лад чилового слэшера. Герой с мини-арбалетом наперевес к садистской радости зрителя срывает одно свидание за другим. Несчастные влюбленные, упахавшиеся при организации романтического досуга, перед смертью произносят огорчительные репризы на тему того, что планировали этот вечер целый год. Где-то на периферии маячат излишне везучие потенциальные жертвы (условные Элли и Джей), чудом дотянувшие до кульминации. В финале — завязка на сиквел. Ну просто «Мой кровавый Валентин» 15 лет спустя.
Но руководящая «Глазами» драматургическая сила — Кристофер Лэндон — удачно («Дичь», 2020), а иногда и не очень («Счастливого нового дня смерти», 2019) тасующий концептуальные сюжеты с лихой идиотичностью. Поэтому срыв масок в финале происходит в лучших традициях Скуби-Ду, а лирики во всем этом слэшер-безобразии почему-то куда больше, чем требуется. За вычетом резни в автокинотеатре и полицейском участке и издевательского пролога, «Глаза» — обыкновенный ромком, где убеждать героев в их совместимости берется даже случайный таксист. Шутка про Хоббса и Шоу — так зовут невменяемых детективов, ведущих расследование. Оммаж «Крику». Убийство при помощи американского флага. Обязательный пояснительный монтаж для самых глупых. Все — по актуальным методичкам: и гика (родившегося в начале нулевых) порадовать, и парочек, решивших пообжиматься на последнем ряду, не спугнуть. Зато, кажется, выявлено новое правило жанра (чтобы уберечь себя): не отвечайте на звонок убитого бойфренда.
Джош (Джек Куэйд) вывозит свою неслегка затюканную девушку Айрис (Софи Тэтчер) на уик-энд к богатым друзьям. Застенчивая барышня комплексует, остальные сдержанно снобствуют. Вилла принадлежит обнаглевшему русскому бизнесмену Сергею (Руперт Френд) — кажется, круглосуточно харассящему весь белый свет. Достается и Айрис, в руках которой на самооборонительное счастье оказывается нож. Ситуация усугублена тем, что у девушки есть системно-нервический сбой — она даже сама о нем не догадывается.
В промо уже успели засветить главный твист, объясняющий ошпаренность главной героини, страдающей в компании мажоров и их прихлебателей далеко не только от внутренней несостоятельности. Но глупо винить студийных маркетологов в том же, чем промышляют и авторы фильма, ведь его концовку они буквально проговаривают в открывающем монологе Айрис (это не «Красота по-американски» или «Сансет-бульвар», чтобы в подобном жесте был высший смысл). И благополучно забыть об этом может либо совсем уж невнимательный зритель, либо фанатичный завсегдатай тиктока. Наверное, где-то в этом диапазоне мнений и можно услышать искренние восторги от этого техно-мэшапа «Тебе конец!» (2013) и «Чудес науки» (1994–1998).
Как и концептуальное помутнение главной героини, «Компаньон» — кино одного сюжетного приема, которое к тому же неумело ставит морально-этическую проблематику дурной новеллы USS Callister из «Черного зеркала». Можно долго изгаляться, выдумывая другие аналогии. «Руби Спаркс» (2012) для фанатов Азимова. Триллер про Manic Pixie Dream Girl с контроллером. Но все это будет не в пример задорнее, чем здешние ленивые побегушки по лесу и очередной иносказательный нарратив о созависимых отношениях. Плохо, когда твой партнер лишь аксессуар, но таким же сугубо функциональным получился и фильм. Софи Тэтчер — будущая поколенческая королева крика (одна из), но ей совершенно нечего делать со своей аморфной Айрис (даже в состоянии Терминатора с интеллектом отличницы из Лиги плюща). Не докручено во всех смыслах.
1995 год. Зашуганный мальчишка Блейк (Зак Чендлер) вместе с отцом-охотником Грэйди (Сэм Джагер) шастает по лесам Орегона и выслеживает некое одичавшее существо на двух ногах. Как поясняет вступительный титр, недавно в здешних горах исчез турист, пав жертвой бациллы, которую местные прозвали «лицо волка». В конце концов антропоморфный хищник, полакомившись олениной, ретируется куда подальше от охотничьего ружья. Грэйди конспирологически беснуется, обещая добить диковинную зверушку. Блейк же не может уразуметь, кого ему бояться больше — абьюзивного папку или чудище из чащи.
30 лет спустя повзрослевший отец-домохозяин Блейк (Кристофер Эбботт), получив извещение о том, что Грэйди признали мертвым, тащит свою семью — жену-журналистку Шарлотту (Джулия Гарднер) и дочку Джинджер (Матильда Ферт) — в Орегон, разгребать наследные вещи и латать брак. Поездка по плану не идет.
Продюсер Джейсон Блум strikes back. Раз в пятилетку легенда пропускает через свой студийный конвейер персонажа из юниверсаловского монстрверса, да так удачно, что вылупившегося гомункула стоит как минимум незамедлительно схоронить в орегонских дебрях. После того, как от очередной вариации «Человека-волка» отпали Гослинг со своим режиссером-корешем Сиенфрэнсом («Валентинка»), продюсер поручил перезапуск Ли Уоннеллу, который пять лет назад уже осмыслил «Человека-невидимку» как отповедь домашнему насилию. Не менее безыдейный (художественно, жанрово) «Вульфмен» также не обошелся без надстройки, способствующей проведению открытого обсуждения фильма с психологом. Оборотень — образ тиранического начала в каждом мужчине, от которого тому, как бы ни хотелось обратного, уже не скрыться. Тем более что и в спокойном режиме отцы так и норовят загрызть своих близких гиперопекой.
Устрашающий ревизионизм Уоннелла ограничен приземленным физиологизмом, со стороны напоминающим неблагодарное воздействие радиоактивного сундучка, по ошибке выкопанного энтузиастом на опушке вместо клада. Бесконечно талантливый артист Эбботт страдает в кадре не только от выпадения зубов, ногтей и спонтанной потребности сгрызть свою руку (типичный мужик), но и от отсутствия рядом режиссера, способного дать какую-либо сверхзадачу. «Этот вид не может надоесть, согласен?» — подмечает в прологе постановщик устами Грэйди. Поэтому до того, как запереть своих героев бредить в сторожке и заставить Гарднер произносить непроходимо идиотский текст о том, что с «папой все непременно будет окей», пока ее экранный супруг блюет кровью, Уоннелл любуется орегонскими видами, монтируя по несколько панорамных кадров вместе.
Лучший папа на свете — тоже по-своему монстр. Бесконечно сомнительный тейк Уоннелл иллюстрирует пробуждением матери-героини в отбившейся от семьи Шарлотте, не предполагая для увязшего в тени фигуры отца Блейка даже малейшего шанса на искупление. Собаке — собачья смерть. Легко принять такую подмену понятий за авторскую мизантропию, но это просто глупость.
1830-е, Германия. Мелкий маклер Томас (Николас Холт) из кожи вон лезет, чтобы обеспечить своей ненаглядной молодой супруге Эллен (Лили-Роуз Депп) небо в алмазах. Девушке же достаточно и маленькой квартирки, исходя из максимы о том, что женское счастье — это милый рядом. Внезапно риелтор-начальник (Саймон Макберни) командирует Томаса подписать документы с немощным графом Орлоком (Билл Скарсгард) из Трансильвании — туберкулезному аристократу понадобилось жилье в Висборге. На прощание босс болезненно скалится. Эллен молит не уезжать. Небо хмурится. Настроение — вешаться. Томас — мужик сказал, мужик сделал — уматывает в румынский закат и спустя пару ночей в замке клиента оказывается в орлоковских казематах. Сам граф уезжает выгуливать свою сутенерскую шубу в Германию.
Профессиональный таксидермист Эггерс набивает поролоном очередную поп-культурную шкурку. «Варяг», «Маяк», «Ведьма» — удивительно, как олдфаг-постановщик еще не задохнулся от пыли, слоняясь меж полок и млея от старины. Для чего Херцогу было переснимать «Носферату» (1979) — понятно. Для Эггерса же этот челлендж — фетиш. Его непроходимо насупленная приверженность исторической норме — баловство зануды из соответствующего кружка реконструкторов. Что Макс Шрек, что Клаус Кински привносили в образ Носферату нечто большее, нежели дефолтно страшащего вурдалака. Первый — замогильно отстраненный и неестественный, словно взаправду был существом с того света, — над этим успешно иронизировали в «Тени вампира» (2000), где роль лицедействующего вампира исполнял Дефо, ныне задействованный у Эггерса на партии локального Ван Хельсинга. Второй — животное во всех (не)разумных смыслах — годами взаимно пил кровь Херцога.
Носферату Скарсгарда — кряхтящий пожилой грузин (отдаленно напоминающий демоническую версию Отара Иоселиани), очевидно страдающий от фиброза легких. Бедняжка Лили-Роуз Депп корчится, высовывая язык и изображая эпилептически-эйфорические танцы с темным духом, но все это также от лукавого, а именно ремесленного. Эггерс давно понял, что с жанром хоррора у него не ладится, зато ему приятно пересматривать Тарковского и Германа, чье подробное отношение к экранным нечистотам и специфике темпоритма он взял на вооружение. Его пост-пост, это неторопливая прогулка по музею, где подкрутили яркость светильников. Наверное, где-то между постаментов прошмыгнет крыса. Тогда кто-то даже завопит.
