Это первая твоя режиссерская работа такого серьезного масштаба?
И да, и нет. Я до этого снимал клип Tiger Lillies, но возможности куда-то его выложить не было, так как ютьюба еще не существовало. Это видео потерялось, хотя было таким же серьезным.
А при работе над фильмом «Хардкор» и клипами Biting Elbows ты традиционно отвечал за монтаж?
Я однокурсник Ильи Найшуллера по Институту телевидения и радиовещания. У нас в мастерской поощрялось, когда ты подключал к своей работе монтажера, сценариста и так далее — и так исторически сложилось, что мы друг у друга много работаем.
Как ты узнал, что вы снимаете новый клип Танкяна?
Илья с ним общается еще со времен «Хардкора», потому что, как я понимаю, мы хотели использовать их музыку на какой-то стадии. Они подружились и стали показывать свои работы друг другу. Осенью Серж дал послушать Илье новую песню и спросил, нет ли у него идей для клипа. Илья предложил продюсировать с его компанией Versus, снять видео в Москве и рассказал про меня. Сроки были сильно сжатые, но мы смогли быстро написать идею, которая понравилась нам и, главное, — которую понял Серж.
Мы часто сами ищем артистов и взаимодействия с ними, потому что хочется быть частью чего-то классного и интересного. И конечно, Серж и System of a Down всегда нам нравились, всегда хотелось для них что-то сделать. У Сержа есть потрясающая напевность — свойство всех крутых исполнителей. Все его коллеги по жанру исполняют чистый ню-метал, но лишь он таким удивительным образом реализовал свой вокальный диапазон. Эта напевность здорово идет внешне агрессивному жанру — лично для меня это фантастика.
В Москве мы искали помещения с идеально круглыми коридорами и, перебрав кучу, выбрали Бауманку. А Сержа сняли дистанционно, на хромакее, в его гараже, потому что в период ковида лететь в Новую Зеландию возможности не было.
Как ты для себя формулируешь идею клипа?
Это история про раздражение, про то, что делает нас злыми. Мы часто чего-то ждем в слепой вере, приносим в жертву свое время, но есть шанс одним махом избавиться от этой злобы, а не ждать, пока кто-то придет, пожалеет нас и что-то сделает. Поэтому при выборе локации мы ориентировались на социальную среду, которая всех нас раздражает — условный МФЦ образца 90-х годов.
Что для тебя означает жанр музыкальных видео?
Я отношусь к клипам как к сериалу вокруг артиста, в хорошем смысле этого слова. Жизнь артиста — это целый сюжет, который развивается от альбома к альбому, от песни к песне, от клипа к клипу. За этим интересно наблюдать, если в высказываниях артиста есть развитие. Для меня каждое видео, которое снимает артист, — это эссе, личное высказывание, уложенное в краткую форму, потому что все быстро листают ленты, и увлечь большой формой довольно-таки сложно.
Есть такой писатель Питер Брук — он еще в прошлом веке выделил разные виды театрального искусства: сокровенный театр, театр жестокости и обычный театр. В театре жестокости насилие нужно для того, чтобы пережить этот опыт, чтобы себя с ним сопоставить. Дальше у всех происходит по-разному: кто-то, увидев насилие на экране, ужаснется и постарается защитить от него окружающих. Но я надеюсь, что большинство людей, получив этот опыт соприкосновения, будут с ним правильно взаимодействовать. И, конечно, есть процент тех, кого такое, увы, возбуждает. Как у алкоголиков: одни получают удовольствие от показа спиртных напитков, а другие относятся к этому равнодушно.
Прокурор Неаполя жаловался, что после показа каждой новой серии «Гоморры» возрастает активность уличных банд.
На мой взгляд, это проблема баланса: если мы спекулируем насилием, не давая никакой альтернативы, то, конечно, это ужасно. Все-таки баланс необходим; мы должны существовать в картине мира, где есть выбор.
Есть проблема: насилие всегда выразительно, и там, где нужно обойтись без него, потребуется час объяснения взаимоотношений людей. Насилие же — это секунда, за которую удается выразить квинтэссенцию отношения человека к человеку. К сожалению, мы — заложники выразительности насилия.
А вы заранее просчитываете цензурные ограничения, которые повлекут те или иные ходы?
Юристы отсматривают материал уже на стадии аниматиков. Мы всегда подкладываем раскадровку под будущую музыку и решаем, что сейчас можно, что было можно, а сейчас нельзя. Мы следим за этой борьбой.
Как вам работалось с Александрой Бортич?
Прекрасно. Саша очень отзывчивая, ей все интересно, она доверяет команде и очень круто подключается к процессу, стремится что-то добавить. С ней очень круто, комфортно и правильно, а это немаловажно.
Как Танкян отреагировал на отснятый материал?
Мы сразу получили от Сержа хороший отзыв, и всего лишь один вопрос и одну просьбу по монтажу. Был один эпизод, который слегка сбивал градус точности истории и направлял зрителя не совсем туда, куда мы хотели его привезти.
Возможно, это означает, что ваше творение немножко сложнее и тоньше, чем большинство других, которые бьют в лоб.
Скорее всего, да. Когда сразу все получается, чувствуешь разочарование, что не состоялось какое-то приключение. Всегда классно что-то преодолевать. И тот вечер, когда ты понял, что ничего не получилось, — самый интересный: после него рождаются самые главные открытия.
Как говорят некоторые коучи в инстаграме* : «Чтобы начать двигаться вверх, нужно сначала коснуться дна».
Оттолкнуться от него. И нам везет: мы, если честно, всегда с этим дном сталкиваемся, и это болезненно. Но через месяц ты понимаешь, насколько благодарен этому дну.
Для части российских режиссеров успех означает работу с Гудковым или Киркоровым. А для тебя они представляют интерес?
Представляют. Мы несколько раз работали с Гудковым, и это всегда было очень круто. Уверен, что будет еще круче, как только он почувствует свободу от стилистики Первого канала.
Короче, когда он начнет играть панк-рок.
Да, когда его вещи будут смелее. Мы с Гудковым и Дашей Чарушей делали «Пьяную любовь» Билана — одну из из моих, как ни странно, любимых работ: она про людей, чем-то напоминает «Горько!» И это достижение Саши. Когда я пришел в его команду, то ничего про ребят не знал и ожидал увидеть КВН — такой поверхностный разбор, два притопа, три прихлопа… Оказалось, это не так: за всем стоит сложная проработка, и ребята все делают по вдохновению и потому, что им интересно.
Потом с ними делали «Ибицу» с Басковым и Киркоровым — очень, на мой взгляд, странную работу. Она внешне может быть привлекательной для зрителя, но я, если честно, не совсем ее понял.
Но несмотря на неоднозначное восприятие «Ибицы» аудиторией, для Киркорова и Баскова это все-таки был прорыв. Они наконец-то перестали корчить из себя примадонн и стали драться, обмазанные говном, что тоже своеобразный театр жестокости.
Думаю, многие поняли: больше в шоу-бизнесе никто ничем не рискует. Сегодня ты можешь драться с Басковым у туалета, а завтра — продолжить в перьях выходить в ДК: ни те, ни те не отвернутся. Артист может быть кем он хочет. Все дозволено.
