К своим 80 годам Де Ниро был режиссером дважды и оба раза — по любви. Ведь как говорил мафиозный босс района Бельмонт — того, что в Бронксе, — Сонни (Чазз Пальминтери): «В жизни можно встретить только трех настоящих женщин, не больше. Чаще всего они, как великие боксеры, рождаются только раз в декаду». С той же периодичностью от одной истории к другой переходил и Де Ниро: первый фильм в 90-х, другой в 00-х. Следующего не случилось (пока), но и с красавицей, при одном взгляде на которую тебе могло показаться, что это навсегда, знакомишься далеко не каждый день. Возраст не помеха, если есть итальянский характер (по папе): в этом году Роберт вновь стал отцом, ребенка родила его новая девушка — специализированный мастер боевых искусств. Побороться можно и в творчестве, тем более седовласые сверстники по Новому Голливуду и не думают уходить на покой, пылко, точно дворовая ребятня, продолжая снимать кино, иной раз с кислородным баллоном наперевес, как написавший для актера каноническую роль Трэвиса Бикля («Таксист») Пол Шредер.
В своих работах Де Ниро сфокусировался на тех, кого принято называть «сынками» — произносить это слово непременно нужно со снисходительной отеческой интонацией. Главные герои «Бронкской истории» и «Ложного искушения» — ведомые старшими розовощекие юнцы, и даже если кто-то из них, как ЦРУшник Эдвард Уилсон (Мэтт Дэймон), впоследствии сам обзавелся семьей, слабость к чужому приказному авторитету побороть уже никак не получится. Будь то родной с детства район или безжизненные, вгоняющие в производственную тоску коридоры бюро, оба героя бесхитростно стараются занять в иерархической цепочке своего маленького королевства место повыше (не без разочарований) и, главное, попросту не растратить свой талант. С тем же упорством Де Ниро дважды неотступно вел приглянувшийся материал. Несколько лет уговаривая, а после перерабатывая с Пальминтери одноименную бродвейскую пьесу последнего. Терпеливо встречая производственные неудачи «Искушения» до тех пор, пока не решился срежиссировать его самостоятельно.
Оба фильма собраны из памятных фрагментов шестидесятнической юности, и картинки эти проецируются невзначай, не оттеняя текста Пальминтери или видного голливудского драматурга Рота («Форрест Гамп»). За занудным, разведывательным фолиантом цепочек утечек и поисков своих/чужих в «Искушении» теплится волнение 18-летнего парня при прослушивании новостных сводок о закостеневшей на Кубе холодной войне или выцепленных из гама соседских перешептываний о шпионаже на дальних/ближних рубежах. «Бронкская история» же, наоборот, источает пробирающий трепет от осознания себя частью мира, раскинувшегося за окном, даже если твоя планетка умещается в любимый квартал, где можно чувствовать себя по-хозяйски, и заученный с малых годков автобусный маршрут до Лонг-Айленда, которого ежедневно держится водитель-отец (Де Ниро).
Описание в фильме Фордхэма — точки на нью-йоркской карте, откуда до любого места можно добраться всего за 15 минут, — напоминает беззаботность суриковских строчек «Вот моя деревня, вот мой дом родной». Застывшая вечерняя пора. Ночное небо цвета мокрого асфальта, так и слившееся с сумрачным Бронксом, если бы не красная разделительная полоска заката. Собирающийся у долговязых фонарей квартет или квинтет причесанных молодых мужчин, которые распеваются для исполнения ду-воп-баллад, — голося, словно ангелы, они безвозмездно скрашивают торопливо уходящее лето. Закусочная Чиз-бипп по соседству, где тусуются итало-американские быки, манящая песнями Синатры из музыкального автомата. Необъяснимое ожидание спортивных (пока не личностных) побед, так как «Янкиз» — в топе, и болеть за них для маленького Калоджеро (Фрэнсис Капра) важнее других насущных дел.
Утром все снова зашевелится и войдет в ритм. По кварталам покатит свою повозку с фруктами и овощами лоточник Фил. Девушки в косынках продолжат как ни в чем не бывало отшивать парней. Чистильщик обуви притащит свой чемоданчик. Подростки вернутся к импровизированной бейсбольной тренировке прямо на проезжей части. Великовозрастные бездельники заполонят веранды. Другие дяди зашелестят букмекерскими листочками. Где-то обязательно вынесут пиццу. Детвора же прервет эту мелодию полудня очередью взорвавшихся петард. «Какое было время», — затягивается повзрослевший Калоджеро (Лило Бранкато), вспоминая свои девять лет. Благоговейно повторяет за ним это и Де Ниро, ведь как бы потом ни бывало трудно и горестно, сбегать в мыслях, кроме как в отрочество, с возрастом становится некуда.
Калоджеро месяцами засматривался на Санни, надеясь, что тот заметит его в ответ — всегда же хочется, чтобы самый крутой из взрослых стал твоим ментором. Взаимность появилась, когда мальчишка увидел парковочную разборку у своего дома, которая закончилась пулей, всаженной гангстером в голову одной из сторон. Калоджеро никого не сдал, Санни преданность оценил и стал тому «крестным отцом», опекая, наставляя и помогая в тех делах, от которых сына всегда пытался сберечь порядочный трудяга Лоренцо (Де Ниро). В «Искушении» отдаленно разыгран тот же сюжет — на примере привилегированного класса, тех юнцов, кто к совершеннолетию точно знает, в какое университетское братство попадет. Уилсон тяготился наследием отца — тот, так и не смирившись с репутационным ущербом, из-за которого не попал в ВМФ, застрелился, оставив сына с травмой, — и нашел покровительственное утешение в собирательном образе родителя-государства. Квартальная мафия? Полумасонское братство. Не лишенный благородства Санни? Свора важничающих мужчин, упивающихся своей властью.
Перед Калоджеро было два примера для подражания — чем он благоразумно пользовался, мотая на ус (если говорят что-то умное) и повторяя за ними все буквально на уровне жестов — сторонящийся кровавых денег принципиальный Лоренцо и гроза Белмонта Санни, как и любой справедливый (для своих) и сложный мафиози, имеющий про запас целый цитатник безотказных житейских мудростей. По мнению Де Ниро, трагедия Уилсона и всех, кто его окружал, — отсутствие таких ролевых моделей. Ведь когда эти самые «сынки» выбивались в «дамки», они резко портились, рассчитываясь с неугодными и отмывая деньги. И какая тут добродетель? Если на посвящении в братство тебя заставляют бороться в грязи с ближним и при этом ссут на вас с трибуны, дальше не будет легче. Разница между Калоджеро и Уилсоном в том, что первому все отрочество твердили «вырастешь, поймешь» (и тот понял), второй же дослужился до своего офиса в свеженьком крыле контрразведки, а так и остался дураком.
Италия — сапожок. Ограничивающие Белмонт Фордхэм-роуд на севере, парк Бронкс на востоке, 181-я улица на юге и Третья авеню вместе складываются в полумесяц. Когда тебе 18, страсть как хочется отчеканить своей правой (в наследном сапожке) этот полумесяц что футбольный мяч. Но едва ли можно сделать это, выслуживаясь перед другими. «Любой сделанный тобой выбор определяет всю дальнейшую жизнь», — подытоживал Калоджеро и не придавал своей истории большого значения, равняя ее с любой другой, что происходила в этом квартале. Уилсон же, будучи пассивным постным теневым героем, ставил свое дело превыше всего, даже семьи, так и оставшись с зашифрованным послужным списком, бывшей женой-невротичкой (Анджелина Джоли) и сломленным сыном (Эдди Редмэйн).
«Искушение» и «Бронкс» едины в незначительных, но, очевидно, важных для Де Ниро совпадениях. Санни желал своему подопечному встретить девчонку, что способна «наполнить его паруса ветром». Уилсон до старости собирает засушенные модельки парусников в бутылках — никакого воздуха в этой консервации, конечно же, нет. И в Бельмонте, и в Конго герои слышат церковный звон, но знаменует для каждого из них это совсем разное. Кто-то просто делает неверный выбор — вот и все. Выходит не на той остановке. Выбирает женщину, с которой не станет счастливым. Держится дурной компании. Игнорирует базовое правило Санни — проверять, отворит ли водительскую дверцу твоя спутница, пока ты обходишь машину (при положительном исходе она не эгоистка).
Но, если полагаться на присутствие в моменте, слушать «свое» место — и не обязательно, в понимании гангстера, начитавшегося Макиавелли, — жизнь, возможно, и не станет проще, но хотя бы будет такой же размеренной, как поездка маленького Калоджеро на автобусе по маршруту Лоренцо. В этом и раскрывается очарование Де Ниро-режиссера. По радио — джаз. В перерывах — разговоры о насущном (и бейсболе). В перспективе — перекус мороженым. А если проезжать по тем самым улочкам вечером, можно услышать отголоски ду-вопа, и серенады эти, как известно, снова только о любви.
