Жизнь Гуванча Агаджумаева напоминает фильм, герой которого из раза в раз доказывает, что даже самые смелые желания могут исполниться, если приложить некоторое количество усилий. Пять лет назад он купил билет в один конец и прилетел из Ашхабада в Нью-Йорк в погоне за американской мечтой. Поначалу было непросто: не имея документов, жилья и связей, Гуванч сутками работал в цветочном магазине и спал там же, а сегодня он самый молодой креативный директор в истории New York Fashion Week, востребованный стилист и основатель собственного модного бренда. SRSLY поговорили с Гуванчем о различиях восточного и западного менталитетов, моде в эпоху пандемии и людях-инопланетянах.
Как получилось, что ты заинтересовался модой?
Моя любовь к моде началась с семьи. Бабушка была тем человеком, который дал мне в руки нитку с иголкой и научил шить, что для Туркменистана было чем-то ненормальным — там это не мужское дело, там так не принято. Мама же всегда носила туфли на каблуках, что тоже выходило за общепринятые рамки. Помню, что, когда она приходила за мной в детский сад не в туфлях, я плакал и говорил, что это не моя мама. Из-за этого ей приходилось постоянно брать туфли с собой, чтобы после работы надеть их и отвести меня домой.
Когда ты сам начал использовать одежду для самовыражения?
Еще учась в школе, мог, например, надеть носки разного цвета или разорвать куртку на две части, хотя на других ничего подобного не видел. Мне нравилось шокировать людей и было все равно, хорошее я произвожу впечатление или нет. Просто хотелось увидеть реакцию, вывести на эмоции.
Расскажи, как оказался в Америке? Сложно было адаптироваться к жизни в стране с другим менталитетом?
В 14 лет поехал туда по программе обмена FLEX. Меня отправили в семью, которая жила в небольшом городке в штате Монтана. Там ходил в школу, в которой, кстати, было всего 25 детей. С учебой все складывалось неплохо, а вот с гостевой семьей возникли проблемы — у них были непривычные для меня методы воспитания, и жизнь с ними была похожа на армию. У нас постоянно случались конфликты, поэтому я попросил менеджеров программы подобрать мне другую семью. Поначалу они игнорировали просьбы, но позже поняли, что решить проблему иначе не получится. В итоге мне подыскали новую host-семью. Через год после окончания старшей школы пришлось вернуться в Туркменистан. Конечно, мне хотелось остаться в Штатах, но программа не давала такой возможности.
Чем ты занялся по возвращении домой?
Нужно было учиться, чтобы не идти в армию, поэтому поступил в вуз на факультет иностранных языков. Параллельно открыл фирму по организации мероприятий и цветочный магазин. Какой-то конкретной идеи у меня не было, просто хотелось улучшить финансовое положение и помочь родителям. При этом компания стала очень успешной, в городе ее знали все — среди моих клиентов были даже члены семьи президента.
Кстати, еще во время учебы меня отправили от университета за границу в качестве переводчика — дела пошли в гору, но я понимал, что хочу расти и дальше, а в родной стране такой возможности не было. После окончания учебы у меня было всего два варианта: либо продолжить работать переводчиком, либо стать учителем. Сломать систему ты не можешь.
Как ты снова попал в Штаты?
Решил полететь в Нью-Йорк всего на один день, купил билеты и сказал себе, что если смогу за сутки найти работу, то останусь, если нет — вернусь в Туркменистан.
Расскажи, как прошел тот судьбоносный день?
Оказавшись в Нью-Йорке, почувствовал, что прилетел домой, хотя раньше ни разу не был в этом городе. Сразу взял такси до Таймс-сквер, потому что это было единственное место, которое я знал. Там сидел на красных лестницах с двумя чемоданами и общался с бомжами, давал им свою одежду и чувствовал, что становлюсь намного добрее, что мне нравится каждый человек, который мне улыбается. Нью-Йорк — это такое место, где все очень заняты, но в случае необходимости тебе обязательно помогут. Считаю его лучшим город мира, а все потому, что каждый здесь приехал откуда-то — здесь все люди проходят через одно и то же.
Еще мне нравилось, что мой внешний вид никого не удивлял. Если желтые джинсы шокировали всю Монтану, то в Нью-Йорке при желании можно хоть голым ходить — никто даже косо не посмотрит. А если и посмотрит, то только для того, чтобы дать майку и спасти от холода. Взаимное уважение здесь в порядке нормы.
Работу ты, похоже, в тот день все-таки нашел?
Да, попал на 27-ю улицу, зашел в цветочный магазин и предложил хозяину свои услуги в качестве флориста. Он попросил собрать букет, и наработанного в собственном магазине опыта хватило, чтобы меня взяли. Я сразу признался, что у меня нет ни жилья, ни документов. Хозяин лавки посетовал, мол, откуда же я свалился на его голову, но пообещал помочь и разрешил жить в задней комнате, где хранились цветы. Когда магазин закрывался, я оставался внутри и не мог выходить, так что первые три месяца моя жизнь в Нью-Йорке состояла только из работы. Но со временем я смог накопить денег, чтобы снять жилье и поступить в университет.
Ты решил получить образование в сфере моды?
Нет, сначала поступил на криминалиста! Мне всегда нравились детективы, но на деле это оказалось не так привлекательно. Понял, что на этой работе буду каждый день видеть слезы, так что ушел из университета. В Нью-Йорке, кстати, я бросал учебу пять раз, и это всегда были очень разные специальности.
Давай поговорим о твоей учебе в Parsons на программе Fashion Design. В какой момент ты понял, что хочешь заняться модой?
Раньше старался соответствовать традиционным общественным установкам — все профессии, которые я пытался освоить, были типично «мужскими». Я боялся заниматься модой, думал, что меня будут осуждать, ведь эта индустрия воспринимается многими как женская. А потом принял себя и перестал бояться.
Parsons считается одной из самых престижных фэшн-школ в мире, что неудивительно, ведь в числе ее выпускников были известные дизайнеры, среди которых Марк Джейкобс и Том Форд. При этом в модной среде об университете часто рассказывают страшилки. Говорят, что в Parsons безумно сложно поступить, но еще сложнее его окончить. Как было в твоем случае?
В Parsons есть свои нюансы. Факт учебы в нем дает определенные преимущества. Например, университет помог попасть на стажировку в Prada, Louis Vuitton и Dior, где я наработал полезные связи. Тем не менее мне не нравилась политика университета, так что его я тоже бросил. В Parsons тебе навязывают определенный паттерн: из года в год там учат одним и тем же вещам. Если ты делаешь иначе и изобретаешь что-то новое, значит, делаешь неправильно. Мне такой подход не был близок. При этом тебя учат не Ив Сен Лоран или Карл Лагерфельд. Местные преподаватели преимущественно являются теоретиками, так что для меня они в условиях этой системы не были достаточно авторитетными. К слову, та же проблема есть и в других американских университетах.
Твой путь в фэшн-индустрии начался со стажировки в Paper Magazine. Как ты получил эту работу?
Как-то мне попалась в инстаграме страница фэшн-директора Paper Magazine, но тогда я еще не знал, что он занимает эту должность. Я просто лайкнул пару опубликованных им фотографий и написал в директ, чтобы пригласить на кофе. На следующий день мы встретились. Он похвалил мой стиль и предложил быть его ассистентом на съемке, которая должна была состояться на следующий день. Я согласился, затем мне предложили стажировку. Она продлилась около четырех или пяти месяцев, а после меня взяли в штат на позицию editorial producer.
Что входило в твои обязанности?
Очень многое — отбор стилистов, работа на съемочной площадке в качестве ассистента, а после и самостоятельная стилизация съемок.
В Paper у тебя было много съемок со звездами. С кем тебе тогда довелось поработать? Как ведут себя за кадром селебрити А-класса?
Среди них были Ники Минаж, Рианна, Ариана Гранде, Fifth Harmony, Месси и еще много кто. За год я увидел более 50 звезд. Забавно, что тогда о многих из них я не знал ничего. Приходил на съемку и вел себя как обычно, не пытаясь угодить героям. Я просто делал свою работу, и их такое отношение очень подкупало.
Как началось твое сотрудничество с блогером Бретманом Роком?
Мне предложили стилизовать съемку, но не сказали, кто будет героем. Просто прислали размеры и мудборд. Оказавшись на площадке, мы естественным образом начали общаться. Он был очень открытым и много шутил. После мы подписались друг на друга в инстаграме, начали планировать новый совместный проект и со временем подружились.
Работая с разными героями, ты ощутил разницу в общении со звездами «старого образца» и инфлюенсерами, которые прославились благодаря социальным сетям?
Однозначно. Сегодня можно снять одно видео и наутро проснуться знаменитым, но при этом ничего из себя не представлять, что происходит довольно часто. Бретмана я не считаю инфлюенсером нового поколения — он начинал еще лет десять назад.
В твоей практике были негативные примеры работы с инфлюенсерами?
Работал с одной популярной тиктокершей как консультант по стилю, но наше сотрудничество завершилось через пару месяцев.
Ты когда-нибудь работал в качестве персонального стилиста?
Никогда не буду работать как персональный стилист, хотя это и прибыльно. Мне много раз поступали подобные предложения. Для меня стилистика — это искусство, а с одним человеком много картин не напишешь. Я выбираю творчество и верю, что когда ты делаешь то, что любишь, деньги сами приходят.
Какими своими стилистическими проектами ты гордишься больше всего?
Никогда не думал, что сниму обложку для Playboy, но это произошло. Раньше у журнала был определенный имидж, который я не поддерживал, но сейчас его концепция изменилась, и теперь в 70% случаев на моделях есть одежда. Я горжусь тем, что снял обложку Playboy с plus-size моделью Кристианой Казаковой. Такими маленькими шажками индустрия и мир в целом идут туда, где умеют воспринимать красоту и уникальность каждого.
По какому принципу ты отбираешь моделей для своих съемок? Есть ли какие-то критерии?
Я поддерживаю любое здоровое тело, и очень рад, что глянцевые журналы становятся более инклюзивными и перестают популяризировать анорексичных моделей из 90-х, у которых можно было увидеть все 12 пар ребер. Сегодня необязательно быть худой, чтобы стать моделью, и это здорово. К примеру, некоторое время назад я делал съемку с моделью на инвалидной коляске. Хотелось показать, что недуг не мешает ей заниматься тем, что нравится.
В твоих съемках видно отражение этой позиции. Однако мы заметили, что у тебя, похоже, все-таки есть любимый типаж — это девушки с веснушками, не так ли?
Мне еще никто не задавал такой вопрос! Это правда, такая слабость у меня есть.
Поговорим о твоих недавних проектах. Расскажи о RuPaul's Drag Race.
Раньше работал над этим проектом как ассистент, но в 14-м сезоне мне предложили присоединиться к нему в качестве стилиста. На этот раз я одевал топ-6 участниц. Пока не могу назвать имена героинь, но уже очень скоро о них узнают все.
А что насчет сотрудничества со Snoop Dogg?
Всегда хотел поработать со Снупом, но не представлял, как можно до него добраться. В итоге его представители сами вышли на меня. Был вечер, я сидел дома, как вдруг пришло сообщение в директ. Команда Snoop Dogg предложила мне стилизовать его клип, и приступать к работе нужно было уже на следующее утро. Конечно, я был в шоке, но все сделал. Одевал его для клипа Make Some Money, в котором, кстати, можно будет увидеть созданные мной вещи.
Давай о них. В определенный момент ты расширил границы своего творчества и основал собственный модный бренд. Почему решил не ограничиваться стайлингом?
На одной из съемок клиент хотел видеть достаточно специфический костюм, но я нигде не смог найти чего-то подобного и решил сшить его сам. Результат всем очень понравился. Костюмы, кстати, шить сложнее всего. Это очень трудоемкий и технически сложный процесс, где каждый сантиметр имеет большое значение. Однако нужные навыки у меня были: после ухода из Parsons я занимался с некоторыми преподавателями в частном порядке, чтобы получить именно те знания, которые были нужны для реализации собственных идей. После того, как сшил костюм для съемки, я понял, что могу не загонять себя в рамки, работая с уже существующей одеждой. Можно творить еще больше и создавать что угодно. Это решение совпало с предложением моей близкой подруги, которая владеет одним из самых больших магазинов в Сохо: она попросила сшить маленькую коллекцию для ее бутика. Все вещи продали через три дня, и с этого начался процесс создания моего бренда.
Как бы ты описал ДНК марки?
Я шью преимущественно оверсайз-костюмы. Такая одежда ассоциируется с людьми, у которых есть власть, деньги и возможность что-то изменить. Я же вырос в стране, где женщины не могли носить мужские вещи. Если это костюмы, то с очень приталенными силуэтами, превращающими женщину в сексуальный объект. Я могу назвать себя самым большим феминистом. Считаю, что каждый человек должен иметь возможность надевать то, что он хочет.
Сейчас оверсайз-костюмы можно увидеть в коллекциях Balenciaga или Prada, а также в гардеробе каждой модной девушки, но, когда я начинал, их еще никто не носил — в тренд это превратилось позже. Для меня с самого начала такая одежда была чем-то большим — с ее помощью хотелось дать женщинам силу и возможность быть наравне с мужчинами. В то же время у моих вещей нет гендера, их могут надеть представители любого пола, потому что я считаю, что одежда не должна нас отличать. Если парню нравится розовый цвет, он должен его носить. Мы должны выходить за рамки, которые существуют в наших головах, и ломать стереотипы. Вообще, мечтаю дожить до того дня, когда правила, касающиеся внешнего вида, перестанут существовать, и на работу запросто можно будет надеть то, в чем ты привык ходить в повседневной жизни. Я хочу увидеть эту свободу выбора. Если ты делаешь свою работу хорошо, то какая разница, в чем ты на нее ходишь?
Твои вещи всегда малотиражные. Почему так?
Мои клиенты — это люди, которым нравится быть в центре внимания. Я очень тщательно подхожу к процессу создания одежды и делаю все вещи своими руками. Их не шьют на фабриках в Китае. Наверное, это говорит о том, что я плохой бизнесмен, так как на создание одного костюма уходит порядка четырех дней, но такова концепция бренда — делать каждого человека уникальным.
Как ты думаешь, в наши дни одежде достаточно визуальной составляющей или за дизайном должно стоять что-то большее?
Дизайнер должен рассказывать какую-то историю, совершать революцию, придумывать что-то новое, но, к сожалению, сейчас многие занимаются производством одежды только потому, что это модно. Некоторые так называемые дизайнеры даже не понимают, что они делают, и не знают базовых вещей.
Кто из дизайнеров, по твоему мнению, умеет рассказывать истории?
Ив Сен Лоран и Александр Маккуин, хотя их обоих уже нет в живых. Они были первооткрывателями: Сен Лоран совершил революцию в 60-х, придумав мини-юбку и сломав стереотипы, а в каждой коллекции Маккуина были невероятные идеи, истории и вдохновение. Меня как дизайнера они оба очень вдохновляют.
Сейчас все очень любят делать коллаборации. С каким брендом ты хотел бы поработать?
С Apple. Я бы сделал коллекцию, вдохновленную всеми выпущенными на сегодняшний день моделями iPhone.
А что насчет модных брендов?
Я хотел бы поработать с Valentino, Oscar de la Renta, Jean Paul Gaultier и Maison Margiela. Мне очень нравится эстетика и идеи этих модных домов. Готье, например, тоже революционер, и в каждой его коллекции есть история, хотя с эстетической точки зрения мне близки не все его работы.
Каким ты видишь собственный бренд в будущем? Хочешь и дальше придерживаться концепции малосерийного производства и отшивать вещи под каждого клиента или допускаешь, что можешь сделать его более массовым и доступным для широкого круга людей?
В будущем планирую развиваться в направлении массового производства, но опять-таки в лимитированном тираже. У меня никогда не будет партий в тысячу экземпляров. Двадцать максимум. Я готов к этому шагу по той причине, что не все, кому нравятся мои вещи, могут позволить их себе, а корректировка бизнес-модели позволит продавать их за меньшую сумму. Это будет вторая линия, ее я уже не буду шить в своей квартире.
Где сегодня можно купить вещи Guvanch?
В Америке их можно найти в Нью-Йорке, Майами и Лос-Анджелесе. Кроме того, мои вещи продаются в более чем 20 магазинах Китая и Южной Кореи. На всех локациях представлены разные модели, так как шью вещи one of a kind (единственные в своем роде. — Прим. SRSLY). Кроме того, можно назначить личную встречу в Нью-Йорке или договориться о видеозвонке, чтобы разработать индивидуальный дизайн для конкретного клиента.
Сейчас начинает набирать популярность цифровая одежда. Что думаешь на этот счет? Стал бы сам ее делать?
Да, я бы очень хотел попробовать. Думаю, что это классная идея, но грустно, что привычные вещи уходят. Еще у меня давно зародилась мысль о том, чтобы сделать приложение, в котором человек может выбрать силуэт, цвет и размер пиджака, а также декоративные детали. Это позволит клиенту увидеть, как будет выглядеть готовое изделие, да и моя работа пойдет намного быстрее.
В начале 2021 года ты освоил еще одну роль в модной индустрии — стал креативным директором New York Fashion Week.
Все верно. Организаторы увидели мои работы и просто написали мне письмо, предложив присоединиться к команде. Я, конечно же, согласился. Это был первый опыт работы в столь масштабном проекте. Поначалу я не понимал, что из этого выйдет, но получившимся результатом очень горжусь. Кстати, я стал самым молодым креативным директором в истории New York Fashion Week. До сих пор не верю!
Как проходила работа в условиях пандемии?
Мы снимали показы в диджитал-формате. Было здорово работать с другими дизайнерами и обмениваться видением и опытом.
Что думаешь насчет происходившего в индустрии на фоне событий последних двух лет? Сейчас многие дизайнеры изобретают новые формы взаимодействия с аудиторией и все больше уходят в виртуальную реальность. Вернемся ли мы полностью после пандемии к тому, что было раньше, или мир уже не будет прежним?
Прежним мир уже никогда не будет. Когда мы снимали показы в видеоформате, мне было очень грустно из-за того, что нельзя получить обратную связь от зрителей. В этом не было души — только модели, одежда и пустой зал. Как творческому человеку мне важно видеть эмоции и реакцию людей — это вдохновляет дизайнера на большее. Никакие лайки не сравнятся со сверкающими глазами аудитории. Я думаю, что после всего происходящего мы все-таки вернемся к традиционным показам, в том числе и потому, что видеопродакшен — это очень долгий и дорогой процесс. При этом я думаю, что у показов будет и вторая версия — с элементами новой реальности.
Во второй половине 2021 года New York Fashion Week смогла вернуться к былой «нормальности»?
В этом сезоне мне снова предложили быть креативным директором New York Fashion Week, но я отказался. Решил понаблюдать за тем, что происходит в мире, но в следующем сезоне, который стартует в феврале, я опять присоединюсь к команде. Между тем могу сказать, что, хотя все и вернулось на круги своя, формат видео тоже устоялся. Индустрия поняла, что это очень удобно — диджитал-показы куда лучше продаются. Они дают широкий простор для творчества и больше времени на качественный сет-дизайн и пост-продакшен.
В минувшем сезоне ты принял участие еще в одной Неделе моды, но уже в качестве дизайнера. Расскажи о своем первом показе в Лос-Анджелесе.
Это был самый масштабный показ моего бренда. Зрители просто не помещались в зале! В качестве моделей выступили люди всех рас, гендеров, цветов кожи и возрастов. Я создаю одежду для людей и хочу, чтобы на показах ее представляли те, кто выглядит как мои клиенты. Для меня важно, чтобы одежда смотрелась выигрышно на любом человеке — в этом и заключается инклюзивность. Показ не обошелся без внештатных ситуаций, паники и падавших моделей, но он, как и каждое шоу, научил меня чему-то новому.
