Археология женского: что нужно знать об искусстве художницы Саодат Исмаиловой

Саодат Исмаилова — художница и режиссер из Узбекистана. Она живет между Ташкентом и Европой, но взгляд ее сфокусирован целиком и полностью на культуре Центральной Азии. «Моя цель — работать с памятью людей из моего региона», — сказала Исмаилова в одном интервью, и погружение в ее работы действительно требует подключения всего, что вы знаете о механизмах своей памяти, а также готовности погрузиться в чужую. 

«40 дней тишины» — фильм 2014 года, выросший из нескольких видеопроектов Исмаиловой (кстати, ее дебютная полнометражная работа). Ему предшествовала видеоинсталляция «Зухра», показанная на Венецианской биеннале в 2013 году. Кстати, киноязык «40 дней тишины» тоже находится где-то посреди кино и видеоарта, и в этом наглядном фазировании — из видеоработы вырос целый фильм — есть что-то завораживающее: как будто видишь выросшего ребенка несколько лет спустя после вашей последней встречи. 

Исмаилова много лет занималась числом сорок, которое в исламских обществах занимает особое место. Например, в персидской мифологии chilltan («чильтан») — сорок духов, которые могут принимать любые воплощения, — от старухи до тигра. Этому концепту была посвящена отдельная выставка Саодат — Chilltan, представленная на знаковой Documenta 15 (один из самых авторитетных смотров современного искусства. — Прим. SRSLY). 

Еще одна «сороковая» работа художницы — «40 девушек» (Qyrq Qyz), в которой она попыталась воссоздать музыкальный пейзаж региона. К числу сорок привязан и восходящий к суфийским радениям ритуал чилла (сорокадневье) — сорокадневное уединение. Главная героиня «40 дней тишины», Бибича (Рушана Садыкова), решается на него в надежде вернуть возлюбленного. Впрочем, возможно, это не единственный ее мотив (на этом полунамеке остановимся — не будем спойлерить).

Женский мир со всеми его нюансами вообще лучше всего исследовать, не противопоставляя его мужскому, а наоборот — сталкивая женское с женским же. В герметичности женского микросообщества, в преемственности и антагонизме по отношению друг к другу нескольких поколений, в дешифровке будничных, даже банальных ритуалов — в этом Исмаилова находит самый эффективный инструмент для антропологического упражнения длинною в вечность. 

«40 дней» можно остановить на любом месте и начать изучать теорию композиции: каждый кадр в фильме выстроен как картина. Пожалуй, только так, делая упор на визуальное, можно снизить порог входа в любой, даже самый сложный контекст (а центральноазиатский безусловно является таковым). 

Не остановившись на дебюте, Исмаилова продолжила изучать эволюцию женского образа: в короткометражке «Ее пять жизней» (2020) она пересобирает узбекскую кинохронику в поисках утрированных, архетипических образов, выдавая в итоге странноватое попурри. В 2022 году она сняла 52-минутный фильм, посвященный ритуалу инициации Биби Сешанбе (женская святая иранских, а позже тюркских народов Средней Азии. — Прим. SRSLY), а в фильме «Ее право» исследует худжум («атаку») — начавшуюся в 1924 году советскую кампанию по «освобождению» женщины Востока, подразумевающую отрыв от традиции, религии и насильственную эмансипацию. 

Не хочется говорить банальности, но в ближайшие годы арт-сцена, скорее всего, в поисках новых смыслов все больше будет смотреть в сторону Востока и «глобального юга». И если это пророчество сбудется, Саодат Исмаилова будет одной из самых ярких звезд этого небосвода. Впрочем, это и сейчас так.