К чему это все: сегодня Bicep выпустили новый альбом, и не хотелось бы, конечно, хвастаться, но SRSLY были одними из первых в России, кто этот альбом послушал полностью еще в 2020-м. О нем и поговорили в нашем интервью, но на этом, конечно, не остановились.
Привет, Энди, привет, Мэтт! Это ваше первое интервью российскому изданию?
Мэтт: Да, но один раз мы выступали в России.
Давайте тогда сначала расскажем российской аудитории про то, что такое Bicep. Ваша карьера техно-диджеев началась с блога Feel My Bicep, который вы стали вести — в 2009-м. Почему вы его так назвали?
Энди: Мы до сих пор обновляем его, заливаем туда наши подкасты и френдимся с другими диджеям, за которыми следим или с которыми записываем миксы. Как блог его больше не ведем — переключились на Spotify и подкасты на Apple Music Show. Блог — это уже немного устаревший формат.
Мэтт: Еще у нас есть сайт bicepmusic.com, где продаются наши альбомы и разные вещи, с ними связанные, например, мерч. Но для того, чтобы делиться творчеством, мы используем блог.
А вы же никогда не играете раздельно?
Энди: Верно, всегда играем вместе.
Мэтт: У нас тут студия — может, она тебе видна сейчас (разговор был по Zoom. — Прим. SRSLY). Мы оба живем где-то в 20 минутах отсюда — каждый день просто приезжаем на велосипедах. В студии работать намного проще: из дома не получается охватить такой же объем.
Энди: А во время лайвов мы тоже должны быть вместе, потому что есть очень много вещей, которых одному не сделать.
Как вы разделяете работу?
Мэтт: Мы работаем бок о бок по восемь часов каждый день и все делим 50/50. Нет такого, что кому-то одному в голову приходит идея, а другой воплощает ее — мы всегда все делаем вдвоем. Раньше мы какое-то время жили в разных местах (я — на Ближнем Востоке, а Энди — в Манчестере), тогда работали по скайпу. Было в разы сложнее, хотя и, в общем-то, терпимо. Но намного лучше вместе в студии.
Энди: Трудно заниматься творчеством на расстоянии: пропадает спонтанность действий. Тогда скайп стал для нас выходом из положения, но больше подобным образом мы работать не будем.
Насколько я знаю, вы начали выступать тоже где-то в 2009 году.
Энди: Да, примерно тогда мы стали диджеить и делали это до тех пор, пока не решили выступать вживую именно с собственной музыкой, где-то четыре года назад.
Как раз к этому и веду. Как так получилось, что вы стали играть сеты в 2009 году, а первый альбом выпустили в 2017-м?
Энди: Мне кажется, мы просто постепенно стали проводить все больше и больше времени в студии, создавая музыку.
Мэтт: На самом деле у нас до этого тоже было много синглов: выпускали их примерно раз в год. Иногда и по шесть песен в год, просто они не складывались в альбом. Потом мы стали самостоятельно учиться играть на пианино, построили студию — мне кажется, вот этого всего нам и не хватало, чтобы записать первый полноценный альбом. Только тогда мы поняли, что будем довольны результатом. Раньше такой уверенности не было.
Энди: Еще одна причина, по которой мы отошли от диджеинга в сторону лайв-выступлений: фанатов больше интересовали наши собственные треки, и они просили ставить их, а не другую музыку, которую мы играли. Так стало очевидно, что пора выступать с лайвами, на 100 процентов состоящими из наших треков. Вот уже года три мы путешествуем по миру практически только с лайвами.
Я правильно поняла, что у вас не было музыкального образования и вы сами научились играть на пианино?
Энди и Мэтт (синхронно): Да-да, все так.
Мэтт: Правда, это было уже лет десять назад. (Смеется.)
Энди: У меня был преподаватель по фортепиано, но я больше не занимаюсь с ним. Мне кажется, самое важное — научиться понимать, какие звучания в музыке тебе нравятся. Этим мы и занимаемся в студии каждый день: играем на разных инструментах, пробуем. Поэтому, думаю, можно сказать, что мы самоучки.
Важно ли для техно-диджея иметь классическое музыкальное образование?
Мэтт: Когда ты говоришь «техно», то имеешь в виду танцевальную музыку в целом или именно настоящее техно? Но в любом случае ответ «да». Думаю, наличие классического образования очень важно. В конце концов, музыкальная теория имеет многовековую историю, и если ты посвящаешь свою жизнь и карьеру написанию музыки, но не хочешь впитать в себя всю эту информацию, то для меня это какой-то нонсенс. Это как, например, мечтать стать шеф-поваром, но не изучать никаких рецептов, книг, а просто хотеть смешивать ингредиенты. Да, я считаю, что учиться базам и знать правила важно хотя бы для того, чтобы понимать, как их можно нарушить.
Энди: Да, именно.
Мэтт: Но это не то чтобы обязательно. Кто-то просто делает на слух, и им этого достаточно. В самом начале нашего музыкального пути у нас вообще не было опыта, и мы просто тыкали пальцем в небо, угадывали, как написали трек, переслушивали по многу раз, чтобы понять, что получилось хорошо, а где допущены ошибки. Важно четко понимать, почему ты написал именно так, а не иначе. А когда на тебя давят дедлайны, то нет такой роскоши часами разбираться в этом всем — надо сесть с уверенностью, что ты точно знаешь, как и что делаешь.
Одна из последних новостей про Bicep — это то, что у вас выходит новый альбом. Почему он называется Isles («Острова»)? Это как-то связано с тем, что вы оба родом из Северной Ирландии?
Энди: И тем не менее мироощущение на этих двух островах тоже очень разное.
Мэтт: Да. Северная Ирландия крайне консервативна и замкнута на своей культуре, тогда как Лондон — в наивысшей степени глобализованный и открытый всему новому. Очень разные менталитеты, несмотря на то что ты запросто можешь сесть на поезд и добраться до континентальной Европы всего за пару часов.
Энди: Думаю, название Isles заключает в себе те источники вдохновения, которые мы нашли, находясь на разных островах. Это был положительный, но очень разный опыт. Когда мы оба переехали в Лондон, для нас открылось столько новой музыки, сколько мы, наверное, не услышали бы в Белфасте никогда. И классно соединить весь этот музыкальный и культурный экспириенс в одном альбоме.
Вот я как раз хотела спросить про это. Читала на Resident Advisor, что в некоторых треках с Isles используются сэмплы народных малавийских песен (Малави — небольшое государство на юго-востоке Африки между Танзанией и Замбией. — Прим. SRSLY) и болгарских хоров. Откуда все эти референсы?
Мэтт: Это такой запутанный микс из нашего опыта. Например, в молодости моя мама была контемпорари-танцовщицей, и в нашем доме всегда звучала музыка со всех уголков планеты. Потом мы переехали в Лондон, и у нас появилась возможность соприкасаться с культурами всех народов мира, даже не выходя за пределы Хакни (район на северо-востоке Лондона. — Прим. SRSLY), — настолько космополитичен этот город. Думаю, что именно это повлияло на нас, плотно переплелось с нашей музыкальной палитрой.
Энди: Даже по радио в Лондоне крутят столько разной музыки, которой в Белфасте мы никогда не слышали. Лондон очень развил наш вкус.
То есть для того, чтобы получить этот мультикультурный опыт, вам не нужно было никуда уезжать из Лондона.
Мэтт: Мы вообще много путешествовали по миру, но часто ради гастролей. А такие путешествия всегда проходят по стандартной схеме: аэропорт-отель-клуб-отель… И так сложно что-то понять о стране. Лучшие поездки в культурном смысле — это, безусловно, те, которые не связаны с работой. Но если смотреть реалистично, то, конечно, мультикультурное звучание — заслуга того, что мы просто живем в Лондоне, а не того, что путешествовали.
Энди: И во время работы над альбомом мы сотрудничали с людьми буквально отовсюду: из Исландии, Хорватии, Японии, Кореи и так далее. Каждый внес какой-то вклад в звучание этого альбома, но в целом на нас больше всего влияет музыка, которую мы слышим в Лондоне, чем опыт путешествий.
Я послушала Isles, но мне все еще нужны подсказки: культурные коды, заложенные в него, да и в целом хочется понять концепцию.
Мэтт: Концепта как такового и нет. Разброс настроений и референсов был очень широк, мы работали где-то над 150 демками на протяжении полутора лет, и в результате все это сократилось до десяти треков на альбоме.
Но у нас еще осталось много материала, достойного того, чтобы быть выпущенным. Поэтому концептуальным будет следующий альбом. (Смеется.)
Ок, подождем! Может, вы даже выступите с ним у нас когда-нибудь нескоро. Кстати, о России. В начале интервью вы сказали, что когда-то давно приезжали. Уловили вайб русского рейва? Помните вообще что-то из той поездки?
Мэтт: Да, мы играли в Arma17. И я очень хорошо помню, как мы ели щуку в большом зале напротив «Армы». Клуб был тоже потрясающий, этакая смесь «Бергхайна» и церкви — там повсюду стояли зажженные свечи и было супертемно и готично. А музыка просто взрывала толпу.
Энди: Мне действительно очень хочется попутешествовать по России. Москва — это настолько маленькая ее часть! Да и то ее мы толком не видели, потому что прилетели и сразу же встали в пробку на два с половиной часа. Надо было просто сесть на поезд.
So typical.
Мэтт: А почему мы тогда не сели на поезд? Я вообще-то хотел доехать до центра на «Экспрессе»!
Энди: И, главное, водитель нам такой: «На "Экспрессе" 50 минут!» А мы застряли в пробке практически на три чертовых часа.
Мэтт: Знаешь, мне кажется, русские любят искусство и разбираются в нем. Ирландия очень часто бывает дождливой и угрюмой, как и Россия, но это не мешает русским приходить на тусовки в хорошем настроении и беситься, что напоминает мне наши рейвы. От русских исходит какая-то сумасшедшая энергия, которую я чувствую и от ирландцев. Поэтому, мне кажется, мы легко ладим.
Энди: Нам определенно нужно побольше попутешествовать по России. Из Ирландии и Англии ваша страна кажется такой… окутанной тайной. Не думаю, что то, что мы видим по телевизору про Россию, действительно отражает ее суть. Поэтому мне бы очень хотелось изучить эту страну самостоятельно, прочувствовать ее. Надеюсь, что после пандемии у нас будет такая возможность.Занятно, что вы видите много сходств между ирландцами и русскими.
Мэтт: Мне кажется, у нас определенно есть что-то общее. Не знаю, правильно ли так говорить про Россию, но... у вас нет иногда такого ощущения, что вы изолированы?
Ты имеешь в виду, культурно изолированы от Европы или что?
Энди: Например, города вроде Лондона или Нью-Йорка всегда были для Ирландии культурными ориентирами, потому что она в каком-то смысле изолирована. Думаю, в этом и есть наше сходство.
Интересная параллель! А вы знаете каких-нибудь российских техно-диджеев? Кроме Нины Кравиц.
Энди: Да, нам очень нравится один чувак на лейбле «ГОСТ Звук» — Vtgnike. Один из моих любимых.
Мэтт: Возможно. Но мы не особо диджеили последние года три, поэтому для нас это сложный вопрос. Согласен, с кем играть — это важно. Когда мы выступали с сетами на фестивалях, то обращали внимание на артистов в лайнапе — в этом плане были достаточно разборчивы.
А с какими диджеями для вас было бы честью выступать на одной сцене?
Мэтт: Overmono крутые, мы очень любим с ними играть. Есть много ирландских диджеев, которые нам нравятся — Brame & Hamo, например. С ними тоже играли. Floating Points…
А Дженсен Интерсептер?
Энди: Да, у него очень крутое электро!
Я стала просто зависимой от его музыки. Когда работаю, могу по восемь часов на репите слушать один и тот же трек.
Мэтт: Ты слышала про DeFeKT?
Конечно!
Мэтт: Вот он недавно записал трек с Дженсеном Интерсептером, там супержесткое электро.
Энди: Ripperton тоже просто потрясающий, DJ Rum. У нас на лейбле будет несколько ребят, у которых похожее звучание — такое электро, эйсид.
Мэтт: Avalon Emerson тоже очень хорош.
Энди: Mor Elian.
Мэтт: Да, она обалденная.
Энди: Так много классных артистов, поэтому мы и делаем наши плейлисты. Подпишись на нас в Spotify.
Обязательно. Мне теперь столько всего надо будет послушать! Сейчас вспоминаю, что, когда я только окунулась в мир техно, для меня это стало таким открытием. Какая-то отдельная вселенная.
Мэтт: Да-да! Когда я впервые послушал техно, то потом присылал Энди разные треки весь день. Это такое приятное ощущение, когда ты только в самом начале этого пути и столько всего нового еще можно открыть.
Хотела еще поговорить про ваш самый популярный трек — GLUE. Мне интересно, в чем секрет его успеха? На вашем ютьюб-канале видео в среднем собирают по 100, 200 или 300 тысяч просмотров. А у GLUE — 19 миллионов. У вас есть этому какое-то объяснение? Это из-за клипа или что-то другое?
Энди: Честно говоря, для нас это просто цифры.
Мэтт: У нас нет цели намеренно делать что-то, чтобы это становилось популярным. Мы просто пишем ту музыку, которую пишем, и все. Если она набирает популярность — прекрасно.
Конечно, но вы никогда не задумывались, как это все работает?
Мэтт: Очевидно, потому что какие-то песни больше отзываются у людей, чем другие. У нас, например, есть треки, которые набрали что-то типа тысячи прослушиваний.
Энди: Мне кажется, у людей возникает глубокая связь с более абстрактными произведениями, когда они могут вложить в них какие-то свои смыслы. И тогда появляется желание переслушивать много раз. Такие треки попадают в твои эмоции.
Согласна. А если говорить конкретно про GLUE, то он… не знаю, ностальгический, что ли.
Мэтт: Все говорят так! (Смеется.)
И видео тоже, кстати, очень ностальгическое!
Мэтт: GLUE — и светлый трек, и грустный. Очень многие говорят, что он и воодушевляющий, и в то же время депрессивный. Мне кажется, что людям, особенно сейчас, нравится это двойственное чувство грусти и счастья, счастья и грусти…
Энди: Помню, когда мы только написали этот трек, он мне казался очень оптимистичным. (Смеется.)
Серьезно?
Энди: Да, абсолютно серьезно. Но это было много лет назад, и сейчас трек эволюционировал во что-то отдельное, живущее своей жизнью.
Вернемся к видео GLUE. Правда, что вы засняли пустующие сейчас места, в которых когда-то давно проходили рейвы? А в промежутках между кадрами — комментарии из ютьюба про эти же места?
Энди и Мэтт (снова синхронно): Да-да!
Мне кажется, что это прекрасная идея, и она развивает ностальгический вайб трека. Чей это был концепт?
Мэтт: Это была идея Джо Уилсона — режиссера клипа. Мы и раньше работали вместе над какими-то небольшими проектами, и каждый раз это было потрясающе.
Энди: Однажды мы просто все вместе разговаривали про комментарии на ютьюбе. Не в контексте клипа, а просто что-то в духе: «Видел эти комменты? Там пятидесятилетние обсуждают, как они в молодости ходили на рейвы, а сейчас сидят по домам». Потом еще была пара громких статей про бывших рейверов, и Джо вдохновился и пришел к нам с этой концепцией, потом добавил к ней локации. Мы немного помогали с режиссурой и монтажом, но по большей части это его идея.
Кстати, о комментариях на ютьюбе! Один из самых популярных под GLUE — сейчас я его вам прочитаю: If you hear this playing in someone’s car, you know they have something inside them that is hard to explain («Если вы слышите, что эта песня играет у кого-то из машины — знайте, у него в душе происходит что-то, что сложно объяснить»). И лично для меня техно как раз про это. Про то, что ты не можешь выразить словами.
Мэтт: Знаешь, это как сравнивать ощущения от просмотра фильма с ощущениями от прочтения книги: когда читаешь книгу, твое воображение само заполняет пробелы, дополняет эту реальность.
Энди: Мне кажется, что техно всегда создавало вокруг себя некую аутсайдерскую культуру, в которую можно влиться, только если ты ее понимаешь. Когда ты в первый раз сталкиваешься с техно, то думаешь: «Звучит как стрельба из пулемета…» — и решаешь, по душе тебе эта стрельба или нет.
Мэтт: В этой музыке нет слов, и…
Именно! У техно же совершенно другие средства выразительности: эмоции находят выход без помощи слов.
Мэтт: Техно — очень интуитивная музыка, и именно потому что в ней нет слов, люди сами определяют, что она заставляет их ощущать. Если в песне поется, например, про какую-нибудь девушку, которая собирает цветы, то ты и думаешь про девушку, которая собирает цветы.
Да, и оно позволяет сконцентрироваться на собственных чувствах, подумать о том, откуда они происходят. Для вас же легче выражать чувства посредством музыки, чем словами?
(Оба смеются)
Мэтт: Ну да, очевидно!
Энди: Мы просто держим наши эмоции в себе! (Смеется.)
Мэтт: Да мы же ирландцы, это заложено в нашем менталитете.
А классическую музыку вы слушаете?
Мэтт: Скорее не классическую, а неоклассическую. Мы слушаем много Нильса Фрама, часто ходим на его концерты.
Энди: На самом деле сейчас все меньше и меньше. Я вообще слушаю рок и всякую экспериментальную музыку типа Афекса Твина.
Мэтт: И, по правде говоря, мы слушаем больше эмбиента, нежели техно. В свободное время я предпочитаю более спокойную музыку.
А Моцарт, Бетховен — нет?
Мэтт: Очень вряд ли…
Энди: Если только какой-нибудь Classic FM.
Мэтт: Потому что, как мне кажется, большая часть классической музыки написана в мажоре, а мы тяготеем к минору, более грустным мелодиям. Поэтому лично у меня классическая музыка практически никогда не отзывается. Кстати, очень много поп-музыки тоже написано в мажоре. Не хочу сказать, что мне никогда не нравится такая музыка — просто так вышло, что я склонен к более кинематографичной, меланхоличной.
Вы считаете техно духовной музыкой?
Энди и Мэтт: Определенно!
Мэтт: Она уносит тебя за границы этого мира, вводит в транс. Для меня это, конечно, духовная музыка.
Энди: Техно и правда схоже с методами транса, когда люди повторяют одни и те же слова, и ты улетаешь в космос. Basic Channel — очень хороший пример того, как музыка может ввести тебя в транс. Очень-очень дип-техно.
Вы мои гиды по миру техно! Я вообще пришла к выводу, что самые крутые тусовки в Москве — это техно-тусовки. И в плане звука, и в плане света, и в плане музыки.
Мэтт: Да, потому что их делают люди, которые задрачиваются, которым не все равно. Так везде.
Энди: Еще техно-вечеринки погружают тебя в мир утопичного будущего, навевают ощущение футуристичности. Вся концепция техно построена на том, чтобы унести тебя куда-то подальше от обычной жизни на Земле.
Как вы считаете, есть ли у техно будущее? Объясню, откуда такой вопрос: у меня есть ощущение, что эволюция этого жанра закончилась и сейчас он больше оглядывается назад, чем смотрит вперед.
Мэтт: Да, я понимаю, о чем ты. Это еще, кстати, зависит и от разновидности техно. По своей сути техно — это футуристичная музыка, ассоциировавшаяся с определенными ритмами и битами, которые на самом деле не обязательно являются техно в классическом понимании. Например, последние работы Aphex Twin я отношу к техно, но на самом деле, они не вписываются ни в какие рамки, такого больше никто не делает. А те, кто повторяет старое звучание техно, очевидно, пишут мертвую музыку.
Энди: Я, например, замечаю всеобщую тенденцию создания музыки прямо во время лайвов. И совершенно не согласен с людьми, считающими, что техно достигло своего потолка. Они просто недостаточно разбираются в этом жанре. Существует столько техник, столько ненаписанных мелодий…
Мэтт: Думаю, сейчас проблема еще и в том, что очень многие стали диджеить, и это хорошо, что диджеинг (то есть, по сути, воспроизведение музыки) дал им возможность зарабатывать на жизнь. Но, например, в ранние 90-е этим занимались настоящие музыканты, артисты, которые не просто диджеили, а превращали свои выходы в настоящие выступления. Мне кажется, нам надо вернуться к этому. И, конечно, гораздо больше удовольствия мы получаем, когда ходим на лайвы со всеми их несовершенствами и ошибками — это музыка, которую ты больше никогда не услышишь.
Энди: Да, когда ты играешь на виниле и делаешь какую-то ошибку, сбиваешься, то тебе нужно ее исправить, и когда пытаешься это сделать, то получаешь энергию сопротивления. В лайвах это выражено намного ярче. Ты чувствуешь некое напряжение, когда надо постоянно удерживать этот баланс. Это по-настоящему, и мне кажется, что будущее техно за лайв-выступлениями.
Мэтт: Конечно, для тех, кто слышит техно в первый раз, от него веет какой-то свежестью. Его же, например, вообще не крутят по радио, а по большому счету только в больших клубах. Но когда тебе 35, и ты слушаешь техно на протяжении 10-15 лет, то оно уже не так удивляет. Нам тоже сложно в этом плане, мы не можем слушать и впечатляться им так, как в 18 лет. Поэтому думаю, пока есть новые поколения, которые слушают техно, открывают его для себя с каждым треком с новых сторон, оно живет.
Энди: Мы передаем жезл техно тебе!
Большое спасибо!
