В вашем прошлом фильме «Бабки» главная героиня — пенсионерка — вынуждена открыть у себя дома бордель. А в фильме, который вы продюсировали («Карп отмороженный»), центральный персонаж — пенсионерка, которая организует собственные похороны. Это ваш личный выбор или Андрей Таратухин только про пенсионеров сценарии подсовывает?
(Смеется.) Да, Таратухин — такой сценарист. А на самом деле все совпало. В «Карпе» меня задела именно тема отношений матери с сыном. У нас есть фильм «День мертвых», где опять затрагиваются отношения родителей и детей. Только пенсионеров нет.
Прекрасно. Вы говорили, что фильм «Родители строгого режима» задумывался как актерский, а не режиссерский. Что это означает? Некий метод работы? Вы предоставляете большую свободу актерам на площадке?
Это означает (в моем представлении), что самое важное — это персонаж, которого играет актер, и то, что с ним происходит. Скажем так, делается акцент больше на актере, чем на каких-то режиссерских выкрутасах. Мне это еще важно, потому что эмоции и чувства передаются через актера. Вы, безусловно, можете выстроить какое-нибудь потрясающее пространство с множеством каких-то символов, но эмоция все-таки идет именно через актера. Мне и в театре это нравится, когда я смотрю не на форму, а на то, что происходит с героем, в какие он попадает обстоятельства, какие делает выводы.
Вам как режиссеру комфортнее в такой ситуации работать?
Да. Мне нравится актерское кино, актерский театр. Я не умею разбирать сложные фильмы. Когда я смотрю сложный мировой кинематограф (а это случается редко), то не понимаю, к сожалению, почти ничего. Мне тяжело, я чувствую себя очень глупым, начинаю скучать и так далее.
Что вы называете сложным? Авторское кино, фестивальное?
Да. Не получается у меня его смотреть, мне неинтересно, не цепляет эмоционально. Даже вот последний фильм Уэса Андерсона — «Французский вестник. Приложение к газете "Либерти. Канзас ивнинг сан"». Он очень, просто невероятно красивый. Но в какой-то момент все равно становится скучно, потому что эмоционального подключения не происходит — ну, лично у меня не произошло. Наверное, если его разобрать по крупицам с логической точки зрения, он будет шедевром конструкторской, режиссерской мысли. Но у меня потрясения не было.
Где для вас предел сложности? Например, что скажете по поводу Вуди Аллена?
Вот Вуди Аллен мне очень нравится. Более того, когда мы обсуждали, как хотим делать фильм, одной из прозвучавших формулировок была «советский Вуди Аллен».
Честно говоря, я не просто так спросил про Аллена. Именно эту интенцию почувствовал, когда смотрел ваш фильм.
Кстати, еще об Аллене: недавно я посмотрел «Пурпурную розу Каира», очень попало в меня. Спасибо, вы очень мне помогли сейчас подразобраться. Посмотрю сегодня Вуди Аллена.
Еще у меня сложилось ощущение, что представители старшего поколения в «Родителях строгого режима» представлены как носители нравственных идеалов, которые в этой реальности утрачены.
Это так выглядит. Вообще, я хотел еще сказать, что на родителях тоже лежит довольно большая доля ответственности. В этом кино на первый план вышла тема перевоспитания, но на самом деле звучат и вопросы: «а где родители были?», «они недостаточно прислушивались к потребностям ребенка?», «как выстроить доверие?», «как сделать так, чтобы твой ребенок тебя не избегал?» Когда росли наши родители, время было другое, система взаимодействия в социуме тоже была другая. Дети — это уже другое поколение, другая система координат. Получается, очень важно найти не просто общий язык с ребенком, а правильно понять, в чем между вами отличия.
Родители, в моем представлении, не являются правыми в этой ситуации. Может быть, людям хотелось бы, чтобы порядочные родители выпороли или еще что-то сделали со своим непорядочным сыном, но у меня нет ощущения, что они невиновны.
Получается, то, что они вынуждены прибегать к насилию в этих отношениях, — в каком-то смысле их нравственное поражение.
Да. Это их проблема. Они сыну говорят: «Нам из-за тебя людям в глаза смотреть стыдно». Он отвечает: «Стыдно? Так это ваши проблемы». В общем-то, так и есть, он взрослый парень. Смысл не в перевоспитании, а в том, что родители просто решили подержать сына взаперти до выборов, чтобы избрался другой мэр. Он, тот самый другой мэр, возможно, непорядочный человек, но, по крайней мере, это не их сын. Логика у них была такая.
Логика их мотивации лично мной безупречно считывается. Естественно, вас еще много раз будут атаковать различными интерпретациями. В частности, возможна и такая: человека возможно наставить на путь добра, только заперев его.
Возможно. Мне будет обидно, конечно, если кто-то начнет это применять в жизни по отношению к своим детям.
Что у вас происходит в театре сейчас?
В театре Табакова идет детский спектакль по одноименному советскому мультфильму «Голубой щенок».
У вас как будто страсть к советским мультфильмам — саундтрек «Родителей» тоже взят из мультиков.
Да. Мне очень нравятся советские мультфильмы, музыка из них. У меня еще был мюзикл «Летучий корабль». Он сейчас не играется, но мы его потом восстановим.
Продукция «Союзмультфильма» всегда несла заряд назидательности, в отличие от условного «Тома и Джерри». Вам близка идея, что в искусстве должен содержаться нравственный урок?
Да. Более того, мне даже близка идея цензуры. У нас ярко выраженной цензуры нет. Есть темы, конечно, которые вызывают особый отклик, особое внимание. Вообще, весь вопрос упирается в то, на какие деньги они делаются.
В каком смысле?
В смысле — если антигосударственное кино получает государственную поддержку, это, в моем представлении, довольно странно. Если вы снимете фильм на свои, вам никто не запретит это сделать. Я знаю такие проекты.
Но у нас, в отличие от, к примеру, США, любой фильм обязан получить прокатное удостоверение. Не у всех это получается.
Это единичный случай, когда не получается,— как правило, дают всем. У нас есть определенные сложившиеся в обществе ценности, отношения. Есть народное мнение.
А почему нужно именно народное мнение учитывать при выдаче прокатных удостоверений?
Экономика всегда строится на производстве, и производство — это люди, которые работают, трудяги. Какой-то части населения, связанной с интеллектуальной сферой, конечно, сложно, потому что людей, не разделяющих их мнение, в стране большинство.
Разве рынок сам не решает эту проблему? Люди идут на то, что им больше нравится. Они не будут смотреть какое-то заумное, интеллигентское кино, а пойдут на хорошую, добрую комедию.
Правильно. А если большинство людей в стране, например, православные, и выходит фильм, который, их оскорбляет? Да они просто на него не пойдут, но все-таки он оскорбляет их ценности. В глазах, например, либеральной интеллигенции это смешно, глупости: кто хочет, тот смотрит. А народ (я имею в виду подавляющее большинство граждан с одинаковой точкой зрения по конкретному вопросу) чуть иначе это видит, понимаете? Я так скажу: бессмысленно не уважать мнение большинства.
Другими словами, цензура должна быть религиозная?
Я бы не упирался в религиозность. Знаю точно: не все темы должны быть проходными, потому что кино не является объективной реальностью. Это вымысел. Очень важно отдавать себе в этом отчет.
А как же тогда документальное кино?
Оно все равно является отчасти вымыслом. Я снимал документальный фильм, сейчас будет еще один. Это так или иначе искусство монтажа, искусство расставлять акценты. Можно же на одну и ту же тему снять совершенно разные документалки, с разной стороны их рассмотреть.
Разве нет объективной правды, которую можно осветить ложно, а можно в соответствии с реальными фактами?
Нет.
Истины нет, получается?
Нет.
Получается, у вас постмодернистский взгляд на вещи. У народа истина есть, а у вас, получается, нет.
Нет, это не так. Смотрите, истина и мнение народа — это же разные вещи. Необязательно то, что думает большинство, является истиной. Вопрос в другом: вы живете там, где большинство считает иначе. Вы, конечно, можете пойти против большинства, но, вероятно, проиграете.
Условный глубинный народ же не хотел, чтобы Иосиф Бродский публиковал свои стихи, даже на Западе. С ним приходилось считаться, в том числе в лице его представителей в райкоме. Вы в этой ситуации на стороне Бродского или на стороне райкома?
Я в этой ситуации нахожусь на стороне тех обстоятельств, в которых можно спокойно получать удовольствие от жизни, не создавая лишних прецедентов на ровном месте. Знаете, очень забавно: сегодня утром я ходил в музей Бродского. Так получилось, что практически ничего о нем не знаю — только пару стихотворений, знаю про эмиграцию, и вот мне попалась цитата, которую я использовал в фильме.
Бродский пытался следовать вашему совету и не создавать никому проблем, а наслаждаться жизнью. Причем он был показательно аполитичен.
Просто так ничего не бывает. Вы просто поймите: работают люди, у них куча своих проблем, задач. Вот просто взять и до кого-то докопаться, я думаю, им совершенно не надо. Не знаю, какой образ жизни вел Бродский, чтобы дать свою оценку, но обязательно изучу, потому что мне он стал очень интересен. Но могу сказать точно: что-то было. Если народ спокойно на это отреагировал, значит, его это не волновало. Не считаться с его мнением можно, но надо быть готовым, что будет сложно. Когда власть принимает какие-то решения, это, конечно, не означает, что эти решения в моменте принял напрямую народ. Но если за решением не стоит массовая отрицательная реакция большинства, значит, его принял народ. А зачем идти против большинства? Кто-то, может, хочет, я — нет.
