Зоя, расскажи, что было до того, как ты начала заниматься визажем?
Так сложилось, что мне пришлось начать работать довольно рано, еще в детстве. Если коротко, то папы у меня не было, только чудесная мама — влиятельная бизнесвумен, успевавшая еще воспитывать меня и моего двоюродного брата, которого она усыновила после смерти тети.
Потом мама заболела раком. Бизнес начал рушиться, появились проблемы с деньгами. С тех пор мое детство стало похоже на какой-то триллер. Маме неправильно сделали операцию, я учила ее заново ходить, разговаривать. Пришлось идти работать: я и листовки у метро раздавала, и чего только не делала. Параллельно училась в гимназическом классе шесть дней в неделю, играла в театре, заканчивала поздно вечером. Надо сказать, благодаря всему этому я привыкла жить в бешеном графике — мне приходилось успевать все, вечерами работать, поднимать на ноги маму — и научилась ответственности. Помню, мы тогда жили в Люблино, где только появился рынок, и китайцы, на этом рынке работавшие, были готовы снять неподалеку жилье за дорого. Нам же нужны были деньги, в том числе и для того, чтобы раздать долги после банкротства и всего остального. Так мне пришла идея сдавать нашу квартиру, что мы и сделали.
Тогда я ушла из школы в колледж, куда приходила в основном сдавать экзамены и периодически вести лекции по управлению для первых курсов. Потом поступила в универ и… не закончила его.
Почему?
Ой, там была целая история. В семнадцать лет я стала работать официанткой в «Шоколаднице» на Охотном ряду. Видимо, справлялась со своими обязанностями так хорошо, что через несколько месяцев меня сделали менеджером. В той же «Шоколаднице» был еще один менеджер: девушка на десять лет старше меня. Думаю, ты можешь себе представить, в какой ярости она была.
Дальше — больше. Поступаю в универ, прихожу туда, а эта девушка — мой педагог по управлению персоналом и начинает валить меня на зачете. Это было настолько несправедливо, что мои однокурсники просто встали и ушли с того зачета (если что, я никого не подговаривала). Меня, разумеется, вызывали в деканат, потом я ходила к этой преподавательнице пол-лета, а она постоянно придиралась. Долго так продолжаться не могло, и точка кипения была достигнута в день моего рождения. Я пришла, прождала ее до четырех часов вечера, а она так и не появилась. Тогда я забрала документы из универа. Сразу скажу всем, кто будет это читать: универ нельзя бросать, учиться нужно, образование очень важно. Но именно оно, не корочка.
В соцсетях не очень люблю рассказывать свою историю, потому что многие подростки воспринимают ее неправильно — как призыв к тому, чтобы бросить универ. У меня просто так получилось в силу обстоятельств, но свое образование я продолжила: стала вкладывать все средства в бизнес-курсы (да и продолжаю это делать).
После этого я работала много где — и в офисе, и управленцем, и хореографом, — у всех были классные отзывы. Хореографией я увлекалась всегда, вне зависимости от работы, которая у меня была. В какой-то момент это вылилось в профессию. Я даже полтора года работала на go-go, чего не скрываю, — тогда это было круто, танцовщицы считались настоящими звездами. В восемнадцать лет получила должность директора по развитию школы танцев, ставила хореографию, отбирала девочек на кастинги. И всегда параллельно преподавала. Все это приносило неплохой доход, и появилось ощущение, что ситуация стабилизировалась. Но одновременно с этим я понимала, что очень устала и эмоционально выгорела. Сказалось еще и то, что, как выяснилось, на хореографию и костюмы мало кто обращал внимание, зрителю важнее всего была фигура. Поняв это, я приняла решение уйти из go-go. Однако танцы дали мне офигенные знакомства и создали хорошую репутацию. После я работала в караоке на бэк-вокале и в одной строительной компании.
А ты из тех, кто работает 24/7, да?
В основном да. Изменила свой подход только в последний год. Думаю, мне помогла немного расслабиться самоизоляция, хотя сначала было очень тяжело. Раньше я могла работать несколько месяцев подряд без выходных, сейчас же позволяю себе отдыхать — стала в этом плане гедонистом.
Трудоголизм — своего рода болезнь; мы любим себя уничтожать, но это того не стоит. В какой-то момент ты достигнешь финансового потолка, но роста не будет. Роберт Кийосаки писал про несколько типов сознания: наемника, фрилансера, бизнесмена и, кажется, инвестора. Важно не застаиваться на втором уровне — уровне фрилансера. Человек с таким сознанием думает, что только он может сделать лучше всех. Не делегирует, все берет на себя. Если этот уровень пройти, то начинаешь стремиться меньше работать и больше зарабатывать, отдавать задачи другим и контролировать их выполнение. Пожалуй, так я вижу идеальную работу. Сейчас, думаю, я пришла к сознанию предпринимателя, но еще пару лет назад у меня было сознание фрилансера, и это нормально, без него бизнес никуда не пойдет.
Я научилась рефлексировать и понимать, как правильно расставлять приоритеты. Если работаешь на износ на протяжении какого-то времени, то у тебя есть два варианта развития событий: либо сломаешься и пойдешь непонятно куда, либо достигнешь каких-то высот. Это уже выбор не быть жертвой обстоятельств. Я вообще не из тех, кто закрывается на неделю, чтобы разобраться в себе. Когда у меня появляется эмоциональная нестабильность, начинаю работать над собой и рефлексировать. Работаю регулярно с психологом, таким образом повышая свой уровень мышления.
Уровень мышления — это вообще одна большая тема для разговора. Он у всех разный. Например, я считаю, что заказать себе такси бизнес-класса и доехать до магазина — дорого. Точнее, нерационально. Так устроено мое мышление. Или, например, нас с Лешей Жидковским, с которым мы делаем проект Makeupme, подписчики часто спрашивают: «Если вы так хорошо зарабатываете, где ваши брендовые сумки?» Я же всегда вкладывала деньги в развитие бизнеса, покупку квартиры для мамы, ремонт, сейчас коплю на свою недвижимость. Когда у тебя нет инвесторов и ты зарабатываешь деньги сам, то распоряжаешься ими так, как считаешь нужным. Скажем, я не получаю удовлетворения от пятой или десятой сумочки за 150 или 200 тысяч рублей.
Ну тут каждый сам расставляет приоритеты.
Именно. Я чувствую себя вполне уверенно, неплохо одеваюсь и понимаю, что для кого-то мои траты очень большие. При этом не смотрю свысока на людей, которые, например, ездят на метро. Хотя сама там не была довольно давно: во-первых, это связано с пандемией, а во-вторых, я немного опасаюсь его с самого детства. Помню, очень часто мне снилось, что эскалаторы уезжают, все шатается и трясется. Но, разумеется, я спокойно пойду в метро, если будут кошмарные пробки или такси стоит дорого.
И вернемся к тому моменту, как ты ушла из танцев.
Знаешь, я еще тогда поняла, что в хореографии рано или поздно достигну потолка, потому что просто иссякнут физические возможности. Про офис думала так: когда-нибудь у меня будут дети, и если я буду работать в офисе, то буду приходить домой вымотанная и злая. Не подходит.
Работа должна приносить и деньги, и удовольствие. Я всегда любила рисовать — этим и вдохновилась, когда собралась становиться визажистом.
И сколько тебе потребовалось времени, чтобы им стать?
Год. Есть такая книжка — «Гении и аутсайдеры». Там про правило 10 000 часов: чтобы стать гуру в своем деле, нужно практиковаться именно столько. Вот и я так: просто очень много работала — так, что могла составить конкуренцию специалистам с 10-летним стажем. Потом меня заметил менеджер «Дома-2», я стала работать с Олей Бузовой — наше сотрудничество длилось где-то полтора года.
Почему оно прекратилось?
Ей нужен был человек на каждый день, а я этого не могла себе позволить, потому что у меня уже были ученицы. Разошлись мы с ней в чудесных отношениях.
Надо сказать, что все артисты, с которыми я работала и работаю, — прекраснейшие люди. Нет, я не подлизываюсь, они действительно такие и делают колоссальный труд. Представьте, человек отработал двадцать часов, а после этого к нему в лицо лезут камеры и журналисты. Думаю, нормально, если он может начать раздражаться. Просто поставьте себя на его место, а потом подумайте, стоит ли сразу говорить о нем как о зазвездившемся.
Работаешь ли ты по бартеру?
Нужно понимать, что это за бартер. Честно скажу, я не из тех, кто все делает исключительно на благо общества. Если мы говорим, например, про то, чтобы дать мастер-класс в детском доме, точно соглашусь сделать это бесплатно. Если мы говорим про звезду, у которой миллион подписчиков и которую нужно накрасить разок или два, — тоже. Если этим начинают пользоваться и просят красить бесплатно каждый день, то тут, конечно, откажусь. Если невеста попросит, чтобы я сделала ей макияж за отметку на фотографиях, — тоже. Я не святая, у меня тоже есть выгода.
Сколько у тебя стоит самый обычный макияж?
Образ стоит 12 000 рублей. Свадебный образ у меня стоит 16 000 рублей, плюс отдельная репетиция — 8000.
На чем ты больше зарабатываешь: преподавании или инстаграме?
На преподавании, которое продаю через инстаграм**. Как я уже говорила, мы делаем с Лешей Жидковским проект Makeupme, идея которого, кстати, к нам пришла на вашей съемке (посмотреть ее и почитать интервью можно тут). Это гайды, позволяющие избежать ошибок в макияже, понять, как устроено лицо, и научиться работать с его деталями. Как только он запустился, тысячи людей его купили, а мы получили невероятное количество очень хороших отзывов, в том числе и о том, что изменили жизни людей. Кто-то не нравился себе в отражении, не любил себя, а теперь стал увереннее и даже нашел работу. Я не просто грамотно преподношу информацию, а буквально кладу ее в рот и помогаю пережевывать. Да, я — охренительный преподаватель! Заявила она скромно. А продукт Makeupme — то, чем я и правда горжусь.
Появился Makeupme благодаря самоизоляции. Мне нужно было платить и за помещение на Китай-городе (скидки нам никто не сделал), и зарплату своей команде, и семью содержать. Нужно было что-то со всем этим делать — не сидеть же и плакать от безысходности. Вот и получился целый проект.
Скажи, если сравнивать российских бьюти-специалистов и западных, кто впереди?
Мы — самые лучшие специалисты в мире по красоте. За рубежом невозможно найти такого мастера по ногтям, макияжу и прическе, как у нас. Так, как там, у нас не было даже в нулевых. В Европе, правда, есть несколько топовых специалистов, но их немного, они стоят сумасшедших денег, и к ним все мечтают попасть.
Если ты получил «корочку» в Париже, кто-то может подумать, что это круто, но того же тебе не скажут наши профессионалы в сфере визажа. В Голливуде сильная школа. Там есть специалисты, которые очень круто делают грим, — таких у нас нет.
Есть ли в среде российских визажистов те, к уровню которых ты бы хотела стремиться?
По технике мне нравится Соня Миро, которая сейчас работает с Аней Asti. Считаю, что Соня — супервизажист, очень круто делает Ане мейк и, плюс ко всему, хорошо ведет страничку в инстаграме. Еще мне нравится Ирина Митрошкина. Вживую ее не знаю, но то, что она делает, круто.
Романова, Крыгина запустили собственные серии косметики, я тоже хочу это сделать. Все они — мои мотиваторы.
С кем из артистов ты сейчас работаешь?
Когда ты начинаешь сотрудничать с каким-то одним артистом, то в основном работаешь только с ним. Сейчас у меня Марина Зудина, Леша Жидковский и преподавание. Раньше еще я работала с Asti, Аленой Водонаевой или Аленой Шишковой — да и до сих пор с ними периодически сотрудничаем. Понимаешь, каждый занимает довольно много времени и считает, что ты в общем-то принадлежишь только ему. Визажист для артиста — тоже определенный статус. Мы, грубо говоря, аксессуар, который любят показывать. Если говорить про топовых звезд, то я работала с Натальей Водяновой, Алисой Вольской, Карин Ройтфельд (бывший главный редактор Vogue Paris. — Прим. SRSLY)…
Погоди, вот расскажи, как это происходит: ты видишь впервые Наталью Водянову, тебе нужно ее накрасить. Волнуешься?
У меня, кстати, с ней был очень жесткий косяк. С тех пор я всегда проверяю, что мне положили в чемодан. У Натальи были прекрасные брови, от меня требовалось лишь зафиксировать их. Однако ни одного прозрачного геля у меня не оказалось. Я же не могу при Водяновой пшикнуть на кисточку лаком! Единственным достойным выходом было взять светлую тушь для бровей и нанести ее. Что я и сделала. Наталья заметила, что у нее есть цвет, и стерла все вместе с бровью. Наверно, это была одна из моих самых стрессовых ситуаций. Но ее я, как мне кажется, выдержала достойно. Эмоции дали о себе знать уже потом, дома: было так стыдно, что я не смогла сдержаться и расплакалась.
А что сказала Водянова?
Что это жесть. В свою защиту скажу, что я повела себя профессионально, учитывая, что под рукой не было того, что нужно, и времени было крайне мало. В итоге Наталья осталась довольна. Проблема была еще и в том, что она сказала сделать ее красивой, а угодить такому общему пожеланию — сама понимаешь, не так просто.
Еще была такая ситуация. Мне нужно было подготовить к свадьбе невесту, а мой менеджер забыла положить кисти. К счастью, у клиентки были две кисточки, а дальше в ход пошли пальцы и ватные палочки. В итоге я ей сделала офигенный макияж. Сама же невеста, слава богу, отнеслась ко всему с пониманием.
А как ты начала работать Алисой Вольской (основательница PR-агентства Avec Paris, бывший директор по фандрайзингу фонда Naked Heart France. — Прим. SRSLY)?
Это история про хвостик. Увидела, что ее хвост на всех фотографиях спадает вниз. Чтобы этого не происходило, нужно крепить его на другой точке. Когда мы с ней в первый раз работали, я ей это объяснила — так и началось наше сотрудничество, и именно так я получила кучу контрактов.
У тебя есть еще маленький ютьюб-канал.
Да, там до сих пор идут просмотры, пишут комменты.
Почему он не так развит, как, скажем, инстаграм**?
Наверно, в какой-то момент нужно на чем-то сосредоточиться. Для меня этой площадкой стал инстаграм**, а сейчас еще и проект Makeupme.
Тупой вопрос, но объясни мне как человеку, который не наносит никакой косметики вообще: как краситься плохо?
Сейчас тренд больше на естественное лицо, яркие глаза, стрелочки или просто реснички. Ужасно краситься — это делать брови с границами, с черными оттенками, добавлять много блесток. В обычной жизни чрезмерное всегда смотрится плохо. Важно не перейти грань нормальности и яркости, а оставаться где-то посередине. Нам, визажистам, очень важно уметь слушать и понимать.
У каждого человека свой вкус. Если он хочет фиолетовые губы, глаза и румяна — пожалуйста, я это сделаю. Все мы имеем право быть теми, кем хотим. Кто-то хочет проколоть себе все лицо? Да пожалуйста. Себе такого делать не буду, своим детям не разрешу, но если кому-то другому в кайф, то почему бы и нет?
Как визажист, ты видишь в макияже кучу нюансов, которых другие могут и не заметить. По каким из них можно сказать, что техника у того, кто делал мейк, так себе?
Если мы говорим про технические косяки, то сразу видно, когда выбрали неправильную пудру, морщины забили, сделали четкие границы, стрелки с изломом, плохо нарисовали линии и брови. Я учу своих студенток не как обычный визажист, а объясняю им вообще все, вплоть до анатомии, потому что это важно. Учу так, чтобы они не просто так зарисовали или зазубрили, а понимали, что они делают.
Знаешь, мы же все считаем звезд богинями. Когда ты визажист и работаешь с ними, то видишь, что и у них есть прыщи, синяки под глазами, покраснения, пигментные пятна да и вообще комплексы. И все равно я считаю всех своих клиентов — и звезд, и не звезд — богами и богинями, потому что красивы абсолютно все.
У визажистов с насмотренностью меняется, скажем так, взгляд на человека. Если раньше я, глядя на итоговый результат своей работы, четко разграничивала «до» и «после», то сейчас все по-другому. Можно сказать, что я практически не вижу разницы. Смотрю на человека и представляю его таким, какой он есть, и еще в десяти образах. Это, конечно, тянет на шизофрению и сложно понять, но визажисты знают, о чем я говорю. С опытом ты смотришь на человека по-другому — скорее на то, как он устроен, на его анатомию.
Возвращаясь к твоему вопросу про технику мейка, добавлю еще — хотя говорить этого не стоит, потому что тут все очевидно, — про тонны косметики. Одно дело красить ярко для съемки, когда в кадре «съедается» порядка 30%. Другое дело — красить так в жизни. Чрезмерное выглядит действительно отвратительно.
Еще есть проблема одинаковости. Иногда смотришь на красивую девушку, и как будто видел ее сегодня пять раз. Просто потому, что всех делают похожими. Я не против, чтобы кто-то корректировал себе нос или губы, если его не устраивает их форма. Странно другое: то, что эти носы и губы одинаковые.
