Ты сделала карьеру в стратегическом консалтинге, но захотела что-то в жизни поменять. Почему выбор пал на кино?
На самом деле это был продолжительный поиск того, чем я хочу заниматься. Пытаясь вспомнить, что мне нравилось делать в школе, я поняла, что лучше всего у меня получалось писать, пусть когда-то, к сожалению, предпочтение осталось за экономической стезей, а не литературной. Хотя у меня хорошо получалось себя проявлять во всем.
Я начала со сценарного факультета в New York Film Academy и проучилась там онлайн полтора года. Постепенно начала узнавать что-то и про режиссуру, потому что там были мастер-классы по тому, как сценарист работает с режиссером. Именно на них я поняла, что энергия, которой мне недоставало, когда сидишь и пишешь сам с собой, это, оказывается, называется режиссура.
Так и произошел переход от сценарного к режиссерскому. После я окончила Московскую школу нового кино и решила — это мое. Так что поиск себя был долгий. Занял года два или три.
Также ты говорила, что хотела заниматься и художественной фотографией. Не было рывков в эту сторону?
Это было на стыке. Я стала ходить на курсы по фотографии и параллельно писала. Увлечения существовали как два раздельных поля, а потом пришло понимание, что их можно совместить.
А при поступлении на экономический факультет МГУ не было сомнений: может, лучше в искусство?
Тогда мне было не очень понятно, как это сделать. Это была середина 90-х годов, когда мы реально очень-очень бедно жили, и выбор экономики или юриспруденции казался единственно верным решением. Во всех остальных сферах платили копейки, как зарабатывать — было непонятно, а мне очень хотелось, в общем, вырваться. Поэтому нет. Я корыстно поступала в этом плане, потому что мне давалась математика. А как быть с гуманитарными науками — понятно не было.
Да, конъюнктурный выбор, но мне за него не стыдно, это все опыт, пусть переход в сторону творчества мог состояться в моей жизни чуть раньше, чем я его сделала. Когда у тебя успешная экономическая карьера, тебе трудно сделать выбор — остановить все и начать с нуля. Это заняло колоссальное количество времени. Я знаю, что многие задаются таким вопросом. Также многие крутили у виска, удивлялись: что я делаю и зачем, но, слава Богу, меня поддержала моя семья.На тот момент в карьере экономиста был тупик?
На самом деле нет. Но это был эмоциональный тупик. Наверное, можно было дальше расти в этом. Я была младшим партнером, это предпоследняя ступень, дальше партнерство и, в принципе, тогда, наверное, тупик, но можно было стать гендиректором какой-нибудь компании. Как бы это странно ни звучало, я поняла, что мне не нужно больше денег.
Любопытно, ты училась и в New York Film Academy и в МШНК. Чем различаются подходы в этих киношколах и что важного удалось в этой разнице взглядов для себя понять?
Постфактум кажется, что это было правильным решением совместить именно эти взгляды. Они как два экстрима — совершенно полярных, на мой взгляд. New York Film Academy очень практичная, учит ремеслу. Ни минуты там не провести без того, чтобы что-то не снять, не подготовить, не написать этюд. Преподается все практикующими режиссерами и операторами, которые сейчас и сами в индустрии. И это круто. Московская школа нового кино — это про искусство, философию, рассуждения. Мне показалось, что там довольно мало практики, но много какой-то глубины: кино как искусство, кино как жизненная философия. И если ты берешь две эти части, пытаешься совместить, то свою ремесленную базу настраиваешь на попытку увидеть мир глубже.
Почему ты решила делать карьеру в России, а не в США? Учитывая, что New York Film Academy рассчитана на голливудскую индустрию.
Да, но мне не хотелось оставаться и строить карьеру там. Такой выбор,если честно, я несколько раз в своей жизни уже делала, после того как получила MBA (master of business administration — магистр экономического управления. — Прим. SRSLY) — была возможность работать в Европе, но тогда казалось, что лучше эти знания привнести в практику в России. И тот же самый выбор я, собственно, сделала и с кинематографом, потому что, мне кажется, здесь можно сильно вырасти, улучшить индустрию. Там ты, наверное, будешь одним из очень многих.
Расскажи о своих короткометражках. Ты запускала их на свои деньги?
Именно! Только на свои, да. Когда ушла из своей прошлой профессии, у меня была некая сумма денег — ее я вложила в свои короткометражки и в написание того, что в итоге стало называться «Я "любила" мужа». Тогда я предполагала, что это будет мой дебют.
Изначально это был фильм?
Да, и сейчас он существует и как сериал, и как полнометражный фильм. Полный метр выйдет в прокате в ограниченном формате.
Почему тогда в титрах ты не указана как сценарист?
Я не сценарист, да. Познакомившись с Машей Шульгиной и Лизой Тихоновой, я попросила их написать для меня сценарий.
Расскажи о механике процесса. Как подобрать себе авторов? Ориентироваться на общий вайб или профессионализм?
Я участвовала во внеконкурсной программе фестиваля «Короче» со своей первой короткометражкой. А в основной секции приз за сценарий взяли Маша и Лиза со своим «Огнем». И мне показалось, что их юмор — то, что мне нужно. Он такой немножко… с оттенком легкого цинизма. Можно назвать это и схожим вайбом. Я почувствовала, что с ними можно было бы что-нибудь сделать. Это было в конце 2018 года. Тогда Маша ничего еще не снимала. Не было «Почки», никто не знал о них.
Мы списались, я предложила им встретиться. И мой запрос был такой: хотелось рассказать историю о женщине в кризисе среднего возраста, которая кардинально меняет свою жизнь, перестает существовать по инерции. Почему такой запрос? Я просто хотела таким образом сделать что-то про себя. Они предложили на выбор три идеи, одна из них на уровне логлайна подошла, мне кажется, лучше всего. Дальше уже был написан сценарий.
Концепция с мужем, убитым женой в процессе ролевых игр, была придумана ими?
Да, да.
История, которую ты описала, была изначально ориентирована на российские реалии?
Это для меня высказывание о том моменте, когда ты находишься в тупике — и он может быть абсолютно разного рода: тупик отношений с мужем, тупик, когда ты на нелюбимой работе, тупик, когда не можешь выйти из токсичных отношений. Ну, в общем, это гораздо шире какой-то российской или внероссийской реалии.
Как проект двигался?
Я прошла миллион кругов ада. Когда я только начинала, казалось: «Вот, отлично, я нашла классных сценаристов, у меня есть деньги на их работу, значит, будет результат, дело за малым — найти продюсера». Дальше все эти годы происходил поиск продюсера. Сначала я сотрудничала с одной компанией, мы подавали на грант Минкульта и Фонда кино. Я была настойчива, весь 2019 год питчила проект. А в начале 20-го подумала, что ничего уже не произойдет и нужно его просто отпустить.
Кто-то говорил, это слишком мультижанрово, кто-то боялся финала, кого-то не устраивал элемент ролевых игр. Отложив этот сценарий, я стала заниматься другим. Мне начали говорить, что для дебюта лучше написать подростковое доброе светлое кино. Только после «Страны Саши» и Берлинского кинофестиваля я стала много общаться с разными продюсерами и подумала, что сейчас настал нужный момент показать архивы. После этого все стало довольно быстро развиваться.
На каком этапе появились братья Андреасян?
Я им сама предложила этот проект.
И сразу после этого запустилось производство…
С конца марта, да! Был кастинг. Хотя в 2019 году, когда все это происходило, у меня уже был полностью сформированный проект с лукбуком и актерами. Я выбрала Свету Ходченкову и Сашу Яценко, не хватало только исполнителя роли мужа.
Это был дримкаст?
Нет, реальный каст с пробами!
Как ты поняла, что Светлана Ходченкова — твой выбор? Здесь она играет на сопротивление, робкую, покорную, застенчивую домохозяйку.
Была отличная химия между Светланой и Сашей Яценко. Они делали все очень смешно, тонко. Мне показалось, что, если она будет играть против своего традиционного амплуа, получится та же история — когда ты выходишь из этой золотой клетки и становишься домохозяйкой в таких странных обстоятельствах.
Какие были ориентиры-референсы? Например, коллизия с телом мужа мне напомнила «Уикенд у Берни».
В этом смысле — да. Но визуально мы вдохновлялись Альмодоваром, особенно «Женщинами на грани нервного срыва». Хотелось соблюсти эту тонкую грань, когда ты говоришь о стремных вещах: смерти, убийстве, прятании трупа, и это получается гротескно, но притом комедийно. Мне кажется, это не совсем получилось, но на Альмодовара ориентировалась вся группа. Другой рефенес, конечно, «Отчаянные домохозяйки». Мой личный ориентир — это «Красота по-американски». Я хотела снять что-то такое же, но о женщине. За это время вышли, кстати, «Почему женщины убивают». Но это скорее ориентир для аудитории.
Пересечений действительно немало. Например, с «Другим именем», где героиня Ходченковой тоже попадает в закрытый мужской эскорт-клуб — здесь она находит в нем своего мужа. Тебе не кажется, что эта история лучше прозвучала бы в год написания?
Да. Тем более, есть мое собственное ощущение некой усталости от материала. Сейчас я четко вижу, что снимать нужно тогда, когда ты чувствуешь актуальность темы. За эти годы и американские сериалы высказывались схожим образом, и наши фильмы появились. В 2018 году это было очень свежо. Но как вышло, так вышло.
Давай поговорим про фильм «Страна Саша». Ты собирала подростковую фактуру для него?
Специально — нет. Я думаю, что хорошо чувствую подростков. Не только потому, что с ними живу, но и потому что я сама — невыросшая мама из «Страны Саши». Так же общаюсь со своими детьми, будто мы ровесники. Это и плохо и хорошо. Во время кастинга у меня был такой подход: встречи с ребятами сопровождались откровенным разговором о них же. Это занимало 40 минут, иногда час. Я задавала прямые вопросы, было важно, будут ли они на них отвечать так же честно — и они отвечали: про влюбленность, родителей, отношения с миром. Это также наполнило меня фактурой.
Иностранцы поняли фильм?
Восприняли его как свой, мне кажется. Смеялись чуть больше необходимого — в местах, которые к этому не располагали. Например, в сцене разговора с отцом. На российских показах смеха всегда было в разы меньше. Думаю, иностранцы поняли фильм. Он похож по вайбу на все эти indie movies. Для них было неожиданно, что фильм из России — такой. Они говорили: «Мы привыкли к хтоническому существованию в ваших фильмах, а нормальной жизни обыкновенных людей — такого не видели». Это одна из причин, по которым меня и позвали на Берлинале.
Год назад я говорил с Марком Эйдельштейном. В том числе о его впечатлениях от поездки в Берлин. Какие чувства от этого путешествия у тебя остались?
Воспринимаю его целиком как один из самых счастливых моментов в своей жизни. Трудно сформулировать почему. Мне было важно признание, так сказать… мирового сообщества, людей, которые занимаются кинематографом всерьез. Было важно знать, что я нахожусь среди них. Что они могут поделиться своим, и я тоже. Это расширяет твой горизонт в разных областях — ты понимаешь, что ни один из 40 фильмов про подростков в секции не похож на другой, и это дает полную палитру эмоций и проблематики этой темы. Ты выходишь наполненным каким-то пониманием жизни. Ощущалось, что каждая вещь здесь — не просто так. Автор принес фильм, он им гордится, он его прожил, сделал с большим трудом и энергией. И сгусток всего этого — сам фестиваль. Некоторые картины меня дико поразили и вдохновили. Такого экспириенса у меня в жизни, пожалуй, не было никогда.
Расскажи о парочке из них.
В основной программе мне очень понравились два фильма. Один — был у нас в прокате, в Москве я потом посмотрела его дважды, называется «Пассажиры ночи». Я не помню, получил ли он что-то…
Не получил.
Не получил, ну вот. Ты, наверное, знаешь его?
Да, это отличный фильм.
Вот! Мне очень нравится такое атмосферное кино. Тем более, там играет Шарлотта Генсбур, одна из моих любимых актрис. А второго фильма у нас, кажется, не было, называется «Один год, одна ночь». Очень крутой. Обычно фильмы на такие темы (про теракты) я не люблю — опасаюсь. Сложно соблюсти деликатность. Но здесь это очень тонко преподнесено. Были, по-моему, пятиминутные овации стоячие. Ты в самом деле проживаешь год и один день жизни героев. Рассказать такую историю так пытались много раз, но первый раз меня не коробило.
Забавно, Марк мне как раз о нем и рассказывал.
(Смеется.)
Когда ты заканчивала «Страну», были мысли о его судьбе? Что он может попасть на фестивали?
Вообще не думала. Мне казалось, что это простейшая история — она правда драматургически очень простая. Мне просто хотелось ее хорошо снять. Когда я познакомилась с Марком, Машей и Женей Громовой — случился настоящий мэтч. И я наслаждалась процессом, думая: «Хорошо, это будет вот такое любительское кино, надеюсь, что получится неплохо. Наверное, понравится подросткам». И все.
