Græ Мозеса Самни в любом случае был бы альбомом, заставляющим всех поворачивать головы и свистеть вслед. Даже если брать только одну из немногих его составляющих –– музыкальную. Головокружительный фальцет, который выписывает в небе восьмерки, способные поразить Принса. Размазанные чудеса трубы, напоминающие о Майлсе Дэвисе. Минималистичная психоделия фолка Терри Каллье. Неотложная актуальность Фрэнка Оушена. Развесистая настырность концептуальности а-ля Smashing Pumpkins. Неумолимая экспериментальная машинерия в духе позднего Скотта Уокера или Бьорк. Любой отдельно взятый элемент из перечисленных уже бы гарантировал разговор об альбоме в серьезном, уважительном тоне. Но это всего лишь начало, первый мимолетный слой, легко считывающийся и отбрасывающийся. Мало ли кого в последнее время можно сравнить с Принсом? Очень даже много кого. А здесь дело вовсе не в широте влияний и референсов.
Дело и не в том, что Græ многозначительно начинается с этимологического разбора слова «изоляция», которое происходит от слова «остров», insula. Тот факт, что альбом вышел в период, когда все мы вынужденно задумываемся об одиночестве и вытекающих из него плюсов и минусов, легко отбрасывается как простое совпадение. В том числе и самим Мозесом, названным религиозными родителями в честь пророка из Библии. Но найти поэзию в одиночестве, сравнив ее с островом, а на финальной вещи Before You Go заявить, что многие созидательные истории начинаются с разлуки, разъединения, под силу только сверхъестественным созданиям.
Одиночество Мозеса Самни на альбоме –– вещь тоже мнимая. Græ сделан при помощи 40 коллабораторов, в числе которых –– актер Эзра Миллер, писатель Майкл Шейбон, музыканты Oneohtrix Point Never и Thundercat. Будучи самими по себе достаточно крупными светилами, здесь они смешиваются в одну массу статистов, составляющую вселенную альбома. Кто в этой вселенной Мозес? Ответ в песне Gagarin. Герой в разбитом зеркале галактики, готовый положить свою жизнь за нечто большее, чем он сам.
Мозес легко задается тяжелыми вопросами. Например, возможен ли прогресс без боли, на Cut Me. Или зачем создается новое сооружение из коробок, в которые будут помещать людей, на Boxes. Таким образом накачанный сын пасторов из Ганы противостоит тому, чтобы его поместили в какой-либо из них –– будь то с надписью «черный», или же «гей», или «исполнитель R&B». Его музыка противится жанровым ярлыкам так же мощно, как и он сам избегает категоризации или классификации. Он не останавливается на трагической роли первопроходца космоса. Ему столь же мило быть сахарной ватой на устах многих влюбленных, приторной и ярко кричащей, как он кокетливо заявляет на Polly. И его невозможно уместить в коробку в эпоху #MeToo или #Blacklivesmatter. Потому что он понимает, что маскулинность не обязательно поставляется в сочетании с токсичностью. И тот, кто дает тебе определения, контролирует тебя. На программной вещи
also also also and and and устами писательницы Тайе Селаси он заявляет: «Я настаиваю на своем праве быть множественным. И настаиваю на том, чтобы моя множественность была признана».
Слишком много для Мозеса недостаточно, и он быстро приучает своего слушателя к такой же ненасытности. Когда всего лишь спустя целый час завершается концептуальный без какой-либо концепции Græ, слушатель полезет в словарь, чтобы посмотреть значение слова, лежащего в названии альбома. И увидит там, что так определяется нечто, вмещающее в себе два противоположных понятия. Четкость и абстракция –– это Græ. Несовершенный и одновременно идеальный –– это Græ. Громкий и в то же время тихий –– это Græ. Черный и вместе с тем белый –– это Græ. Græ –– это и серый цвет, смешение черного и белого. Græ –– это и great, великий. 30-летний Мозес Самни совершил невозможное у нас на глазах. Он с искусной легкостью пожонглировал невыносимо тяжелыми гирями. Эти гири мы знаем очень хорошо, они внутри нас.
