Привет! Спасибо, что смогли найти время на эту зум-встречу. Рита, Дима, вот уже шестой год в Москве благодаря вам кинематографисты и видеохудожники могут собраться в одном месте и продолжить развитие экспериментального кино в России. Изменилось ли за прошедшие годы ваше видение идеальной программы фестиваля?
Рита: Привет! Изначально мы не особенно задумывались о структуре. Наверное, четкое понимание направления движения появилось в прошлом или позапрошлом году, когда у нас стали возникать постоянные секции. Мы поняли, что из года в год уделяем внимание авангардному кино, плюс у нас появились программы, в рамках которых показываем кино с пленки. Только в этом году мы начали активно двигаться в сторону структурированной программной политики.
Дима: Небольшое уточнение: мы с Ритой занимаемся фестивалем пять лет, а не шесть, потому что, когда он был основан Вовой Надеиным в 2016 году, еще не являлись членами команды. А видение идеальной программы меняется постоянно. Наивно воображать себе что-то совершенно невозможное, но всегда полезно иметь на горизонте наиболее сложные задачи, идеальный образ, к которому хочется стремиться. Когда я пришел в команду в 2017 году, занимался всего одной ретроспективой, и это был мой первый опыт работы фестивальным куратором. За пять лет я прошел большой путь, MIEFF перевернул мое понимание кино как искусства движущегося изображения. Теперь каждый год открываю для себя что-то новое, и моя идеальная программа ежегодно меняется. Надеюсь, что так и будет дальше.
В этом году основная тема MIEFF — «1000 и 1 способ обрести дом». Для многих зрителей поход на фестиваль — тоже своего рода обретение дома, компании единомышленников, семьи, но значительное количество подобных мероприятий текущего года пришлось перенести в онлайн. Вы по-прежнему не готовы искать для своего фестиваля альтернативные площадки? Или за прошедший год что-то изменилось?
Рита: Мне кажется, фестивальный опыт оказывается кастрированным в онлайне. Сейчас мероприятия вынуждены реагировать на происходящее в мире и пытаются разными способами добиться существования коллективности. Но, понимаете, встречи в кинозале, разговоры после просмотра — это и есть фестиваль. В прошлом году мы устраивали исключительно офлайн-показы, а в этом решили поискать компромисс. Мы с Кириллом Роженцовым (соучредитель и куратор MIEFF. — Прим. SRSLY) с 2019 года работали над платформой под названием GLAZOK и вот наконец завершили проект. Это специальная онлайн-программа, которая больше нигде не будет показываться.
Дима: И это, кстати, здорово подчеркивает разницу двух аппаратов движущегося изображения и двух форм его восприятия. Онлайн и офлайн — просто две совершенно разные вещи, и они обе по-своему важны. Говоря о кинозале, я бы выделил в первую очередь даже не коллективность просмотра, а иной режим восприятия, куда более иммерсивный. Более того, помимо пленочных проекций, которые можно увидеть только в физическом пространстве, мы обращаемся и к гибридным формам. Например, в прошлом году у нас была программа «Фейерверки», включавшая в себя перформансы, инсталляции, 3D-видео и так далее. И мне кажется, очень важно предлагать зрителям оба опыта — офлайн- и онлайн-просмотры — если есть такая возможность. В 2021-м мы наконец сделали шаг в этом направлении.
В прошлый раз вы впервые выделили для российского кино отдельный конкурс. В этом году он сохранился. Увеличилось ли количество заявок?
Рита: Да, конечно, очень многое поменялось. Изначально мы были избалованы стерильным высококачественным изображением экспериментальных художников развитых стран. И для нас это был внутренний конфликт: очень хотелось показывать российских авторов, но у нас всегда существовала эстетическая проблема, связанная с несопоставимостью. В прошлом году мы взяли себя в руки и поняли, что надо применять другую оптику, работать по-другому. Нужно предъявлять иные требования к российскому кино, смотреть иначе на фильмы, на логику отбора и в первую очередь перестраивать свою личную позицию. В прошлом году в конкурсе участвовали шесть российских фильмов, в этом их уже 14. Стало ясно, как с ними работать, как смотреть, что выбирать. Сейчас у нас из 600 заявок 104 — российские фильмы или фильмы русскоговорящих авторов. Это очень много, намного больше, чем раньше.
Как вы определяете, какие отечественные работы должны войти в российский конкурс, а какие — в международный?
Дима: В этот раз мы вообще довольно сильно изменили подход к формированию международного конкурса. Решили применить кураторскую логику и дать фестивалю общую тему: «1000 и 1 способ обрести дом». Мы постарались раскрыть, что подразумеваем под этим названием, в своем программном тексте и воспринимали весь поток фильмов, которые нам присылали, через оптику выбранной темы. Но это двунаправленный процесс, потому что она сама родилась из перекличек между уже интересующими и волнующими нас фильмами.
Так что это повлияло на то, какие российские картины попали в международный конкурс. Еще нам хотелось, чтобы работы отечественных авторов могли успешно конкурировать с проектами других стран в плане средств художественного производства. Я намеренно избегаю слова «качество», потому что это не релевантная категория для большей части экспериментального кино, но очевидно, что не всякий художник имеет доступ к тем или иным средствам либо владеет теми или иными формами эксплуатации данных средств. Мне кажется, надо держать это в голове и стараться, чтобы одна работа не казалась лучше другой по данной причине.
Расскажите, пожалуйста, немного о программе «Сколько длится настоящее». С какого фильма родилась идея собрать работы о поисках актуального настоящего в прошлом?
Дима: Это сложный вопрос. Огромное количество факторов влияет на то, складывается что-то или нет. Я бы сказал так: идея программы пришла мне в голову, когда я увидел одноименный фильм Михаэля Буша, ставший своеобразной ее рамкой и вбирающий в себя сразу все темы других ее участников. Я увидел ленту на близком нам по духу французско-немецком фестивале Rencontres Internationales. После просмотра в моей голове сложилась форма программы, куда вошли понравившиеся мне картины, которые я смотрел до этого, и несколько фильмов, которые увидел чуть позже. Еще когда я работаю над кураторскими программами, всегда держу в голове тексты, волнующие меня на тот период времени. Фильм Буша срезонировал с этими текстами, среди них, например, «О понятии истории» Вальтера Беньямина. Что тоже повлияло на формирование программы. Изначально был замысел дополнить ее расширенными формами кино или видеоинсталляциями, но на это уже не хватило ресурсов, так как наши организационные возможности крайне ограничены.
Приходилось ли вам сталкиваться с фильмом, который бы всем понравился, но не подходил ни в одну программу? Если да, то как тогда поступаете?
Рита: Да, постоянно такое происходит.
Дима: Ни дня не проходит, чтобы я не сокрушался о фильмах, которые мы не показали еще в 2018 году. К сожалению, от чего-то приходится отказываться в силу действующего законодательства или крайне ограниченного бюджета.
Рита: Есть фильмы в конкурсной программе, которые нам обоим с Димой очень понравились, но им по тем или иным причинам не хватило места, поскольку мы руководствуемся не только категориями «нравится» или «не нравится». У нас есть много разных установок, которые мы предъявляем к себе, к программингу. И каждая из них влияет на выбор. Это может быть разнообразие медиумов, географическое, гендерное разнообразие. Из подобных критериев и составляется наша программа. Образно говоря, мы не могли взять еще один фильм белого гетеросексуального мужчины из Лондона, потому что предпочли взять ленту из Руанды.
То есть это для вас важный фактор? Вы строго соблюдаете гендерное разнообразие?
Дима: Я бы не использовал слово «соблюдаем». Нам просто интересно делать программу наиболее репрезентативной. Показывать самые разные вещи, которые при этом нравятся нам самим. Мы не ставим какие-то квоты или специальные барьеры и не выполняем план по цифрам, но у нас есть стремление к репрезентативности.
Рита: Это установки, которые мы сами себе ставим.
Дима: И они тоже меняются со временем. В каждый период нам кажется важным высветить разное.
Например, что стало важным в этом году?
Дима: Нам показалось важным высветить разные формы того, как художники осмысляют пространство, в котором они находятся. Начиная с микроуровня, например, человеческого тела, и заканчивая всей планетой. Во многом именно это определяло наш окончательный выбор и распределение фильмов на блоки. Кстати, в какой-то момент мы обратили внимание: среди заявок не оказалось ни одного фильма из Африки. По всей видимости, так случилось, потому что для участия в фестивале надо оплатить административный сбор: сумма в 10–15 долларов может быть незначительной для вышеупомянутого белого гетеросексуального художника из Лондона, но неподъемной для жителя африканской страны. Поэтому нам потребовалось приложить определенные усилия, чтобы отыскать нечто репрезентирующее другой недоступный нам континент. Это тоже говорит что-то о пространстве, в котором мы живем.
В этом году Московский международный фестиваль экспериментального кино стал автономной некоммерческой организацией с горизонтальным управлением. Можете как-то прокомментировать перемены? Как они повлияли на вас и отразились ли на программе в целом?
Дима: Рита хочет прокомментировать.
Рита: Мы, как и любая организация, начинающая свою работу после большой перетасовки, еще только пытаемся понять, как в дальнейшем будет выстроена наша деятельность. Решение попробовать сделать фестиваль вне четкой вертикальной организационной структуры управления — большой эксперимент в первую очередь для нас самих, поскольку ранее такого опыта ни у кого не было. Еще нужно понимать: не все из нас готовы сказать, что мы являемся организацией с горизонтальным управлением, так как мы только пытаемся разными способами к этому горизонту двигаться, но не всегда получается. Это хаос, который мы стараемся привести в порядок. Весь наш рабочий период — серьезный вызов самим себе.
Дима: Я бы сказал, что опыт смены организационной структуры лично мне кажется крайне важным, но комментировать его результаты можно будет только через какое-то время после завершения фестиваля этого или, может быть, даже следующего года. Только тогда можно будет вернуться к этому разговору. Кстати, после 17 августа запланированы региональные показы в Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и, возможно, какие-то дополнительные события в Москве, так что MIEFF не ограничивается рамками одной фестивальной недели. То есть понять, как повлияли перемены в организации, получится нескоро.
Наверняка у каждого из вас есть свои фавориты. Какие фильмы фестиваля вы особенно рекомендуете посмотреть?
Рита: «Сколько длится настоящее», потому что это просто важная программа. Можно сказать, диагноз современности. И мне очень нравится российский конкурс, так как его собирала я.
Дима: Невозможно ответить на этот вопрос, потому что дорого все. Я бы обратил внимание потенциальных зрителей на то, что MIEFF — возможно, единственный фестиваль, который уделяет большое внимание неконвенциональным формам существования кино, видеоарта и движущегося изображения. В первую очередь с точки зрения технологического аппарата. Надеюсь, что зрители смогут оценить ретроспективу Натаниэля Дорски, для реализации которой нам потребовалось создание нового кинопроектора, за что хочется отдельно поблагодарить Николая Ефремова. Такие вещи, к сожалению, выпадают из поля зрения многих крупных фестивалей. На мой взгляд, это очень хрупкая часть визуальной культуры, которую нужно пестовать и поддерживать.
Рита: «Перекрестки». Скажи еще про «Перекрестки».
Дима: Кстати, в одной из конкурсных программ у нас тоже есть пленочный показ. Это блок №5 международного конкурса, который называется «На пересечении стихий», фильм earthearthearth канадского режиссера из Японии Дайти Сайто. И да, спасибо Рите, я хотел бы отдельно выделить новую секцию нашего фестиваля под названием «Перекрестки». Это платформа для совместных проектов с дружественными нам институциями, и я счастлив, что она у нас появилась. В рамках нее пройдут показы молодого проекта по развитию видеоарта в России «Скрытые субтитры» и программа обмена с токийским фестивалем экспериментального кино Image Forum: они показывают у себя российских художников, а мы — их фильмы. Мне кажется, это очень важно.
Рита: И круто.
Дима: Да, потому что сообщество экспериментального кино по своей природе всегда было интернациональным. Но при этом оно небольшое, что ощущается, когда начинаешь в него погружаться. Потому укреплять подобные связи и делать их видимыми для аудитории очень важно. Так люди могут почувствовать причастность к небольшому сообществу. Это одно из самых приятных ощущений, и я надеюсь, что гости нашего фестиваля тоже смогут его испытать.
