Вы из семьи психолога и психиатра. Почерпнули ли что-нибудь из профессионального арсенала своих родителей для этой роли?
На самом деле психология и психиатрия далеки от черной магии. Но в фильме есть одна сцена, где может показаться, что моя героиня — парапсихолог и использует психологические приемы. Главное — это просто слушать.
Это ведь была идея родителей, чтобы вы стали актрисой?
Да, это было придумано для моей социализации. Чтобы мне было проще жить и я научилась проигрывать разные роли, легко общаться — только для этого.
Вы их легко послушались?
В детстве, в пятилетнем возрасте, мне все это нравилось: сценки, сценическая речь, потанцевать, попеть… Потом я пошла в общеобразовательную театральную школу, затем в музыкальный детский театр, а после — в институт. Лет в двенадцать я уже сознательно хотела в него поступить. У меня не было плана посвятить жизнь актерству, хотелось не «оскаров», а просто овладеть этой профессией.
План по развитию навыков социализации удался?
Мы говорили с мамой об этом. Актерство усложнило мою жизнь. Я не отношусь к этой профессии поверхностно, легко (как было запланировано) — и это бывает эмоционально тяжело.
Тяжело — потому что вы не разделяете роль и обычную жизнь?
Я не очень верю в полное погружение. Даже играя кого-то, невозможно стать совершенно другим человеком. В тебе уже заложены какие-то качества, и ты одни выводишь на передний план, а другие — наоборот. Бывает, если съемочные дни идут один за другим, персонаж остается с тобой и вне съемочной площадки. Но это мне не мешает, я люблю этот процесс. Для меня он игра, мне нравится это воспринимать именно так. А что Серебренников говорил вам на этот счет?
Кирилл Семенович всегда нам говорил, что нет «четвертой стены», что всегда есть зрители: «Вы же не сумасшедшие, которые вдруг забыли, кто они и где находятся». Мы же нормальные люди и понимаем, что мы на сцене и между зрителем и актером должен быть диалог.
Готовясь к роли в «Побочном эффекте», вы изучали другие мистические триллеры/хорроры?
Я посмотрела много мистических триллеров. Там всегда есть такой момент, когда весь ужас вот-вот начнется, и герой идет… ты никогда не понимаешь, почему он туда идет! Ни в одном фильме это не объяснить — это закон жанра: герой идет туда, куда не надо. Даже всегда есть кто-то, кто советует: не иди туда. Но в этом, наверное, его героизм…
А ваша героиня в этой системе где?
Я — по ту сторону. Сижу и жду, когда ко мне придут.
Вы — та, к кому не надо идти.
Да, не надо было туда идти с самого начала. Но герой, конечно, пришел — иначе бы ничего не случилось.
У вас пробы были на удаленке?
Пробы по ватсапу, потому что я надолго улетела из Москвы. Поняла, что это совершенно не мое: не могу, когда нет режиссера, который подскажет и направит. Для многих моих друзей — наоборот: круто, когда вокруг никого нет. Мне же нужен живой человек за кадром.
Слышал, что создатели раздумывали над вашей кандидатурой. Не понимаю, чего тут раздумывать: у вас же инфернальное амплуа, просто идеальное для это роли.
Да, так сложилось в силу внешности — я к этому не особо причастна. Многие мою внешность считывают как что-то инфернальное, странное. Но когда знакомятся со мной, то понимают: этот образ далек от меня настоящей. Друзья рассказывают, что до знакомства побаивались меня и думали, что я сучка.
Расскажите о спектакле «Декамерон» и о вашем необычном гимнастическом опыте в нем.
Кирилл Семенович с самого начала обучения говорил, что мы — современные артисты. Современный артист — это синтетичный артист, то есть мы должны петь, танцевать и все на свете. Поэтому не отделяю пластические и танцевальные сцены. Это был мой первый опыт работы с артистами из другой страны. Половина участников спектакля — немцы, актеры Deutsch Theater. Они играли по-немецки, а мы с ними говорили по-английски. Я начала активно учить английский: на немецком у меня в спектакле всего несколько слов, зато у Филиппа Авдеева — огромная сцена. В некоторых сценах партнер говорил со мной на немецком, я отвечала на русском; возникал эффект, что язык не так важен и понимание возникает на другом уровне. Когда говорят «язык театра» — это не просто слова. Все люди могут настроиться на общую волну и общаться, не зная языков друг друга.
У вас было видео в инстаграме, где вы на руки встаете — этому вас тоже Кирилл Семенович научил?
У нас много внимания уделялось движению, были пластические спектакли и в институте, и после.
Может, стоит добавить больше пар английского?
У нас был английский. В театральном институте непросто учиться, и наша педагог по английскому — добрая, умная и понимающая женщина — превращала каждое занятие в час у психолога, где каждого приводили в чувство.
После школы я не очень понимала, что значит обучение в театральном. Оказалось, это довольно плотный график: шесть дней подряд ты начинаешь в 10 утра, заканчиваешь в 11 вечера, а на седьмой день готовишься показывать этюды, которые ждут тебя на следующей неделе. Так происходит первые два курса — и действительно было не до английского. К тому же я училась в слабой группе, с Горчилиным и Кукушкиным, было очень весело — Ирина Израилевна (Арцис. — Прим. SRSLY) нас спасала.
А вы с ними учились и до вуза вместе?
Да, мы познакомились в Детском музыкальном театре юного актера, когда нам было лет четырнадцать. И Игорь Бычков, и Катя Стеблина — большая часть курса вышла из этого театра.
Ваша героиня в ряде ключевых моментов фильма предстает на лошади. Какие у вас с ней сложились отношения в ходе съемок?
Я специально училась ездить верхом для этой роли. Лошадь оказалась знакомая: на ней ездила Юля Пересильд в фильме «Зулейха открывает глаза». Подумала, раз лошадь своя, то все с ней будет нормально. Больше всего боялась, что она поскачет, сорвется, но все оказалось наоборот. Когда репетировали, ее было трудно сдвинуть с места, потому что она не очень хотела куда-то идти. На площадке было страшно: сцену переснимали, и лошадь уже запомнила, что там есть выстрел, поэтому останавливаться не хотела, шла вперед.
После этого опыта вы хотели бы сыграть в исторической драме? Гарцевать уже умеете.
После этого опыта я в восхищении перед актерами, которые в кадре скачут галопом, участвуют в погонях… Мой друг Риналь (Мухаметов. — Прим. SRSLY) сыграл д’Артаньяна в современной версии «Трех мушкетеров» — я преклоняюсь.
Поклонницы Антона Севидова шлют вам угрожающие письма?
Нет, наоборот, я всегда радуюсь, когда у Антона диджей-сет, и в переднем ряду девушки — нарядные, пластичные. Я и так провожу с ним очень много времени. Пусть они будут к нему ближе, а я постою в сторонке. Люблю смотреть его концерты с разных точек, как театральное действо.
А вы будете сотрудничать с ним как режиссер?
Мне, конечно, было бы интересно, надо попробовать как-нибудь. Мои однокурсники — Филипп Авдеев, Кукушкин, Женя Сангаджиев — один за другим начинают ставить спектакли. А вообще, я всегда говорю: если сойду с ума — попрошу Антона стать моим саунд-продюсером и сделать из меня певицу. Но это лет через десять.
Какие клише из кино повлияли на ваше поведение в жизни?
Утром, после любовной сцены, ходить в рубашке своего мужчины — это любовь.
