Только художники-авангардисты и обслуживающий их персонал отличаются большей ненавистью друг к другу, чем рок-музыканты со своими свитами.
Дуня Смирнова
В 1987 году телепередача «Музыкальный ринг» пригласила Курехина стать героем их очередного выпуска.
«Как только сценарная заявка на "Ринг" с участием "Поп-Механики" попала в Дирекцию программ, все стали меня расспрашивать: а что собирается Курехин устраивать на съемке? — вспоминала ведущая и создатель "Музыкального ринга" Тамара Максимова. — И зачем ему понадобилось соединять рок-группу, камерный оркестр, джаз, фольклор и какую-то непонятную "индустриальную секцию"? Все мои объяснения насчет того, что Курехин — музыкант синтетический, который сочетает в себе актера, дирижера, постановщика, композитора, должного впечатления не произвели».
Но, несмотря на бюрократические препоны, эфир с «Поп-Механикой» все-таки состоялся. По воспоминаниям Сергея Летова, обстановка была нервной.
«Даме, которая занималась "Музыкальным рингом", очень не понравился мой внешний вид, — рассказывал саксофонист "Поп-Механики". — Я был в белой марокканской джелобе, босиком, с длинными волосами и бородой. Но, поскольку это был Советский Союз, Максимова сказала: "С такими волосами в эфир идти нельзя!" Курехин ответил: "Сейчас мы что-нибудь придумаем!" Он взял голубую ленту и завязал мне хвостик. И эта лента висела где-то сбоку, аккурат до попы… Когда я позднее посмотрел эту передачу, то понял, что из нее вырезаны окрики Тамары Максимовой: "Это нельзя говорить! Так, все аплодируйте!" Она себя вела как настоящий кагэбэшник, а мы были как загнанные лошади… Мы нигде не работали и нигде не числились. И для нас это был шанс».
Как все это выглядело на экране? В зале в основном сидели странные типы в пиджаках с комсомольскими значками и социологи с советскими прическами. Взгляды злые и вопросы тоже злые. Вот к микрофону подходит комсомольский диск-жокей и пытается оценить выступление «Поп-Механики»: «Ваша музыка вызывает нездоровые ассоциации…» А Курехин по-доброму улыбается и спрашивает в ответ: «А какого рода нездоровые ассоциации вызывает наша музыка?» Все вокруг начинают хохотать, из зала звучат реплики «товарищ не понимает», и комсомолец медленно оседает.
Тут же юный авангардист из «индустриальной секции» исполняет соло на утюгах. Утюги подвешены на проволоках к антикварному столику. Это и есть легендарный утюгон Тимура Новикова, который Курехин окрестил в эфире «первым советским синтезатором, собранным, по преданиям, самим Маяковским». Сказал и глазом не моргнул. И все ему поверили — от Максимовой до зрителей-комсомольцев.
Часовая телепередача напоминала спектакли Ионеско и театр абсурда в его классическом варианте. В паузах между «музыкальными номерами» Капитан (прозвище Сергея Курехина. — Прим. SRSLY) излучал уверенность и демонстрировал кругозор искусствоведа, воспитанного на трудах философов-мистиков… Максимова заметно нервничала, а Сергей продолжал безраздельно хозяйничать на ринге. Он дирижировал оркестром и залом, а глаза его полыхали дьявольским огнем. В какой-то момент «Поп-Механика» в сопровождении оркестра Юрия Шалыта начала исполнять нечто эпохальное, напоминающее «Ленинградскую симфонию» Шостаковича. Можно сказать, стилизацию темы вражеского нашествия. Комсомольские дурачки дешево на это покупаются и восторженно спрашивают Сергея: «В вашей музыке, наверное, есть национальные мотивы?» И Курехин задумчиво отвечает: «Да, да, конечно... Ведь я — певец гибнущей культуры».
Затем Курехин блеет в микрофон и падает на пол. Рушатся сознание и металлические конструкции, а Цой, Каспарян, Тихомиров, братья Сологубы и Леня Федоров из «АукцЫона» продолжают гонять на электрогитарах психоделический рифф. Комсомольцы и социологи смутно начинают догадываться, что над ними то ли издеваются, то ли они неправильно живут. И финальный рок-н-ролл, в котором приняло участие несколько фэшн-моделей во главе с 17-летней Ульяной Цейтлиной, лишь эффектно расставил по местам жизненные приоритеты…
Этот «Музыкальный ринг» был оперативно смонтирован и быстро пошел в эфир. Неудивительно, что телепередача имела крупный общественный резонанс. На фоне «Ринга» с предельно вежливым Гребенщиковым Капитан выглядел взбесившимся Соловьем-разбойником. За час эфирного времени Курехин вбил в гроб советской цензуры мощный металлический гвоздь. И не случайно в считанные месяцы он становится героем многочисленных журнальных очерков. Молодой искусствовед Сергей Шолохов опубликовал в журнале «Советский экран» большой материал под названием «Главное — внести больше путаницы». В нем Шолохов называл идеолога «Поп-Механики» «гением-хулиганом» — и, как выяснилось позднее, совсем небезосновательно.
В период перестройки и гласности рамки традиционной мифологии стали для Курехина слишком тесны. В прошлом остались времена, когда на концертах его объявляли как «лауреата всесоюзных и джазовых фестивалей, сольная пластинка которого получила золотую медаль в Мюнхене». Но сейчас наступало другое время — не красивых сказок, а значимых поступков. Курехин чувствовал, что перед ним открывается эпоха невиданных перспектив и возможностей.
«Нарушение табу — это удар по вере сегодняшнего дня», — признавался он в одном из интервью. Первой ласточкой новых взглядов Капитана явилась его статья в самиздатовском журнале «Сморчок», в которой идеолог «Поп-Механики» выступил с резкой критикой… советского рока. С эстетических позиций эта публикация была идеальной стилизацией под формат коммунистических собраний. Без грамма иронии, естественно...
«Рок уже перестал быть творческой музыкой, — писал Капитан в программном манифесте "Наша правая позиция". — И я удивляюсь, как все это можно выдавать за искусство. Это на руку только нашим идейным противникам…»
Заметим, что Курехин критиковал не персоналии, а субкультуру в целом — патологически искренний, но угловатый русский рок. Капитану уже давно не нравились местечковые тексты рок-групп с их поставленной на поток «технологией откровений». Не нравились социальный пафос и вторичная по своей сути музыка. Не нравились слабо владеющие инструментами и зашоренные в музыкальном сектантстве рокеры. Не нравилась публика, которая медленно превращалась в эдакое грустное рок-н-ролльное стадо.
А Курехин не хотел быть пастухом.
«"Поп-Механика" появилась в тот момент, когда господствовал романтичный подход к искусству, — рассуждал Сергей впоследствии. — Все воспринималось предельно серьезно. Джазмены безумно любили свой сраный джаз, а рокеры были готовы за свой долбаный рок глотку друг другу перегрызть. Никакой самоиронии…»
Зато у Капитана с самоиронией все было в порядке. Как говорится, «по самые не хочу». И вскоре он совершил поступок, которого от него меньше всего ждали — как соратники, так и враги. 5 апреля 1987-го 100 тысяч подписчиков газеты «Ленинградская правда» потеряли дар речи, прочитав высказывание Курехина о том, что «рок давно уже перестал быть творческой музыкой».
«Чуть-чуть таланта, немного сноровки в игре на музыкальных инструментах, немыслимый грохот аппаратуры от общей беспомощности, глупость в текстовке, доведенная до пошлости, развязность и агрессивность от комплекса неполноценности, ложный пафос от социальной ущербности — все это, пропущенное через физиологический фильтр, выдается за искусство для молодежи! — декларировал свои новые взгляды Курехин. — Характерный пример тому — группы "Аквариум" и "Алиса"! Комсомольским организациям, на мой взгляд, здесь есть над чем подумать». Это неожиданное заявление было сделано Курехиным в статье Сергея Шолохова с красноречивым названием «Капризы рока и логика судьбы».
«Мы встретились с Сергеем в ресторане Дома кино, — вспоминал Шолохов. — У меня уже был опыт работы с органами обкома партии, для которых Ленинградский рок-клуб был чем-то страшным, и они не понимали, что с ним сделать. И мы стали думать, как представить обкому партии наш рок-клуб так, чтобы это стало "хали-гали". И я попросил Курехина сформулировать свою точку зрения. Что он и сделал». Не без удивления прочитав этот антироковый манифест, безымянный редактор «Ленинградской правды» кожей почуял подвох и заменил святое слово «Аквариум» на пока еще невинный «АукцЫон».
В логике редактору газеты Ленинградского обкома партии отказать было сложно. Дело в том, что весной 87-го команда Гребенщикова была у властей в фаворе. Парадоксальным образом получалось, что, критикуя «Аквариум», Курехин критикует политику перестройки. Вот почему в недрах газеты было решено «смягчить удар». Но тогда вся партизанская акция «новых провокаторов» теряла бы свой смысл. В кастрированном тексте нужно было срочно что-то менять, и Курехин с Шолоховым мастерски это сделали.
Поздно вечером, когда номер газеты был сверстан, они прокрались в типографию. Разыскав главного наборщика, они взволнованно объяснили ему, что в статью вкралась ошибка. И поэтому в гранках необходимо исправить всего одно слово — заменить «АукцЫон» обратно на «Аквариум». И больше ничего делать не надо… Сотрудник типографии, косясь одним глазом на бутылку подарочного коньяка, пулей оценил техническую сложность проблемы и уверенно заявил: «Какая @#$ня! Сейчас все сделаем!» И вернул текст в первоначальное, шолоховско-курехинское положение. Типографские машины с грохотом заработали шестеренками, и наутро пахнущий свежей краской тираж «Ленинградской правды» уже продавался в ларьках «Союзпечати».
Как пела группа «Игры», «солнце встает над городом Ленина». Скандал в рок-кругах разразился страшный… Причем больше других этот материал возмутил активистов рок-клуба, искренне полагавших, что теперь «Аквариуму» и «Алисе» наверняка закроют путь на большую сцену. «Мне звонили друзья из Москвы и взволнованно спрашивали: "Что там у вас происходит?" — вспоминает Гребенщиков. — Тебя Курехин сдал властям, тебя же могут посадить».
Не осталась в стороне и подпольная пресса — к примеру, журнал «Рокси» опубликовал гневный памфлет в адрес Курехина: «Сережа, что же ты не обращался к комсомольским организациям, когда играл на "Мочалкином блюзе", "Табу", "Радио Африке" и "Электричестве" "Аквариума" и "Энергии" "Алисы"? Или каждый перестраивается на свой лад?»
Это была именно та реакция, на которую рассчитывал Капитан. «Пусть они у себя в рок-клубе повесятся», — говорил он приятелям, признаваясь, что ему легче выступать с дисциплинированными джазменами, фолк-музыкантами и «Лицедеями», чем с сумасбродными рок-звездами.
Вскоре Сергей совершил еще один неоднозначный поступок, сильно поразивший его соратников и друзей. Он наконец-то устроился работать в «Ленконцерт» — государственную организацию, которую до этого в течение многих лет беспощадно критиковал. Теперь «Поп-Механика» считалась коллективом «Ленконцерта» — точно так же, как и пошлейшие рок-группы «Август» и «Земляне». В этот период жизни Капитан напоминал минное поле, на котором правила минирования меняются каждые полчаса.
Чего можно ждать от Сергея Анатольевича «модели 1987 года», было непонятно решительно никому. После всех антироковых высказываний Курехин становится для рок-клуба «врагом номер один» — возможно, более опасным, чем обком партии, Большой дом или Московская рок-лаборатория. Поэтому ни о каком приглашении «Поп-Механики» на очередной рок-фестиваль не могло быть и речи. И тогда Капитан организовал концерт «Поп-Механики» именно в те дни, когда проходил фестиваль Ленинградского рок-клуба. Как идеологическую антитезу.
Не в силах скрыть любопытства, часть журналистов метнулась в ДК Ленина — своими глазами увидеть, что там опять учудил Курехин. Когда они заглянули в зал, оркестр Шалыта играл «Прощальную симфонию» Гайдна.
«В момент запредельной кульминации Сергей резким движением прервал звуковую лавину и из тишины, словно нащупывая клавиши, начал свою сольную импровизацию, — вспоминал Шалыт. — Она была "родной сестрой" той, которую я уже слышал на "Музыкальном ринге", но, естественно, отличалась своей протяженностью и большим стилевым разнообразием. И когда, казалось, все технические приемы виртуозного пианизма были исчерпаны, Сергей продолжил играть на инструменте, лежа на нем вниз головой».
В финальной части концерта Олег Гаркуша пел дуэтом с Игорем Скляром «На недельку, до второго, я уеду в Комарово». В глазах приверженцев рок-музыки это был пример ярчайшего цинизма, который Курехин вынес на сцену как алый стяг «Поп-Механики». И при этом радостно улыбался — видно было, как сильно надоели ему догмы и игра по правилам.
Свой «антироковый джихад» Капитан продолжил в газете «Смена»: «Если раньше рок шел в авангарде современного искусства, то сейчас перестает быть индикатором молодежной культуры. А чем становится? Необходимым звеном мещанского понимания искусства. Каждый уважающий себя мещанин сегодня должен иметь записи "Аквариума" и других рок-групп. Цель "Поп-Механики" — разрушить подобное отношение к року и музыке в целом!»
Надо признаться, что в основе столь резких курехинских действий лежал мощный личностный фактор. А именно — резкое охлаждение отношений между Капитаном и Гребенщиковым. Причин тому было несколько. Кто-то считает, что в их дружбу вмешались женщины... Кто-то утверждает, что холодок между капитанами пробежал уже давно. Еще в марте 1985 года Курехин вывел на сцену экспериментальную модификацию «Аквариума», где из золотого состава в концерте принимал участие только Гребенщиков. Пластинка «Сергей Курехин в "Аквариуме"» демонстрирует аудиозапись III Ленинградского рок-фестиваля — на мой взгляд, еще никогда этот рок-состав не выглядел так интригующе с точки зрения музыки.
В итоге расслабленный «Аквариум» просто не выдержал такого аргумента как Курехин. В каком-то смысле Капитан был музыкальный беспредельщик и взрывал своими идеями любой проект. Когда-то в арсенале у Гребенщикова была расхожая фраза о том, что «Аквариум» — это не группа, а образ жизни». Теперь выяснилось, что этот «образ жизни» оказался мелковат для такого музыкального монстра, как Курехин. И Борис Борисович понял, что Боливар не выдержит двоих.
Вскоре Гребенщиков принял решение вернуться к каноническому составу группы 1980–1981 гг. Но уже без Капитана. Плюс скрипка вместо клавиш и внутренняя гармония вместо вселенской деструкции… Альбом «Дети Декабря» оказался последней студийной работой «Аквариума» с участием Курехина. Осенью 1986-го эпохальные концерты группы в БКЗ «Октябрьский» происходили уже без Сергея. На несколько лет дороги двух капитанов разошлись кардинальным образом.
Говорят, что еще одной из причин разрыва отношений Гребенщикова и Курехина стал приезд в Ленинград очередных западных журналистов. После одной из репетиций БГ начал знакомить корреспондентов с музыкантами «Аквариума». Подойдя к Капитану, БГ представил его не иначе как «Сергей Курехин, мой клавишник». Эта фраза была последней каплей в переполненной чаше курехинского терпения. Целый месяц Сергей ходил по друзьям и пересказывал эту мизансцену, обзывая БГ самыми грязными словами. Не особенно тщательно подбирал Капитан и выражения для прессы. «"Аквариум" — это дерьмо!» — безаппеляционно заявил он позднее американскому журналу Interview.
«Я совсем не злился на "Аквариум", — признавался Сергей в конце 80-х. — Но были определенные причины, по которым мне необходим был скандал. Две главные из них — неотложная потребность в резкой смене имиджа и задетое чувство собственного достоинства. Я ненавидел людей, называвших меня клавишником "Аквариума". Это звучало почти как "аккомпаниатор Гребенщикова"».
Миротворец Сева Гаккель пытался сгладить конфликт, пригласив Сергея на концерт «Аквариума» в Театр на Таганке. «Те, кто рисуют нас, рисуют нас красным на сером», — спел Гребенщиков, глядя в глаза Капитану, сидевшему в первом ряду. Курехин пытался не улыбаться, порой — успешно. Со стороны это выглядело как своеобразное перемирие между заклятыми друзьями. Как выяснилось позднее — весьма краткосрочное.
