«Зритель уже готов ко всему». Интервью с режиссером «Льда 3» Юрием Хмельницким

Когда ты первый раз посмотрел «Лед» и «Лед 2»?

На первый «Лед» я ходил, когда еще жил в Красноярске в 2018. Это был как раз тот год, когда я понял, что пора выходить из документального кино и рекламы, поступать в киношколу. В это время я внимательно следил за молодыми российскими режиссерами, в том числе Олегом Трофимом, Егором Абраменко, Ладо Кватанией. Так я узнал, что у Олега выходит дебют, и пошел прицельно на фильм Олега Трофима. Этим дебютом и был «Лед». Увидел я его практически на следующий день после премьеры в обычном красноярском кинотеатре.

Со вторым «Льдом» история чуть сложнее. Я уже поступил к тому моменту в киношколу «Индустрия», и у меня была практика. Так получилось, что я проходил ее на фильме «Лед 2», и фильм этот я смотрел на премьере уже в «Октябре». Это была та премьера, когда всех эвакуировали из-за пожара, так что «Лед 2» я впервые посмотрел на премьере только частично, а уже потом досматривал его в кинотеатре практически через два дня.

И какие были впечатления? Когда ты шел первый раз смотреть дебют молодого коллеги и второй раз, когда ты видел процесс создания изнутри?

В тот момент, когда я еще не поступил в киношколу, когда я ничего не знал про коллег, ничего не знал про кинопроизводство, у меня, естественно, было восприятие скорее зрительское. Я не знал, что этот фильм — музыкальный, и, когда главная героиня с мамой оказались на кровати, а потом перенеслись на Байкал и вдруг начали петь, я вообще не понял, что происходит, и подумал: «Боже, это что? Я просто терпеть не могу музыкальное кино».

Потом, конечно же, я провалился в историю героев и просто наслаждался историей как зритель. Я помню свои эмоции где-то в финале, когда Саша Петров с Аглаей Тарасовой уже на «Кубке Льда» и Петров заменяет Милоша Биковича. Я переживал: «Блин, ну как же они справятся? Как же они все-таки победят?» Хотя уже большинство, конечно, понимало, что они не победят, а выиграет любовь в финале.

Я, как 99% зрителей фильма «Лед», наслаждался этим финалом, негодовал и переживал.

В случае со вторым «Льдом» у меня было так: когда в киношколе стали говорить, что снимают второй «Лед», я подумал: «Ребят, ну история же исчерпана. Что там можно снимать, что это вообще может быть?» Потом я посмотрел трейлер и засомневался: «Неужели они убьют Аглаю?» В кинотеатре во время просмотра я был в полном шоке — как молотом по голове. Примерно к музыкальному номеру Тату «Нас не догонят» я уже был в слезах. В каком-то смысле вторая часть для меня — это вершина драматизма, реализма и просто очень сильная работа.

То есть и на первую, и на вторую часть я смотрю с определенного рода творческой завистью, потому что они, как мне кажется, сделаны мастерски. Поэтому я с огромным трепетом и волнением подходил к реализации третьего фильма. У меня был страх просто невероятный, потому что я отлично вижу, что первая часть имеет ряд преимуществ, вторая часть — невероятно сильное драматическое произведение. Это был настоящий вызов, когда я узнал, что мне предстоит снимать третью.

А когда ты об этом узнал? Как получилось, что ты стал режиссером третьего фильма?

Чистое везение! Я не знаю, как по-другому это описать.

Наверное, невозможно рассказать эту историю, не вспомнив про проект «Сто лет тому вперед», из которого, как мне кажется, моя кандидатура на «Лед 3» и выползла. Была зима, полгода после того, как я закончил киношколу «Индустрия», я продолжал жить в привычном ритме, писать сериалы, ведь написание истории — это бесконечный процесс, если ты делаешь это для себя, ты просто пишешь, пишешь, пишешь... И вот мне после Нового года позвонил Саша Андрющенко и сказал, что ему нужна помощь с визуальной частью фильма «Сто лет тому вперед». То есть я должен был заниматься разработкой визуальных решений, мизансцен и прочим. Больше работа над формой, чем над содержанием.

Я начал погружаться в проект и по чуть-чуть просил, чтобы Саша включал меня в сценарную комнату, где я просто подслушивал, следил за кухней производства, потом в зумы с художниками, на скаутинг и т.д. Я везде свои пять копеек вставлял, говоря: «Ребят, можно мне бросить идею на стол, а вы ее уже либо примете, либо откажетесь».

И так получилось, что просто я проник во все аспекты фильма «Сто лет тому вперед», даже помогал Саше оформлять режиссерский сценарий. И уже где-то через месяца три после того, как мы начали работать над этим большим фантастическим проектом, он предложил мне стать режиссером второй группы, режиссером второго юнита. Я с удовольствием согласился. Мне доверили фрагменты сцен с артистами второго плана, какие-то сцены заявочных планов, фрагменты в экспозиции, части экшен-сцен.

Примерно в середине съемочного процесса «Сто лет тому вперед» Саша вместе с директором по производству Павлом Гориным предложили мне написать экспликацию (краткое изложение режиссером его видения готового фильма. — Прим. SRSLY) по фильму «Лед 3». Тогда мне дали три странички с синопсисом проекта, я их прочитал и получил только отдаленное представление о том, что это может быть, какие будут герои, какова будет судьба Саши Горина.

Я написал экспликацию — десяти-пятнадцатистраничное визуальное представление о фильме, начал разбираться в проекте. И так получилось, что из всех ребята выбрали меня, просто огорошили этим. Параллельно со съемками второго юнита «Сто лет тому вперед» я уже занимался разработкой сценария фильма «Лед 3».

Довольно необычно, когда на человека, для которого это дебют в полнометражном кино, падает задача снять финал большой истории, которую начинал один режиссер, продолжал второй режиссер, и вот теперь это нужно как-то логически завершить. То, что у этого фильма есть такая предыстория, создавало больше преимущества, что тебе есть на что опереться? Или это, наоборот, было сложностью, потому что нужно как-то держать планку и в целом соответствовать ожиданиям?

Безусловно, у меня был фундамент, были заданы правила игры, были две части, которые дают тебе какой-то объем исходных событий. Библия персонажа у тебя перед глазами, ты знаешь, что было с героями, понимаешь их характеры. Персонажи Саши Петрова, Марии Ароновой и Сергея Лавыгина стали проводниками в мир «Льда». Эти актеры точно знают, что произошло с их героями, они знают, что им играть, как они будут себя вести. Правила мира уже были заявлены.

С другой стороны, была череда новых героев, которых нужно открывать и при этом держать планку. Это по-своему непросто.

Еще одна сложность, которую я не ожидал, — создание формы фильма. Я привык, что как раз форма дается мне легче всего, содержание — это то, над чем я долго сижу, и для меня это всегда математическая задача. Для меня, наблюдавшего издалека, когда я не был в проекте, музыкальная форма казалась очень простой задачкой. А потом, когда мы в это вошли, я понял, что музыкальные номера — это и есть самая большая амбициозная часть фильма. Это очень сложно снимать, и сложно в том числе потому, что уже есть два первых «Льда». Часть композиций, которые приходят на ум, уже были в них использованы. В первом фильме есть Земфира** в изобилии, Amega «Лететь», во втором — «Тату», «Сансара» Басты — сильнейшие абсолютно вещи.

Когда мы стали планировать музыкальные номера, стало понятно, что часть композиций уже использовалась, некоторые визуальные приемы применялись. В общем, музыкальные номера — это самая большая сложность этого фильма для меня. Даже сейчас, когда фильм готов, я не уверен, получились они или нет. Снимать музыкальное кино непросто.

Мой абсолютный фаворит из всех музыкальных номеров фильма — когда Саша Петров и Аня Савранская читают «Любовь» Дельфина. Причем именно читают, как стихи.

Это, наверное, самый трудоемкий номер, который был. Еще я делаю ставку на «Скажи, зачем?», потому что это номер, который пришел ко мне в первую ночь работы над фильмом.

Относительно Дельфина: этот номер претерпел наибольшие изменения в процессе производства, потому что придумали мы его вместе с Сашей Андрющенко, будучи уже в съемочном процессе на Байкале. Тогда мы планировали снимать историю, в которой у Горина есть семья, что они поженились с героиней Нади Михалковой (соцработница из второго фильма. — Прим. SRSLY), вместе воспитывают Надю и ждут ребенка.

Исходя из этого, номер Дельфина «Любовь» должен был быть о том, как герои Степы Белозерова и Ани Савранской разбираются, расстаются они или нет. Потом вдруг кто-то из нас двоих с Сашей, я уже не помню точно — кто, сгенерировал: «А что, если это песня отца и дочери? Где отец, испытавший большое потрясение из-за такого чувства, как любовь, рассказывает дочери, как это больно. И что если этот человек не встретил свою любовь? Он обжегся один раз и после этого так и не смог настроить свою жизнь». И мы поняли, что это монолог отца, убежденного, что любовь — это чувство, которое лучше не испытывать, а перед ним дочь, которая влюбилась, и влюбилась искренне. Каждый защищает свое чувство.

Саша Горин оказался одиноким человеком, который не впускает в себя это чувство снова. Изначально мы не хотели делать номер как чтение стихов, думали о том, что персонажи ходят по кухне, разрушают декорацию, бьют стекло, и квартира трансформируется из уютного гнездышка в полностью разрушенное пространство. Мы гипертрофировали их поведение: Надя выбивала двери, Саша бил посуду.

Потом мы с актерами пришли в репетиционное пространство и хотели уложиться в две-три репетиции с Сашей и Аней. Тут я встретил такое сильное сопротивление со стороны артистов. Они не соглашались ничего ломать, говорили: «Почему мы это делаем? Почему мы должны здесь все рушить? Нам кажется, что этот номер тише, он другой, я не хочу ломать дверь, я не хочу кричать в этой сцене». У меня чисто по-режиссерски не сходились концы с концами, потому что артисты у меня исполняют композицию тихо, а я задумал ее громко, я задумал пространственную игру, а ее нет.

В итоге после шести репетиций мы пришли к золотой середине: герои существуют в полной достоверности, все идет через проживание эмоций. Дальше появилась идея снять эту сцену одним кадром. И у нас получился шестиминутный сложный актерский перформанс. Мы уже совместно с продюсерами нашли решение с флешбэками, которое зрительски, наверное, усиливает весь номер.

Самые интересные отзывы у всех, кто смотрел фильм «Лед», исходили как раз от этого номера. Поэтому я пока не знаю, как его воспримет зритель, все-таки это самый сложный ход в этом фильме.

Ты упомянул, что у вас было активное взаимодействие с актерами в плане работы на площадке. И что в проекте уже есть Петров и Аронова, которые точно знают, кого они играют. А как тебе работалось с молодыми актерами? Для них это одни из первых (а у Ани и правда первая) главные роли в фильме.

Я получал колоссальное удовольствие от работы с ними, потому что долго их добивался. У нас был очень-очень продолжительный кастинг, и мы долго выбирали ребят, отсмотрели огромное количество людей на роли, и было действительно много талантливых артистов.

Аня просто парадоксальный человек, который дает тебе энергию за пределами площадки. Смотришь на ее глаза и растворяешься в них, она подпитывает всех вокруг и внутри кадра. Степа тоже интересный человек. Когда посмотрел его актерскую визитку первый раз, я ответил кастинг-директору: «Ира, я не знаю, зачем нам смотреть этого молодого человека, но и противоречий, чтобы вызвать его на пробы, не вижу». И тут приходит Степа и с первых проб мгновенно попадает в роль.

У нас была определенная стратегия с артистами. Со Степой мы старались дистанцироваться от образа героя Саши Петрова, искали новый путь, новые вайбы, новую атмосферу героя. И, как мне кажется, мы ее нащупали. При этом с точки зрения действия он много где перекликается с Сашей, моя задача была схлестнуть их друг с другом. Энергия антагонизма, противоречия была у них и на площадке, и за пределами площадки: они друг друга задевали, Саша накидывал в Степу панчи, Степа в Сашу. У Степы хорошо получилось захватить внимание зрителей. Как только он появляется, я смотрю дальше как прикованный.

А Аня… Ну это просто какая-то магия. Она улыбается, смеется, смотрит на героев, и у меня отключается мозг, я сразу таю. Я четко понял, что есть два человека: есть Анна Савранская за пределами съемочной площадки, а есть Надя Горина, и это совершенно другой человек. И у меня два разных режима включаются: к одной я обращаюсь «звезда моя», к другой — «Аня». Очень яркое перевоплощение. 

Третий фильм во многом рифмуется с первым. Почему?

Мы закрываем арку справедливости в этом фильме. Наде Лапшиной в исполнении Аглаи Тарасовой очень тяжело далась ее любовь, при этом она не победила в «Кубке Льда», ее любовь с Сашей получилась такой болезненной, и их отношения ждал такой тяжелый финал.

Хотелось, чтобы все у этих людей наконец-то шло без тяжелых потрясений, чтобы у них все было хорошо в финале. Потому что вторая часть нам дала хороший, но очень драматический поворот, поэтому мы сделали так, чтобы все-таки тональность третьей части больше была похожа на сказку. И, я надеюсь, приятно остаться со сладким послевкусием, что у всех наконец-то все хорошо.

Я до последнего не мог решить для себя, что случится в финале с Шаталиной. Героиня очень попадала в меня уже первые две части, а после знакомства с Марией Ароновой стала попадать еще сильнее. За две части франшизы она выросла из крепкого персонажа второго плана в любимицу зрителей, как мне кажется. И в третьей части ей предстоит выбирать, о ком заботиться: о себе или Наде.

В этом и была интрига третьего «Льда». Первый — это сказка, где все заканчивается хорошо, все счастливы. Второй фильм, наоборот, погрузился в полную драму, там одни потери. И было интересно, по какому курсу пойдет история в самом финале — оптимистичному или пессимистичному.

Думаю, в третьем фильме есть баланс.

И в каком-то смысле мы этим балансом пользовались.

Я пару месяцев назад разговаривала со Степой Белозеровым, и он аккуратно поделился переживаниями относительно того, что не знает, как на него повлияет участие в такой большой франшизе. А что ты думаешь, как выход полнометражного дебюта скажется на твоей работе?

Я о своем будущем пока не думаю, потому что для меня фильм «Лед» — это такая стена, за которой неизвестно что будет. Я пока не знаю, что произойдет и как примут фильм. Это мой дебют, и мне важно, чтобы фильм получился. Посмотрим.

Что бы ты сказал зрителям, которые собираются идти на «Лед 3»?

Все предельно просто. Мне кажется, что если для подключения к истории нужен мой комментарий, значит, фильм не получился. Надо просто расслабиться и смотреть кино. Если вам дороги эти герои, если вам интересна франшиза «Лед», то я надеюсь, вы останетесь довольны финалом.

Для новых зрителей могу сказать следующее: мы старались сделать честную историю взросления героини, честную историю и с точки зрения спортивной драмы, и с точки зрения мелодрамы. Мы старались сделать историю отца, которому в какой-то момент придется отпустить самого близкого человека во взрослую жизнь.

Здесь много тем и вопросов, которые найдут отклик у широкой аудитории, каждый увидит что-то близкое себе. Поэтому, как мне кажется, фильм не нуждается в каком-то предварительном комментарии. История предельно внятно рассказана. Может быть, в этой простоте и есть ключ...