Внутренняя хотелка, огурцы и дислексия. Интервью с актером Сергеем Новосадом

Когда я открыла твои соцсети, увидела пост с благодарностями команде фильма «Я делаю шаг». Отдельным пунктом шли огурцы… Что там за история?

Это была сцена, которую мы снимали с Марией Ароновой. По сюжету, она директор школы, и у нее есть теплица на территории школы, где она выращивает огурцы. Она ими занимается, опрыскивает, удобряет, чтобы росли лучше. Есть момент, когда я прихожу и жалуюсь на что-то, а она говорит: «А ты что разошелся? А ну-ка успокойся!» — что-то еще говорит-говорит и параллельно дает мне огурец. И пока мы снимали я съел около 15 огурцов. Это было очень вкусные псковские огурцы, нам любезно их предоставила одна из учительниц. И это прям огромное количество огурцов, которое я съел в ту смену, поэтому это заслуживает отдельного пункта. (Смеется.)

Какие у тебя вообще остались впечатления от съемок фильма? Это ведь твой полнометражный дебют, да?

Впечатлений очень много. Это была экспедиция в Псков, у меня раньше такого не было, что я надолго уезжал в какой-то город и там снимался. Был опыт театральных гастролей, но здесь все по-другому. Безусловно, было очень волнительно, потому что очень длинная дистанция, арка персонажа. Я переживал, как грамотно все выстроить, ведь фильм снимается не последовательно, не от первой сцены к последней. Все зависит от локации, можно прямо в первый день снимать финальную сцену. Собственно, как и было — в первом блоке в феврале в Пскове мы снимали фактически самый финал фильма.

Еще волновался по поводу того, что со мной в кадре были большие звезды. Как оказалось, напрасно. Точнее, так: мои переживания были обоснованны, но я их преувеличил, потому что я не был один — был режиссер, Ольга Акатьева, которая не бросала меня одного, если какие-то вопросы, всегда говорила: «Звони, пиши». Также потрясающий актерский ансамбль: Настя Талызина, Милана Бру, Саша Югов — это из молодых артистов, а еще Мария Аронова, Равшана Куркова, Денис Шведов, Ирина Розанова. Мы изначально были на равных: мы — коллеги. Не было такого, что «У меня уже 35 фильмов, я знаю, как что делать. Давай-ка не отставай». Нет! Сразу был контакт на площадке, и, если что не получалось, мы тут же на ходу что-то придумывали, вместе что-то рождали, переделывали и снимали.

Я, честно, в восторге от проекта. И команда сама была потрясающая, Ольга со съемочной группой не один проект уже сделали, поэтому у них все отлажено. За весь съемочный период на моих сменах была всего одна переработка, и то минут на 10-15.

Правда, волнение никуда не ушло. Только что прошла закрытая московская премьера, скоро я полечу к себе домой в Иркутск на предпремьерный показ, где будет моя семья, учителя и близкие друзья, а потом уже общая премьера. Конечно, тремор присутствует. Подколачивает немножечко.

Давай не будем о нервном тогда. Расскажи про своего персонажа, Сашу Макарова.

У него дислексия: иногда это проявляется как абсолютное неумение читать и писать, иногда человек может это делать, но с большим трудом — есть разные формы дислексии. Это особенность, которую он боится, которую стесняется. И на протяжении фильма зритель увидит его путь к принятию себя, к решению своих вопросов, которые он не закрыл в прошлом.

Ему безумно повезло, он счастливый человек — у него есть люди, которые готовы всегда быть рядом, выслушать, безусловно его любят. А еще есть 9 «Б», с которым у них тоже интересные взаимоотношения. Девятый класс — можно представить, как себя дети ведут в этом возрасте.

Как ты готовился играть персонажа с дислексией?

Сначала я читал разные статьи, чтобы погрузиться в терминологию. Тогда я узнал, что в дислексию входит, например, дисграфия или, что еще удивительнее, неумение ориентироваться по картам: лежит перед тобой карта, а ты не понимаешь, куда тебе идти.

Потом я начал смотреть интервью с людьми, у которых дислексия. Они рассказывали свои истории, мол, если друзья меня куда-то зовут, я выезжаю на час раньше, чтобы час посвятить тому, чтобы найтись в той или иной точке города. Так я увидел и понял, что это обычные люди, просто у них по-другому работает мышление, восприятие. А когда уже начал смотреть, у каких известных людей дислексия, удивился: Альберт Эйнштейн, Кира Найтли, Натали Портман, Евгений Гришковец — четыре имени, которые я запомнил, но их гораздо, гораздо больше.

Есть одна штука, которая мне помогла, — Саша, мой герой, свою дислексию прячет. Я понял, что это делает его схожим с любым человеком: у каждого есть изъян или черта характера, которые он в себе не любит, например, не нравится, как выглядит, как разговаривает или еще что-то. И вот эта схожая черта — что эту особенность нужно прятать и скрывать за уверенностью, — она мне дала толчок. Как герой себя ведет: всегда улыбается и шутит. От этого я и отталкивался.

Еще нужно понимать, что он учитель. У меня мама была учителем, и в школе у меня всегда были прекрасные учителя, и с ними были прекрасные взаимоотношения. У меня есть куча историй моих и маминых, которые я смог перенести на экран.

Тогда очень символично, что мы с тобой разговариваем первого сентября!

Я правильно понимаю, что с Ольгой Акатьевой и ее командой ты надолго не прощался, потому что почти сразу пошел на съемки в «Предпоследнюю инстанцию»?

Было очень грустно, когда мы закончили снимать «Я делаю шаг». Очень быстро пролетели съемки, и псковский, и московский блок. Сначала сняли зимний блок, три-четыре смены у нас было, и с февраля до июня мы с командой расстались.

Я так маялся и боялся, мол, а если через полгода я вообще буду по-другому думать про этого персонажа? Вдруг мне захочется все переделать? Были страхи по этому поводу, но, слава богу, ничего такого не произошло. Я просто не переставал думать об этом и в летний блок залетел более уверенно, чем в зимний.

Мы расстались буквально на год, и случился третий сезон «Предпоследней инстанции». Помимо меня, там и Равшана Куркова, так что мы нашу пару из «Я делаю шаг» перенесли туда.

И каким мы тебя увидим в «Предпоследней инстанции»? На фотографиях вы с Равшаной прямо как ангел и демон, как инь и ян.

Раз мы говорим про сериалы, не могу не спросить, как идут дела с «Трудными подростками»?

Сейчас снимается пятый сезон, и за это время проект стал очень родным. Ребята там с первого сезона, я со второго — получается, я четыре года в этой истории.

Мы с ребятами дружим, от лета до лета с парнями собираемся, играем в футбол, боулинг. У нас даже есть излюбленное место уже: когда Никита Волков, Виталий Андреев и Тима Елецкий жили в Петербурге, их привозили в определенную гостиницу на Малой Дмитровке, там мы и собирались. Сейчас ребята переехали и живут в Москве, но мы продолжаем там собираться. Заказываем всегда одно и то же блюдо — крылышки с салатом «Коул слоу» и картофелем.

У нас практически та же команда, что и во втором сезоне, только поменялся режиссер — им стал Николай Рыбников. Мы уже сработались друг с другом. Николай очень переживал, что не он снимал предыдущие сезоны. Мы к нему пригляделись, нашли коннект, поняли, как надо работать друг с другом. Сейчас мы прошли больше половины съемочных дней, осталось немного. Классно — по-свойски, кайфово. Не знаю, я с удовольствием езжу на смену, так что моего персонажа все точно увидят еще раз.

Тебя не обижает, что всегда, даже когда пишут про твой новый фильм, тебя определяют именно через «Трудных подростков»? Не страшно, что тебя и дальше будут узнавать именно по этой роли, или ты уверен, что новые проекты постепенно это изменят?

Я задался этим вопросом, когда мы писали третий сезон. Конечно, мне было важно, чтобы у меня был какой-то другой апгрейд, другие роли. К счастью, это сложилось.

Не знаю точно, когда выйдет, но у меня был исторический проект «Екатерина. Фавориты» с Мариной Александровой в главной роли, где я сыграл одного из главных ее фаворитов.

Потом начался сериал «Френдзона», где мне было очень интересно сниматься. Там я сыграл отца одного из главных героев в молодости. Это серия - «флешбэк»: девяностые, свадьба и лошади — таким набором я бы его описал. (Смеется.) Там крутые режиссеры, братья Кравчуки, Никита и Федя. Они молодые, мы с ними смеялись, прикалывались, но, несмотря на это, они очень настоящие профессионалы.

Что еще? В «Предпоследней инстанции» у меня другой персонаж, отличающийся от «Трудных подростков». Так что по этому поводу я сейчас уже не переживаю. Я благодарен этому проекту, что он со мной вообще случился. С него начался старт моей актерской карьеры. Хотя это громко звучит, пафосно немного…

Некоторые актеры, например, Эмма Макки из «Полового воспитания», отказываются играть подростков после определенного возраста. У вас с командой «Трудных подростков» не возникает сомнений на этот счет?

Конечно, возникает. Когда в кадре только мы, команда «Трудных подростков», вроде можно поверить, что нам действительно по 17, нет перепадов возраста. Но, как только на площадке появляются актеры массовых сцен, которым действительно по 17 лет, ты видишь эту разницу и немного начинаешь грустить. (Смеется.) 

Нам всем уже около 30. Конечно, со временем в силу того, что у тебя уже другой опыт, тебе больше лет, ты прошел больше и уже не будешь делать так, как твой персонаж, у тебя больше ошибок и шишек, хочется идти дальше, но не бросать эту историю. Хочется ее закрыть. А не так, что в первой серии пятого сезона, спрашивают: «А где вот этот персонаж?» А он улетел в Лондон.

Повешу интригу: пятый сезон закроет некоторые истории, чему я очень рад и от чего мне немного, конечно же, грустно.

Ты уже перечислил несколько новых своих проектов. А какие тебе лично кажутся привлекательнее: сериалы или фильмы? Исторические или современные?

Начну с того, что везде есть свои нюансы. Мне безумно хотелось сняться в историческом проекте. Это классное ощущение. Люди по-другому разговаривают, двигаются. Герой мой, Александр Дмитриевич Ланской, — военный и 90% времени ходит вот так. (Показывает армейскую выправку.)

Тут тоже есть свои особенности, конечно… Когда, например, летние сцены, солнце, ты стоишь в костюме, где идет рубашка, сверху жилет, потом камзол, штаны, сапоги еще не дай бог. Снимали сцену в Подмосковье, где герой скачет куда-то в лагерь военного расположения, и на нем еще треуголка и повязка, чтобы не дышать пылью, потому что раньше мощеных дорог было мало, а сверху еще специальный плащ, потому что ночью холодно.

Я помню, что я стою в этом костюме 15 минут и понимаю, что не могу: очень жарко. Шпага висит, еще ремень какой-то, перчатки кожаные. Я начинаю как ребенок про себя канючить, и вдруг мой взгляд падает на актера массовых сцен, который стоит перед шатром, и у него в руке еще факел горит. А он на расстоянии 40 сантиметров, от него жар валит. Ему сказали не двигаться — он и стоит. И тут я понимаю: «Сереж, успокойся. Тут есть люди, которым жарче гораздо».

В общем, пока мне интересно абсолютно везде. Нет еще такого большого багажа, есть незакрытые гештальты во всех сферах. Ты делаешь работу, потом пересматриваешь, понимаешь: вот это надо по-другому сделать и вот это. Копятся какие-то свои пунктики, которые ты хочешь реализовать в следующем проекте. Это, на мой взгляд, классно — ты по-хорошему относишься к себе с критикой, самокритичностью.

Мне кажется, развитие в профессии, в жизни, в отношениях — важная составляющая. Нельзя останавливаться. Как только артист приходит домой и думает: «Блин, у меня все классно, я получаю много денег, у меня квартира или дом», как только понимаешь, что все хорошо, — что-то не так. Нельзя успокаиваться, нужно всегда быть в поиске. Если у тебя все хорошо — круто, но задача твоя на этом не успокаиваться, а находить другие точки интересов в профессии и их подковыривать. Читать, смотреть, общаться с другими людьми, ставить другие запросы, цели.

А какие остались незакрытые профессиональные гештальты — роли, которые хочется попробовать, сцены, в которых хочется сняться, или режиссеры, к которым принципиально попасть?

Каких-то конкретных запросов нет, но я понял: чем больше роль на сопротивление, тем интересней, тем больше у тебя возникает вопросов, как это сделать. И вот это в данный момент меня цепляет, притягивает.

С другой стороны — персонаж, который не очень далек от меня, Саша Макаров (из фильма «Я делаю шаг». — Прим. SRSLY). Мы похожи, он спокойный, открытый, но это тоже оказалось непросто. Даже персонажи, которые похожи на меня, — тоже роль на сопротивление. (Смеется.) Ты должен быть не ты, и ты все равно ищешь, как бы себя чуть-чуть переделать.

Если посмотреть на твой актерский путь и перенестись в годы, когда ты только поступил в Школу-студию МХАТ и начал учиться актерству, Сережа, который только поступил, был бы доволен тем, как у тебя сейчас все складывается?

Точно нет! (Смеется.) Когда я поступил, это было счастье, у меня была такая эйфория, что я не знал, как мне этим поделиться. И я понял: сейчас четыре года я пытаюсь овладеть ремеслом, я учусь, впитываю, делаю все безоговорочно, не ставя под сомнение. И я помню — неделя до выпускного, я думаю: «Ну сколько мне нужно, чтобы разогнаться? Годика полтора-два, и меня будут все знать». Сейчас понимаю, как сильно ошибался.

Может быть, из-за того, что я тогда так думал, все сложилось так, как сложилось. Здесь все действительно пятьдесят на пятьдесят, как орел и решка. Ты можешь быть мегаталантливым, но, если нет удачи, везения и нужного знакомства, — не получается. Мне кажется, если бы у меня изначально был другой подход к этому, то все бы сложилось по-другому.

А сейчас, находясь в этой точке, где я Сережа Новосад, 29 лет, я не могу сказать, что доволен собой, но благодарен тому пути, который у меня был. Это путь осознания, принятия, набивания шишек, сейчас я понимаю больше. Я знаю, над чем нужно работать, знаю, что мне нравится и не нравится, когда я вижу себя на экране, и это круто.

Не могу не спросить про твою театральную занятость. Кинопроекты не мешают твоей работе в театре?

Сейчас уже нет, на данный момент у меня один спектакль в театре «Современник», называется «Собрание сочинений». Пока других предложений не было, поэтому не должно мешать.

Когда у нас был «Июльансамбль» (московский театр-студия, выросший из мастерской Виктора Рыжакова в Школе-студии МХАТ. — Прим SRSLY), была колоссальная занятость. Это был молодой театр, у которого не было своего зрителя, нам нужно было делать как можно больше хороших спектаклей, заявлять о себе, ездить на гастроли. Хотелось, чтобы шлейф того, что мы выпускники Школы-студии МХАТ прошел, спасибо этому имени, но надо, чтобы люди приходили именно в «Июльансамбль», а не к студентам школы. Тогда мы играли по 16 спектаклей в месяц.

Нужно уметь двигать свой график, хотя я не представляю, как это делать, когда ты находишься в труппе театра. Особенно когда ты молодой артист и не можешь приходить и говорить: «Знаете, у меня тогда-то съемки». Сначала театр дает тебе занятость, а потом ты всеми правдами и неправдами пытаешься все соединить и подстроить.

Ты готов выбирать между кино и театром? Или это такие вещи, которые должны сосуществовать в твоей жизни?

Вот у меня есть один спектакль на данный момент, и мне важно, что он есть, важно играть, потому что это другой способ актерского существования, у тебя нет возможности остановиться и переиграть. Зритель пришел и хочет увидеть тебя в действии, это абсолютно другой способ удержанияя зрительского внимания, ты постоянно находишься на низком старте. Должен реагировать на все. В кино в этом смысле есть возможность остановиться. Для меня это две важные вещи, которые должны идти рядом.