Пишем? Я на все готов! Привет, диктофон!
Хороший заголовок! «Сергей Гилев: “Я на все готов!”».
Да! Заголовок — это всегда очень сложно.
Бывают вещи, которые ты не можешь в него не включить. Например, недавно мы говорили с Сергеем Тарамаевым и Любовью Львовой, они обмолвились о втором сезоне «Черной весны» и...
Я хотел их спросить как раз! В процессе съемок первой мы в шутку (серьезную шутку) говорили о том, что новый сезон будет мюзиклом, ведь они ничего не собирались продолжать. Я все время пел какие-то короткие джинглы и сказал: «Я буду петь! Мне нужен обязательно какой-то музыкальный номер». Хочу сейчас спросить — будет ли он? Прямо при тебе я Любе аудио запишу. (Записывает аудиосообщение.)
«Люба, здравствуйте, извините, пожалуйста, что пишу аудио, просто я даю интервью изданию SRSLY. И вдруг вспомнил, что, когда мы говорили про второй сезон, я не уточнил самого главного: мы будем все-таки делать мюзикл или нет? Будет все-таки мой диковинный песенный номер или нет? Все хотел лично позвонить и написать, теперь делаю это в процессе интервью. Можете ответить тоже аудио. Я включу прямо здесь, и это войдет в интервью. Привет еще раз!»
Славный был бы совместный музыкальный номер — с призраком персонажа Ивана Мулина.
Это было бы здорово. Мы могли бы с ним танцевать в белых длинных футболках 6XL, в очень широких джинсах, и внизу на ногах у нас были бы Timberland. Может быть, меня специально отправили бы на занятия по хип-хопу. У нас же есть время до съемок, они, наверное, начнутся осенью. До осени я мог бы научиться, например, ездить на скейте как следует. Потому что я с детства мечтал, а сейчас моя агентка Даша пошла учиться кататься, и она тащится. И я смотрю и думаю: «Это же рядом со мной, на Нагатинской, есть специальный тренер». Но для того, чтобы с ними там быть, надо хоть что-то уметь, а я вообще ничего не умею. Почему так хотелось кататься на скейте в детстве? Потому что я смотрел «Назад в будущее», и мне снилось, как я езжу на нем буквально везде, а это же Ижевск, начало 90-х — там асфальта и сейчас нет, а тогда и подавно. Я представлял, что катаюсь по грунтовой старой дороге, а потом вот так — «пыщ», ногой щелкаю, он подлетает, я его хватаю рукой и там, где нельзя проехать, просто иду. Но у ребят он был, а у меня не было. Потому и не научился.
Еще вспомнил, что у меня были странные цели на этот год — попробовать сделать две легендарные вещи. Во-первых, попасть в одну серию сериала «След». Я узнал, что в год выходит чуть ли не 300 серий, и мне кажется, что в одном эпизоде точно найдется место. Тем более они всегда ищут актеров, которые еще там не снимались. В начале карьеры кажется, что очень странно туда попасть, сразу думаешь: «Блин, на мне будет клеймо человека, который снимается в эпизодах сериалов, которые идут где-то 300 серий». Но «След» — это самый легендарный сериал страны. Это лучшее из того, что я вижу, когда мы путешествуем по стране с женой. Когда оказываешься в гостинице и включаешь телевизор, у тебя есть два клевых варианта: это «Домашний», на котором гарантированно идет супермелодрама про богатую женщину и двух мужчин, которые хотят быть с ней. Это всегда классно, у них свой стиль. А когда ты смотришь «След», это, во-первых, суперинтересно, во-вторых — всегда видишь знакомые лица. Почему к нему так относятся, я не понимаю.
В «Улицах разбитых фонарей» были Ургант, Козловский, и это никому из них не помешало.
У меня есть канал для трех друзей, и я там сделал пост под названием «Топ десять актеров, которые снимались в сериале “След”». И там были как бы реально великие имена. Да и вообще люди там играют офигенно! Я очень искренний зритель и поэтому никогда не понимаю, кто виноват. Мне очень нравится, как они все расследуют и вдруг раз — кого-то находят. Когда ты уже где-то поснимался, кажется, очень приятно попасть в сериал «След», но я не хотел попасть один, потому что это не так легендарно, как попасть с кем-то вдвоем. И, пользуясь случаем, я звал сделать это актрису Аню Чиповскую. Она сначала сказала: «Да. Это действительно легендарно. Давай начнем переговоры». Со мной, не со «Следом» для начала. Но через какое-то время она сказала: «Нет, пока откажусь». Ну и я подумал, что надо просто лично встретиться, и вот в апреле я наконец-то попаду к ней на спектакль, чтобы для начала его посмотреть, а потом убедить ее согласиться.
А вторая легендарная вещь?
С тех пор как начали рекламировать фильм под названием «Нападение на Рио Браво», я подумал: «Что может быть лучше, чем сыграть в следующем фильме Невского!» Очень хотелось бы. И с агентом моим мы записали все это в планы. Но вот год идет, а ничего не развивается. Может быть, Александр Невский уже давным-давно провел кастинг, и у него все роли в новом фильме уже забиты. И потом, если бы я снялся в фильме у Александра Невского, я мог бы смело всем и каждому вокруг говорить, в любом споре: «Погоди, погоди, погоди. Ты снимался в голливудском кино?» И только несколько человек смогли бы мне ответить: «Да». Но насколько легендарны их фильмы?
Люба нам ответила! Давай послушаем.
Сергей Тарамаев: Але, Сереж, привет. Это Тарамаев. Мы вот с Любой хотим сказать, что в чистом виде мюзикла не будет. Не расстраивайся, но в финале у тебя будет исполнение… ну практически караоке. Настолько мощное, что оно повлияет на твою дальнейшую судьбу.
Сергей Гилев: (Шепотом.) Третий сезон?
Любовь Львова: Дальше не рассказывай, а то уже сюжет начнется.
Сергей: У нас даже есть предположительный трек. И мы позавчера с Ирой Сосновой (продюсер сериала. — Прим. SRSLY) это обсудили, ей очень понравилось.
Любовь: То есть это сюжетообразующее событие, не просто прикол, форма или красота.
Сергей: Когда песня в караоке исполняется с такой эмоциональной насыщенностью, что оно меняет отношение к персонажу, и там уже дальше начинаются много всяких сюжетов. Так что песня в финале тебе обеспечена. Пока!
А дальше начинается «Самый лучший день».
О да!
Ты чуть ли не в каждом разговоре упоминаешь, что выбираешь проекты, в которых тебе не стыдно сниматься. Не появилось проекта, за который все же было стыдно?
Во-первых, нет. А во-вторых, поменялось мое отношение к тому, кто такие мы, актеры, что такое кино. И, кажется, я правда смотрел на кино как-то со стороны раньше. Когда я много читал про футбол, у меня была странная претензия к игрокам: почему ты играешь здесь, в России, почему ты не пробуешь уехать куда-то в Европу. И примерно такое же у меня было отношение к актерам: в моем понимании все должны были пойти по стопам ДиКаприо, которому единственному в мире повезло, и он не имеет ни одного тупого фильма. А потом, оказавшись в кино, я подумал: это просто суперненадежная работа, и как только становишься актером, который хоть что-то зарабатывает, начинаешь тратить все. И, чтобы поддерживать этот уровень дохода, иногда приходится сниматься повсюду.
В начале ты приходишь такой весь светлый, чистый, свежий, с новым лицом. Вдруг возникает много-много разных предложений, из которых можно выбирать, и тут же забываешь, что когда-то их было всего два за год и тебя не брали никуда. Сначала ты думаешь беречь себя, а потом проходит время, и думаешь: «А для чего? Для кого? И почему я должен? Кто это заметит?» И если люди смотрят какое-то кино, то почему мне должно быть стыдно в нем сниматься.
Поэтому ты стал меньше париться из-за этого?
Да. За все, в чем я снялся, что, например, получилось не выдающимся, и люди в комментариях это обругали, мне не стыдно, потому что я знаю, что мы хотели сделать, и знаю, почему я туда пошел. Например, людям не очень понравился фильм «Этерна», который в итоге снимут иначе и сделают из него сериал. Но мне за него не стыдно, потому что это было интересно — вау, люди на Руси делают фэнтези. И потом я правда подумал… Если отказываться от всего подряд, на тебя кто-то обидится, перестанет тебе присылать предложения (решит заранее, что ты все равно откажешься), и в итоге это приведет к тому, что тебя просто забудут. А для того, чтобы стать выдающимся и супермассовым, надо сниматься в чем-то, что видят многие. Это, как правило, проекты телеканалов и стримингов. В конце концов, Кейдж наснимался в куче разного и все равно превратился в легенду. Так что, наверное, чем я старше, тем больше мне становится наплевать на слово «стыдно».
Задам вопрос, который произносят в сериале «Актрисы». Деньги или смысл?
Для меня как актера? Смысл, конечно. Поэтому я все-таки от чего-то отказываюсь, жду каких-то волшебных сценариев. Ведь как бывает: ты согласился на что-то и уже вписался туда, как вдруг приходит выдающийся сценарий. И спрашивают: «Какая у тебя занятость?» Ты отвечаешь: «Ну вот такая». А они говорят: «О, а мы в это время как раз и снимаем. Ну, очень жаль, что ты не сможешь у нас поучаствовать». И ты думаешь: «Эх, упустил шанс». Чтобы такого не было, надо выбирать. Часто бывает, что в каких-то суперсценариях люди, видимо, понимают, что они собираются снять нечто очень клевое. И понимают, что на это клевое все пойдут работать со скидкой.
Я возил сегодня жену кататься на коньках, потому что она фигуристка, а сам в это время гулял с детенышем, и в пути мы слушали книгу Лимонова «История его слуги». Там есть пример, как какой-то режиссер приходил в течение трех лет к хозяину, у которого куча денег, и ныл: «Ну вот, не дают снять хорошее кино по моему сценарию. Никто не дает денег на этот фильм». И снимал какую-то коммерческое говно эти три года, чтобы просто жить или заработать денег на свое. И так многие делают. Я вижу режиссеров, которые снимают что-то, рассчитывая потом снять то, что хотели бы сами. И кто с них будет что спрашивать, если в итоге получается? Такая банальная у меня фраза про это. Вроде просто сидели, болтали, а дошли до шаблонов.
Думаю, плохо в процессе забыться — снимать коммерцию и не дойти до чего-то, что было тебе важно.
А может быть, и нет! Просто живешь и веселишься, и это гораздо удобнее делать, если у тебя куча денег. А если их можно заработать, просто снимаясь во всем подряд, то ты счастливый человек. Я совершенно не богатый, и это очень обидно. Всегда думал, что у каждого актера есть несколько машин, квартиры, они три раза в год ездят на Мальдивы и тратят при этом на семью не меньше двух миллионов рублей за двухнедельную поездку. Но оказывается, не все актеры могут себе это позволить. Я каждый раз в жизни так ошибаюсь! Когда работал в Ижевске, в первый раз в жизни пошел работать на радио и думал, что все ведущие радио — это чертовы звезды, что они очень богаты. Особенно так думал про московских! Оказалось, что очень неправильное представление. Когда я был ведущим на радио, ребята охранники, которые подрабатывали какими-то грузчиками, получали больше, чем я. И звали меня туда. А я не пошел. И когда я переехал в Москву, грузчиком здесь зарабатывал в четыре раза больше, чем ведущим на радио в Ижевске. Сколько же платили на радио в Москве? Наверное, чуть больше, но все равно не так много, как я себе представлял. Даже на радио Maximum, на которое я всегда хотел попасть.
Помню, ты его очень любил, но побоялся пойти на какой-то их опенинг.
О да. Может, пойти поработать на радио Maximum наконец-таки? Но тогда придется вставать в какое-то конкретное время, ездить на другой конец города. Где там их студия? На Октябрьском Поле, кажется. И вроде ты мог отдохнуть, а нужно на эфир, болтать с людьми. Представлять себе, что, кроме тебя, сейчас в Москве и по России работает еще 150 радиостанций, и тебя, грубо говоря, не слушает вообще никто. Только те 17 человек, всегда готовы позвонить в эфир.
Которых сразу узнаешь по голосу! «Александр, это вы?»
«Может, вы перестанете нам звонить, и мы дадим другим людям возможность?»
В юности я часто слушал радио по пути в школу, и часов в семь утра ведущие ежедневно отшучивались — Москва пустая, пробок нет, так классно работать по утрам. А я думал: «Школу я могу прогулять, проспать, а они эфир — не могут и пять дней в неделю встают в полпятого утра, живут со сбитыми биоритмами.
Самое обидное, что они кричат про пустую Москву в пять утра, но потом, когда заканчивают эфир в девять, им приходится по созревшим пробочкам ехать домой. Я бы выбрал метро, но там еще до метро надо дойти.
Тогда стоит выбирать себе радиостанцию по доступности.
Да, так у меня было в Ижевске — я жил прямо через дорогу. Когда эфир начинался в шесть утра, я просыпался, кажется, без десяти. Успевал только умыться.
У тебя был эфир со слушателями?
Нет, обычно тебе давали кусок эфира на четыре часа. В это время ты сидел, ставил музыку, рекламу по расписанию и между песнями нес какую-то чушь — все. Но бывали и так называемые авторские программы. У меня такие были в выходные. В субботу — программа про поп-музыку, которой не было у нас на радиостанции, поэтому она называлась «Музыкальный слив». Это должна была быть плохая музыка, над которой можно шутить и в конце ставить отбивку со звуком сливного бачка. Но я ставил самую классную поп-музыку! И шутил не над ней, а о чем попало. Это было странно. Брал с собой гитару и какую-то игрушку, которая пищит. Песня заканчивалась, я включал микрофон и говорил: «Я принес в эфир гитару». Начинал играть что-то, а я, в общем, не умел (и не умею). «А вот у меня хрюша, которая мне подпевает». Я два раза пищал хрюшей и все, и в этом шутка.
Звучит авангардно для радио.
Да! Радиостанция, двухтысячный год, город Ижевск, разруха, а тут вот какой-то странный тип мычит в микрофон.
Начальству было без разницы?
Не было даже никаких записей. В аппаратуру, которая должна писать все эфиры, кажется, не была вставлена кассета. Поэтому, когда мой друг Макар матерился ночью в эфире, никто не мог этого доказать, его эфиры записывали только фанатки. А на другой радиостанции я работал на утреннем шоу с самым популярным чуваком в городе — Аслановым. Сейчас столько редакторов на подобных эфирах, и все они такую тоскливую чушь пишут. А у нас было так: я сижу в эфире с шести до восьми, потом к семи приходит Асланов. Пока звучат новости, он говорит: «Ну что, о чем мы сегодня будем шутить-то?» И дальше мы начинали что-то придумывать. У нас лежала книга с телефонными номерами, мы ее в прямом эфире открывали, выбирали организацию, звонили туда и шутили над людьми. Я был девочкой Олей. (Убедительно изображает женский голос.) «Здравствуйте, меня зовут Оля. Я звоню вам, потому что возмущена…» И какой-то дядька где-то на проходной брал трубку: «Что посмели?» — «Не смейте перечить мне! Вы знаете, кто мой папа? Он придет и накажет вас, поняли?» И все, в этом шутка. А потом Альберт включался и представлялся моим папой, что он накажет меня, и все такое. Мы были ленивые дикие свиньи.
Раз уж у Макара была фан-база, то, наверное, и у тебя?
Да, у всех понемножечку была. Когда я перешел с одного радио на другое, у нас были выборы, кажется, мэра города. А мы сделали выборы мэра «Авторадио». Каждый из ведущих получил огромные баннеры в городе: «Голосуйте за этого типа». Были какие-то выездные урны на площадях с газелью и колонками. Так как на станции я был новенький, а все знали только местных старожил — они и победили. Я занял третье или четвертое место: какое-то занял — уже хорошо. (Смеется.) Мне было 20 лет, я был юным… Вообще, байки бесят. Ненавижу! Все интервью актеров в итоге сводятся к набору баек. А хочется читать, смотреть интервью с какими-то людьми, которые что-то создают, которые в чем-то разбираются.
Слушай, ну ты вот читаешь, например, Лимонова? Это же тоже байки.
Да. Какие-то очень талантливые. Там байки не для того, чтобы рассказать какую-то историю, это все-таки… изучение человека.
Так и байки про радио или про что-то другое — это изучение тебя, того времени.
Ну да. Мы работали в лучшее время для радио, говоря об эпохе. Сейчас все это невозможно ни на одной станции в мире. Ты приходишь в эфир, и эти три-четыре часа — они твои. Никакого плейлиста, просто огромный шкаф с дисками. И это время — авторский эфир человека, который сидит за пультом. Программный директор, который у нас был, конечно, просил ставить новинки. Но все отвечали: «Ух, у меня будет свое». Я ставил дешевый металл и тут же Егора Летова. У всех остальных какой-то свой набор был, типа Робби Уильямса или Мел Си. Она могла быть и у меня, а потом шел Егор Летов. Странный набор для Ижевска двухтысячных, а оказывается — нет! Сейчас бы я добавил уже кучу рэпа, тогда я был как-то совсем вне его.
И ничего плохого не происходило, наоборот, мы выращивали радиостанцию, и, только я ушел оттуда, через год-полтора она оказалась популярной среди рекламодателей. Ребята-диджеи стали людьми с нормальными зарплатами, а я этого не застал. Так было и на великом спортивном сайте Sports.ru. Когда я ушел, появилась куча рекламодателей, ставочников, и у них все наладилось.
Получается…
Да! (Смеется.) Будет мне 120 лет, я помру, и наконец-то появятся деньги в русском кино. Новые люди смогут позволить себе сниматься раз в два года, выбирать только самое лучшее. Появится тот, кто снялся за карьеру в семи-восьми великих фильмах! Это случится, получается, после 2099 года. (Смеются.)
Лейтмотив «Актрис» — зависть. Ты когда-нибудь завидовал тому, кто получил роль вместо тебя?
Меня всегда удивляло, насколько это, оказывается, распространено. Я если и расстраиваюсь, то никому не завидую, а от всей души желаю ребятам счастья, здоровья, и чтобы у них получилось все. И обязательно буду смотреть сериал, куда меня не взяли, а другого взяли.
Ты стагнируешь после отказов?
Нет, подумал-подумал и перестал держать в голове. Пока ты ждешь — еще существует какой-то план, как играть, готовиться. Может, если бы тишина случилась на долгое время, я бы, наверное, сильнее расстроился.
Понятно, что у тебя тогда была основная работа, но как ты не утратил импульса быть актером, пока ничего не получалось?
Во-первых, все в моем актерстве с каждым годом развивалось и становилось чуть-чуть больше. Во-вторых, я все время был около моей школы (Германа Сидакова. — Прим. SRSLY). Приходил на все курсы, смотрел все показы. И время летело тихонечко. Если у тебя один эпизод в год, значит, была пара-тройка проб. И с каждым годом — все больше. Снялся, побывал на настоящей площадке, денежек заработал в плюс к постоянной зарплате. Купил кеды или джинсы.
Да и я нормально жил. Рисовал картины, ездил по всему миру. С удаленной работой это гораздо легче. Обычный случай: как-то в середине недели я подумал: «О, в субботу же финал Лиги чемпионов, “Реал” играет! Да еще и в Милане — все сошлось. Люблю “Реал”, люблю Милан — почему бы не полететь?» Покупаешь билеты, берешь машину, работаешь в процессе. Лечу и думаю: «Как-нибудь найду возможность попасть на матч». В итоге встречаю главного редактора журнала Maxim Александра Маленкова. Говорю: «Слушай, ты же на матч? А проведи меня». Он: «Ну, узнаю, возможно». Потом оказывается, что самый последний пригласительный в их ложу отдали какой-то девочке. Да и наплевать! У меня есть машина, посмотрю финал по телевизору. Поехал до Монте-Карло, потому что вспомнил, что Гран-при Монако сейчас. Припарковался в Сан-Ремо. Сел на поезд, вышел в Монако, нахожу билет на гонку и понимаю — это же ужасно, ни фига не будет видно. Плюю на все, сажусь в кафешке. Слева — машины, которые «врум-врум» делают, а я смотрю на все это в классном месте по телевизору, и мне все видно.
Когда я стал актером, оказалось: либо снимаешься, либо отдыхаешь. Чтобы поехать куда-то, нужно заранее все запланировать, забить в графике месяц. И, разумеется, ближе к делу приходит какой-то очень хороший проект, долгий-долгий, где нужны именно эти даты. И если вдруг ты куда-то не попал даже просто на пробы, режиссер уехал, каст не может: «Мы делаем пробы только до этого момента, каналу нужно определиться до такого-то числа, а ты не смог». И все. А ты читал сценарий, идеальный фильм, ты хотел бы туда, но нет, ты путешествовал! Это очень обидно.
Сан-Ремо — какая-то абсолютно невероятная жизнь для SMM-щика.
Вот видишь. Так это еще короткая поездочка. Однажды, когда я на полтора месяца поехал в Америку, снял машину и половину этого срока просто по стране ездил. Еще обратно возвращаешься оттуда с двумя чемоданами новых вещей.
Так ты все-таки объехал Америку?
Я три раза по кругу ее объехал!
Какие там люди?
Идеальные люди!
А в чем эта идеальность проявляется?
Не знаю, это же ощущение. Мне нравится, что все немножечко по стандарту. Очень хорошая дорога приведет тебя к какому-нибудь приятному месту. Там будет волшебный кратер или скала, и поблизости — небольшой отель с сувенирным магазинчиком, в котором толпится куча народу. Нормальная парковочка и несколько мест с хорошей едой. И так во всех других штатах. Ты всегда знаешь, что получишь, заплатив за отель 50–100 долларов. В комнате будет идеальный матрас, напор воды в душе, и она будет горячей. Там можно об этом не думать, а на Руси я думаю об этом. Если здесь я поеду куда-нибудь далеко, то обязательно буду спрашивать: «Что за матрасы у вас?» Иногда он может быть плохим.
Вопрос комфорта.
Там просто хорошо и очень много всего. Если нужны люди — они там классные. Не нужны — уехал, там много мест, где никого вообще нет. Все время кого-то встречаешь. Приехал в первый раз в Лос-Анджелес, пошел гулять — снимается сериал с Люси Лью. А я просто мимо прохожу. «Ну, хорошо, снимайте». Пошел на день рождения, на него пришел этот, все время забываю… Псих немножко, кудрявый.
Рассел Брэнд?
Да! (Смеется.) Чертов Рассел Брэнд с какими-то ребятами в белых одеждах. Я говорю: «Ребята, это он ко мне на день рождения пришел, хорошо сидим». Единственное, что я почему-то не пошел поздороваться с ним.
У тебя есть любимое место в Америке?
Да я уже так давно не был, что у меня все стерлось, забылись все любимые места. Бесит. Не был там даже при Трампе.
Ты задумывался, почему твои первые пробы проходили неудачно?
Да! Я не был нормально готов, волновался, у меня дрожал голос. Не играл, а вспоминал текст.
А что потом изменилось?
Меня просто стали звать как человека, которого более или менее знают, который появился из ниоткуда и сыграл что-то хорошее. Режиссеры стали задавать мне вопросы, начиная с любимых слов: «Где же ты был? Откуда взялся?» И ты уже немножко расслаблен, начинаешь предлагать. Видимо, я такой человек: мне нужно привыкнуть ко всем и расслабиться.
Насколько «Актрисы» тебе кажутся аутентичными, правдивыми?
Я читал весь сценарий как книжку вместе с женой. Читали, смеялись, радовались жизни. Не было претензий ни к одному слову. И как когда-то в одной серии «Симпсонов» говорил Гомер: «Да, мы такие». И я так же говорил: «Да, мы такие». Там собраны стандартные, но не тоскливые ситуации.
Твой герой состоит в полиаморных отношениях. Мне такой формат кажется сомнительным, что подтверждает и линия твоего героя — чаще всего люди все равно занимаются собственничеством. Как ты сам к этому относишься?
Я никогда в жизни не встречал таких людей, но беседовал с автором сценария (Паулина Андреева. — Прим. SRSLY), и она говорила, что лично видела у кого-то нечто подобное, может быть, даже не один раз. И из таких наблюдений линия и была написала. Так что, кажется, все это — правда. Я верю, так бывает.
Три года назад ты сказал, что: «Бондарчук — это как раз тот самый путь, когда ты становишься попсовым и знаменитым». Стал ли ты попсовым и знаменитым?
Я говорил про тогдашнего Бондарчука, у которого в кинотеатрах подряд выходили огромные фильмы. Они анонсировались за целый год, как «Звездные войны», висели афиши, все, кто в них снимался, стали великими и знаменитыми. Разумеется, как только я пришел, все сразу поменялось. И я попал к Бондарчуку, который снял не огромный фильм, а сериал.
Да даже как сериал — это большой фильм.
Это да. Будет одним из самых популярных сериалов за год, я думаю. Единственное, в «Актрисах» на первом плане очень много людей. А как правило, в фильмах один-два главных героя, они-то и собирают всю славу, становятся мегапопулярными. Поэтому посмотрим, станут ли нас узнавать на улице.
А сейчас не узнают?
Нет. Бывает, для интереса, для смеха раз в полгода кто-нибудь где-нибудь случайно: «А вы же вот какой-то актер?»
И в метро ездишь спокойно?
Да. После «Чик» меня не могли начать узнавать, потому что их, кажется, не очень много кто посмотрел. Только актеры, режиссеры и кастинг-директора, что классно. И я же там с усами. Еще была очень популярная роль в сериале «Хрустальный», но там я тоже залеплен бородой, грязью, со странным глазом, шрамами. Как меня узнаешь?
Есть же, если верить цифрам, какое-то количество женщин, посмотревших «Хочу замуж».
Значит, я с ними пока не встречался. (Смеется.) Для популярности еще нужно быть на обложках самых популярных журналов, и не просто так, а, наверное, с какими-то заголовками, типа «Кто бы мог подумать…»
А сейчас-то и журналов практически нет. Популярным уже и не станешь.
Совершенно непонятно, как теперь стать популярным? Журналы закончились, тиктока нет, инстаграм* забанен.
Тиктока сейчас и в Америке не будет.
Ну вот видишь. Все кончается. Я зашел в кино, как будто пришел на вечеринку в клуб в пять утра. Галочку можно поставить, я был внутри, но все уже собирались домой пьяненькие.
Как убедительно сыграть пьяного человека?
Не знаю, я просто вспоминаю, какой бываю пьяненький, и что-то такое пытаюсь сделать. Насколько у меня получается, не понимаю, потому что себя не вижу, только изнутри чувствую. Плюс ты должен быть пьяненьким, как тот человек, которого ты играешь. А это трудно, особенно если нетрезвого нужно уже третий-четвертый раз изобразить. И я думаю: «Блин, а как это делать, чтобы все сказали: “Вау, какой он разный, какой интересный”». Соревнование начинается.
Ты был разным пьяным в «Весне» и «Актрисах»!
Если ты говоришь, значит, это победа. Уже хоть что-то сложилось.
Давай поговорим про Москву. Какое было твое первое впечатление?
Я помню, что первый раз приезжал, когда станция «Воробьевы горы» была закрыта в 87-м году. И мы ходили по Воробьевым горам пешком — я устал, ревел, а папа не хотел брать меня на руки. И когда я переехал в Москву, станция «Воробьевы горы» до сих пор была закрыта — ее вот открывали только в начале двухтысячных. Это был огромный офигенный город. И тогда я еще чувствовал запах метро. Вы-то, местные, вообще не знаете, что это такое. А тут приезжаешь и, выходя с вокзала, сразу чувствуешь запах метро. Класс! Когда он исчез полностью, я понял, что все — прижился. Сейчас его нет, даже если я спускаюсь после того, как не ездил долго-долго. Может, стали чем-то другим шпалы мазать.
Еще составы поменяли, тоже разный запах из-за обивки кресел и прочего.
Да. А было классно, потому что тогда строили Ленинградку, и я успел по ней погонять на трамвае, по которому все потом скучали. Пробки были страшные. По сравнению с тем, что было, сейчас их нет. С этим, можно сказать, справились.
Раньше, я помню, мы могли спокойно ехать по, например, три-четыре-пять часов из одного конца в другой. И ты сидишь такой в «газели», думаешь: «Ну, так надо». Кто-то застревал по дороге с работы домой на семь часов. Кошмар! Особенно когда снег. Я очень расстраивался всегда из-за вонючих заборчиков и бордюров, которые красили в разные цвета, а потом взяли и перестали это делать. И я все боялся: «Вдруг вернут, просто покрасят или обновят». Не вернули, как хорошо без них, такой приятный город. Сейчас в Москве классно ездить на автобусах и трамваях. Тем более всегда есть огромная удобная дверь, в которую можно заехать с коляской. Очень люблю — заезжаю в эту дверь, стоит толпа народа, я говорю: «Друзья, а давайте вы сейчас отойдете в сторону, а я сюда встану с коляской, потому что это место для коляски?» Люди немножко ворчат, двигаются, иногда не хотят отходить, я их тихонечко пихаю, извиняясь, и они в итоге уходят, а я стою с коляской там, где положено стоять человеку с коляской, и еду куда угодно, потому что у меня от дома автобусы ходят более-менее в любую сторону — очень удобно. Я не ворчу по старым временам. И по троллейбусам тоже не скучаю, мне классно без проводов.
Странно вспоминать — выходишь на улицу и видишь, как троллейбусы рядком стоят из-за того, что света нет. Водители курят, общаются, собирается какой-то «книжный клуб». Сейчас уже такое не могу представить, как и в метро.
Да! Но в метро до сих пор бывают пробки.
Тебя тогда не замучила работа грузчиком?
Не, очень легкая работа была. Я постоянно читал книги и возил их. Мне повезло.
Это был книжный?
Книжный, который сейчас называется «Читай-город», а раньше назывался «Новый книжный». У них были маленькие магазинчики в переходах станций метро, туда я и носил книги. А сейчас ребята совсем, кажется, расслабились. Потому что все перешло в нормальные магазины. Мы-то, например, загружали огромную «газель», у нас было 19 точек, на каждую — пара-тройка коробок. Ты их должен расставить так, чтобы доставать нужное вовремя. А иногда на точку в Кузьминки нужно было нести девять коробок. Ты это видишь с утра в листе и думаешь: «Серьезно?» Тебе нужно спустить их в переход, дотащить до точки, а там всегда куча народу и обязательно идет какая-нибудь бабушка с сумками, которую нельзя обойти, и ты плетешься за ней тихонечко, с двумя коробками по 20 кг в руках. Обогнать нельзя, потому что по встречке тоже идут люди. Но самое клевое — я не испортил себе спину. Многие портили и очень страдают из-за этого. Они уже старенькие, у них болит эта спина, а я старенький, и у меня спина не болит.
В какой момент прошел зажим и тебе стало легко разговаривать с людьми? В офисе?
Мне казалось, что в офисе, да. Я ко всем привык, начал что-то предлагать и расслабился. К тому же я путешествовал по другим странам, а люди там совсем по-другому общаются. Когда я первый раз оказался в Европе, Америке, мне было странно, что ко мне в баре обращается какая-то девчонка и говорит: «Ты такой классный». Просто так, она не собирается ко мне приставать, ничего такого.
Да, странновато по нашим меркам.
И там бывает такой сборник: пока я иду в бар, мне кто-то на улице говорит, какая у меня классная сумка, в баре мне девчонка говорит, что я классный, а потом я беру два коктейля для своих друзей, тут же их проливаю, иду к бармену и говорю: «Я пролил два коктейля». Он отвечает: «Ничего страшного», — и просто наливает заново бесплатно. И такой тройной удар на тебя: «Как интересно бывает устроен мир, какие интересные, оказывается, бывают люди. А вот здесь мне еще и улыбаются постоянно. Может быть, я приеду домой, буду постоянно улыбаться». Так я и сделал. И стал всем подряд улыбаться.
Как реагировали люди?
Идеально! Ты приходишь в продуктовый магазин, и, оказывается, продавцы улыбаются в ответ, если так делать. Потом ты говоришь: «Здравствуйте», — также с улыбкой, и никто не корчит недоверчивую рожу, нет — все радуются вместе с тобой.
Про все перемены в жизни ты рассказываешь, что они происходили естественно. Переход из SMM-щика в актеры случился так же?
Я уже так устал быть в SMM. Это же продолжалось больше десяти лет. Я и так на тот момент был самым старым SMM-щиком в истории, а если бы продолжал, превратился бы в смешного старика и мем, который до сих пор сидит в соцсетях. Плюс там же надо постоянно придумывать что-то новое и как-то меняться, а появилось миллион новых соцсетей, с которыми нужно работать совершенно по-другому. А мне не хотелось делать ничего нового. Я думал, что актер и буду только актером. И то, что все так получилось, позволило выйти из SMM с достоинством.
Ты фиксировал свое первое детское воспоминание?
Самое первое детское воспоминание — как мы с папой пошли к роддому, когда мне было три года и у меня должна была родиться сестра. Помню, что я маленький стоял зимой в сугробах, кричал маме в окно: «Мама, роди мне брата». Мама родила мне сестру. И помню следующее воспоминание, как папа на такси приехал, вот так в дом приносит и складывает маленького детеныша на кровать. И я такой: «Здравствуйте».
Вы не брат.
Да. (Смеется.) Это тоже было смешно, мы вообще очень весело проводили время. Например, я был из тех чуваков, которые залезают в печку.
С чего началось твое увлечение акрилом?
Я еще в детстве что-то рисовал, но тогда были только какие-то акварельные краски. А когда работал на Sports.ru, у нас во дворе около офиса появился художественный магазин. Я зашел туда и сказал: «О, а холсты стоят всего 64 рубля и краски тоже, так художником быть дешево». Напокупал всего и начал прямо в офисе рисовать. Все жаловались, что красками воняет — я масло купил зачем-то. Потом меня взбесило масло, кисточки надо отмывать долго-долго, все засыхает, рисовать невозможно и я открыл для себя акрил, кажется, в магазине подсказали. А акрил — это классно, кисточка отмывается, краски сохнут моментально, можно за два часа нарисовать картину, и хорошо.
Но как так получилось — от художеств в офисе до выставок?
Я находил странные места для того, чтобы выставляться. То на Дне города в Ижевске разместился на березках. То в ресторане внутри Китайгородской стены, потому что там знакомые были. Я думаю: «О, Китайгородская стена, значит, буду рисовать исторические персонажи, заодно еще раз перечитаю всю историю». Прошло всего девять лет, а я уже ничего про них не помню, хотя про каждого смотрел не просто статью в «Википедии», а чуть ли не книжки, так обидно. Я нарисовал Ермака, никто не знал, как он выглядел, и я списал его с Оскара Айзека, потому что он тогда был в моем любимом фильме у Коэнов «Внутри Льюина Дэвиса». Получилась одна из моих любимых картинок, она огромная, такая цветная, желтый с синим, черным, чуть-чуть красного на губах. Висит у меня на кухне до сих пор.
Вспоминаю момент, когда я был в чертовом Гарлеме и мне нужно было за семь дней нарисовать 65 картин. Я так решил. Приехал туда, до выставки было семь дней. Пришел в магазин, набрал холстов разных форматов и размеров, оказалось, что купил 65. Сначала на всех картинах карандашиком нарисовал, разложил по всей квартире друга, потом брал краску акриловую и на каждую картину: «Вот сюда красный, здесь синенький». Чтобы кисточку не мыть, краску не закрывать, ведешь по всем картинам. Было здорово, потому что это был февраль, тот период, когда ты здесь не видишь солнца пять месяцев, а туда я прилетел — там голубое небо, солнышко, более-менее тепло. Я чуть-чуть болею, по ночам надо работать из-за разницы во времени, не высыпаюсь, в колонках играет «АукцЫон», сижу и рисую. Неделька такая приятная!
Мне кажется, многие хорошие вещи случаются спонтанно.
Я обычно долго к чему-то готовлюсь, а потом вдруг начинаю делать и не могу оторваться. Недавно у меня скопилось прям с десяток дел. Я все откладывал, а когда сделал — так хорошо стало. С тех пор больше ничего не откладываю, все делаю вовремя с этого марта.
