Хочу сразу задать вектор разговора: мы поговорим в первую очередь о тебе.
Да, понимаю, мне это гораздо ближе. Я себя знаю гораздо лучше, чем Горшка — вроде бы. (Смеется.)
Ты выучился на экономиста и даже сколько-то времени работал по специальности. Почему решил все бросить?
После окончания школы у меня был ветер в голове. Я не понимал, что можно не бежать в первый попавшийся институт подавать документы, тогда было ощущение: «Либо сейчас, либо никогда». Многие в то время шли учиться на экономистов — пошел и я. У меня было хорошо с математикой, казалось, что нужна какая-то корочка о высшем, что экономисты, наверное, много зарабатывают. Но я пошел в институт кино и телевидения, подумал: «Наверное, там много творческих людей, будет хотя бы чуть интереснее». Когда окончил, устроился в офис, побыл в нескольких. В каждом — получалось не больше года: первую половину знакомился и устраивался, вторую — терпел. Тогда и думал: «Надо что-то менять в своей жизни». Затем я переходил в другой офис (так было несколько раз), но и этого стало мало.
Когда я был руководителем коммерческих проектов в одной из компаний, совершенно случайно получилось попасть на дипломный спектакль к своему хорошему другу в Театральную академию на Моховой. До 24 лет, к своему стыду, я не знал, что в Петербурге вообще есть такое учебное заведение. Там меня поразила атмосфера, я сразу увидел огромное количество людей, которые что-то репетируют. Кто-то играет на саксофоне, кто-то читает Шекспира — от всего этого веяло каким-то Хогвартсом. Я посмотрел спектакль, вышел брат моего друга и рассказал мне подробнее: «Вот мы приходим, у нас фехтование, потом вокал, потом сценическая речь». Меня это настолько поразило, что я подумал: круче учебного заведения просто не придумаешь. Поскольку высшее образование у меня уже было, я пошел на курсы, где преподавала Лариса Вячеславовна Грачева, очень хороший педагог, которого с нами уже, к сожалению, нет.
Курс закончился. Мне не хватило. Я прошел еще один курс, тоже при Театральной академии, уже у Григория Ефимовича Серебряного. Все готовились поступать, а мне просто нравилась движуха. Как-то Григорий Ефимович спросил, не хочу ли я попробовать поступить тоже — ради самого процесса, потому что это интересный опыт. До второго тура я говорил себе, что делаю это просто так, чтобы не винить себя, что не попробовал. А дальше я уже поступил. Пришел к маме, сказал, что отовсюду уволился и четыре года буду бомжевать, потому что 24/7 я точно не смогу работать.
Что это был за спектакль, который ты увидел в академии?
Так, не перепутать бы. «От красной крысы до зеленой звезды» по пьесе Алексея Слаповского. Так совпало, что это был выпуск Сергея Дмитриевича Бызгу, у которого я в итоге и учился.
Не пугала экономическая неопределенность?
Уходя из офиса, я радовался, понимая, что все это не мое. Когда посвящаешь себя театральной академии в таком возрасте, осознаешь, что будет непросто, но мне очень нравился процесс, плюс при поступлении проснулся азарт, ведь там огромный конкурс, и чаще всего абитуриенты моложе тебя — например, у нас училась девочка, которой было 16. А мои на тот момент 24 года — достаточно зрелый возраст. Единственный вопрос, который передо мной стоял: «Как оплатить учебу?» Я честно сказал мастеру, что у меня хватит денег только на первый год, а дальше приложу все усилия, чтобы оплатить оставшееся. Он мне поверил — за что большое ему спасибо. А подработку найти было несложно. Оказалось, что половина, а то и больше молодых питерских артистов по утрам трудится в магазине Zara уборщиками. Приходишь в восемь, заканчиваешь в десять. И если делать это каждый день, хватит на оплату учебы. Плюс дополнительные театральные подработки: Новый год или летние каникулы, когда ты можешь еще куда-то устроиться. Это все выручало и спасало.
Кем ты был на Новый год? Дедом Морозом?
Дедом Морозом не ходил никогда, мне всегда больше были близки отрицательные персонажи. (Смеется.) Всегда думал: «Почему дети должны верить в меня как в Деда Мороза, если я сам не верю?» Я играл Гринча, например. Кто-то заказывает праздник. Приходят Дед Мороз, Снегурочка и вот такая смесь Гринча и… Фредди Крюгера. Вообще, новогодние, что приятно, не обязывают тебя «дедморозить», всегда есть огромное количество мероприятий разных, где можно подзаработать.
Чувствовал дискомфорт, что все на курсе сильно младше тебя?
Да, очень долго. Курсы, которые я прошел до того, — дали правильный настрой, некоторое чувство внутренней свободы. Но с зажимом было сложно бороться: ребята выходили и спокойно показывали животных, а мне, человеку, который четыре года проходил в пиджаке, было непонятно, как можно так легко это сделать. Наш мастер позволял нам раскрываться в том, к чему у каждого была предрасположенность. У меня, к примеру, благодаря возрасту был чуть более режиссерский мозг, чем у некоторых ребят, и я делал какие-то придуманные этюды.
Расскажи, что было в твоем плейлисте в юности?
Огромное количество всего! Недавно вспоминал, перебирал, что у меня вообще было. Три кассеты: Cypress Hill, Run DMC и Beastie Boys. Помимо этого, понятно, слушал все, что было вокруг. Какое-то время и Децла, например. Потом в один момент его все возненавидели, и я, наверное, поддался и тоже решил: «Ну да, это полный отстой». Из русских групп «Каста» точно. «Король и Шут» у меня присутствовал безотносительно того, что это группа «Король и Шут», мне просто нравились две песни — «Мертвый анархист» и «Проклятый старый дом». Затем наступила эпоха обмена CD-RW, на которые можно было записать 4 гигабайта и ходить по району их передавать. Ребята находили совсем неизвестную музыку, я до сих пор, наверное, не назову исполнителей, которые там были.
Известные группы — это все мейнстрим, это плохо, так тогда почему-то считалось. А вот если ты слушаешь каких-то Poor Righteous Teachers — такая была хип-хоп андерграунд-группа, которая в каком-то, 88-м или 90-м, году сделала альбом и больше ничего — это круто. Я люблю их, кстати. Было разное, Lords of the Underground, The Doors, несмотря на то, что это попсовая достаточно история. Электронная музыка, панк-рок был, но я, честно говоря, сейчас только начинаю запоминать какие-то названия.
Самое главное, что чаще всего многие треки на таких CD-сборниках оставались безымянными.
Да, конечно! У тебя была папка «Альбом», без названия группы. А это в 2007 году ничего не дает. Ни проверить, ни найти, просто слушаешь, и все.
Что в твоем плейлисте сейчас?
Много панк-рока, я очень полюбил группу Crass, например, это говоря о том, с чем я познакомился благодаря съемкам в сериале. В плейлисте есть и Misfits, Rumour, и Pink Floyd, много всего такого. Достаточно хип-хопа, но если это русское, то — Хаски и «УННВ». Вообще, я очень люблю подборку «Яндекс Музыки». Я налайкал близкие мне треки, и она в рекомендациях очень часто угадывает то, что мне близко. Еще мне нравится подкаст «Функции Фанка». Сейчас он, кажется, перестал выходить, но это классно: парень просто ездит по миру, собирает неизвестные пластинки, рассказывает о них. Видимо, где-то на подкорке осталась любовь к неизвестной музыке. «Король и Шут» у меня в плеере сейчас, конечно, есть, но это теперь особенная любовь.
Странно было бы в 2007-м себе представить, что будет какой-то алгоритм, который собирает тебе какую-то музыку.
Да! Невозможно вообще!
До «Короля и Шута» у тебя были в основном эпизодические роли в фильмах и сериалах. Как дождаться большой роли и не разочароваться в своем деле?
Когда я закончил учиться в 28 лет, желания идти в государственный театр у меня не было. Не хотелось быть привязанным к одному месту. Потому я играл в разных негосударственных местах. Если бы мне полтора года назад сказали, что я буду играть главную роль в сериале, да еще и Горшка, я бы не поверил. Я очень люблю театр и все это время был счастлив тому, что у меня есть.
Важно уметь активно ждать, этому меня и мастер учил. Шанс будет у каждого, нужно чтобы ты был к этому готов. Морально, физически, умственно.
Постоянно что-то делать, как-то творчески высказываться. Мне очень помогли «Вернувшиеся» — проект появился в моей жизни случайно. От нечего делать я прошел кастинг, получил приглашение, и это стало на тот момент моей самой высокооплачиваемой театральной работой. Проект дал мне свободу, возможность сделать свой моноспектакль, что было сложно, пока ты пытаешься выжить, работая на двух работах дворником. Сейчас-то я работаю уже на одной. Конечно, активное ожидание — мое ощущение, может, кому-то хорошо долгое время сидеть на одном месте. Но, мне кажется, если ты чувствуешь застой, то не развиваешься как артист.
Подожди, ты до сих пор подрабатываешь дворником?
Да-да. Вот сегодня я с самолета, с гастролей поехал на работу. (Смеется.) Действительно работаю дворником до сих пор. Не могу сказать, что это всегда ради денег — когда у меня были «Вернувшиеся», а сейчас их в Питере уже нет, можно было себе позволить не работать. Даже когда меня утвердили в «Король и Шут», я просто написал заявление за свой счет и взял четыре месяца, на время съемок, зная, что не хочу бросать и собираюсь вернуться. Я получаю зарплату, но, помимо этого, есть в этом какая-то медитативная штука. Это место — куда я прихожу, беру в руку лопату, занимаюсь физическим трудом. Сегодня, например, Питер замело снегом и утренние 2,5 часа выдались особенно плотными. Обычно я включаю аудиокнигу или, наоборот, нахожусь в тишине. Костюм дворника меня от всего защищает — в такие моменты ты максимально социально невидим. Очень не хотелось бы, чтобы роль в «Короле и Шуте» изменила мое внутреннее ощущение, как это бывает иногда у артистов.
У тебя есть любимый музыкальный байопик?
Мне очень нравится The Doors. Он самый аутентичный, что ли. Помню, какую эйфорию испытал, когда его посмотрел, и насколько был вдохновлен тем, как там работает Вэл Килмер. Вообще интересно наблюдать за тем, как себя проявляют в таких фильмах артисты. Мне может не целиком нравиться кино, но поражает то, насколько обычно разносторонний и крутой человек в главной роли.
Ты всерьез готов бы был удалить зубы ради роли в сериале?
Деликатный вопрос. Я всерьез думал об удалении зубов, но сложно сейчас об этом говорить, когда этого не произошло. Возможно, я передумал бы, оказавшись в кресле стоматолога. (Смеется.) Безусловно, мелькало, что «ну это же тру», и моя безрассудная часть идею поддерживала. Но вокруг меня есть люди, например, моя жена, кто подходил к вопросу с рациональной стороны. Когда мы общались с нашим художником по гриму Оксаной, я, кажется, заикнулся о такой мыслишке, она заметила в этом серьезную ноту и сказала: «Ни в коем случае». Оказывается, при подобной операции, за такой короткий срок — а у нас были съемки через полтора месяца — может просто поехать лицевая часть. Поэтому я перестал об этом даже думать. Так что подмечал многое о своем герое по разным его интервью, учился проглатывать окончания слов, произносить реплики ниже. Это был первый мой опыт работы с ролью такого масштаба, и на протяжении всей подготовки ты не можешь выкинуть из головы мысль об этом. Конечно, мне бы и в будущем хотелось ролей, над которыми я так же мог бы думать, работать, вживаться, читать, изучать.
Тебя уже спрашивали, не боишься ли ты остаться актером одной роли. Но я бы хотел задать тебе этот вопрос немного с другой перспективы — невидимости, о которой ты говорил. У тебя могут быть другие классные роли, но в массе зрители будут воспринимать тебя как Горшенева. Ты как-то пропускал через себя эту мысль?
Я понимаю, о чем ты говоришь, но мне это не мешает. Что может быть лучше для артиста, чем работать над тем, чтобы в глазах зрителя попытаться сломать такой вот свой образ? Значит, роль была запоминающаяся, большая, а тебе есть над чем работать. Я могу сыграть еще 80 ролей маньяков или хирургов, и все равно будут те, кто скажет: «Горшок». Но в голову каждого, к сожалению, не залезть. Будут те, кто останется доволен сериалом, будут те — кто наоборот. К подобному я также готов. Воспринимаю это скорее как планку, которую нужно взять.
Но с музыкальными байопиками это сложнее, потому что ты несешь на себе еще и груз конкретного артиста — за которым можно потеряться.
Да, это я тоже понимаю. (Смеется.)
Давай поговорим про театр. Раз «Вернувшиеся» в Питере закрылись, расскажи, что тебе дал этот опыт?
Я работал в «Вернувшихся» два или три года, все время, пока проект существовал в городе. Мы как-то быстро все влились, наверное, благодаря классному касту. Мне нравились люди, было комфортно с ними взаимодействовать. Мы поддерживали друг друга, помогали и все прочее. Это, наверное, и спасало столько времени. «Вернувшиеся» дали мне уверенность, помню даже, как в процессе подумал: «О, а зачем себе говорить, что вряд ли получится или что-то может не получиться». Победа над этой маленькой неуверенностью была очень важной. Ведь туда пришло огромное количество артистов, на кастинг, и, когда Мигель выбирает меня и я попадаю в серьезный проект, где платят больше, чем в негосударственных театрах, это дает и свободу. А с актерской точки зрения, конечно, я научился импровизации, как проявлять себя в новых ситуациях.
У тебя был моноспектакль, но он, насколько я понимаю, уже не идет. Где тогда тебя можно увидеть на сцене?
У меня есть очень классный спектакль, на который я вас с удовольствием приглашаю, называется «Квадрат», ближайший будет 14 марта. Вообще, у меня сейчас три спектакля: «Бесы» в Городском театре, «Немой официант» в театре Цехъ и как раз «Квадрат» в Плохом театре. Было чуть-чуть больше, но по разным причинам они сейчас ушли, надеюсь, буду играть и свой моноспектакль.
Моноспектакль — твой авторский проект?
Да.
Как ты его придумал?
Когда я учился в Театральной академии, ближе к лету, я шел от «Гостиного двора» и увидел живые статуи, которые стоят на Невском проспекте. Подумал, что мне 26–27, я вижу этих людей в гриме и понимаю: «Это же, возможно, артисты». И мне почему-то стало так забавно от того, что это такая часть будущего артиста. Ничего плохого! В Академии проводилась «Гертруда», мероприятие, где каждый студент сам или в команде, с курсом, мог сделать номер и принять участие. Мне всегда оно дико нравилось, потому что это способ самовыражения внутри института — туда и выпускники приходят.
Я сделал номер, высказывание этой живой статуи. Изучил, как делают эти костюмы. Повторил. Написал текст. Поставил музыку. Это была моя самая первая работа, она висит где-то в интернете до сих пор. Мысли живой статуи, высказывание на тему: «Когда я закончу учиться, мне будет 28 лет, у меня все впереди». И я просто смеялся над собой. Это было иронично и всем зашло. Я занял какое-то там место, понял, что ирония мне близка, и пересмотрел эту идею. Первый костюм был мрачный, темный, с элементами золотого. И я взял более светлый образ — белого клоуна, написав не такой индивидуальный текст. Так получился монолог «Мир не идеален», по которому потом и был назван спектакль. Я продолжал что-то сочинять, носить на «Гертруду», получать места. И так собрался материал, а «Вернувшиеся» позволили не отвлекаясь его оформить в постановку.
С «Мир не идеален» я могу встать на любой площади и его сыграть. Достаточно костюма и колонки с музыкой. Я ориентировался на образ Джеймса Тьерре, внука Чарли Чаплина. Помимо того, что у него невероятный художественный язык, это, наверное, моя любимая эпоха театра. Его спектакли — это крутяк! И когда я видел записи, как он стоит на площади и работает с пиджаком, меня это очень вдохновляло.
Как ты для себя объясняешь то, что в поп-культуре и особенно панк-культуре наиболее популярными остаются музыканты с имиджем проклятых маргиналов?
Думаю, это работает не только в музыке, но и на все прочее, потому что есть огромное количество таких художников, которые менее известны как личности. Рок-звезды всегда на виду, а о художниках мы узнаем по их работам, как и о писателях. И, мне кажется, дело в том, что нам интересны люди, которые отдаются делу на 100%, забывая о социуме и даже о себе. Они кайфуют от того, что делают, не могут остановиться и полностью посвящают себя этому. Такая энергетика передается зрителю, и это работает: панк-рок тому — яркий пример.
У меня в голове есть образ художника в широком смысле, который полностью забивает на себя, где-то, к сожалению, забывает о семье, но не потому, что он плохой человек, а потому — что перегружен. Он настолько внутри, ищет связь с космосом, может, даже инстинктивно, и эта погруженность отделяет его от всего происходящего.
Да, но при том он быстро сгорает, например, от зависимостей.
Возможно, здесь у каждого свой путь, кто-то выбирает прожить такую жизнь. Главное, к старости (хоть в 80, хоть в 120 лет) не жалеть об упущенном.
В английском же есть слово artist — художник в широком значении.
Да! У нас мастер очень любил слово «художник». Это мне так нравилось! Что ребята в первую очередь не актеры, исполняющие роль, а художники во всех смыслах.
