«Эрнест и Селестина: Новые приключения» (Ernest et Célestine, le voyage en Charabie)
Нехотя оторвавшись от зимней спячки, бурый медведь Эрнест рискует остаться голодным: в животе, холодильнике и кухонных шкафах — ни крошки. Обрадованная тем, что месяцы одиночества позади, серая мышка Селестина предлагает другу устроить уличный концерт и заработать на сытую весну. Возбужденно вытаскивая футляр со скрипкой (с верхнего этажа), она спотыкается о тапочек, выпускает инструмент из лапок — в результате его части остаются связаны лишь струнами. Починить такой мог бы мастер Октавиус из родной для Эрнеста Тарабарии, но возвращаться туда косолапый категорически не желает. Виня себя в поломке, Селестина кутается в плащ, взваливает на плечи футляр и уезжает. Где-то на севере догонит ее и Эрнест, готовый вернуться на родину (хоть и с тяжелым сердцем).
Акварельный уют этой незамысловатой, в общем, истории о дружбе (в первой части — вопреки) сложно выразить словами. Он также необъясним, как детский восторг, который испытываешь от созвучия слов «мышка» и «мишка». Эрнест большой. Селестина маленькая. И все различие этой спонтанно обретенной семьи сводится к одной букве. В каждом движении дуэта, чье сердце бьется в унисон площадной, заразительной мелодии, а грациозность напоминает пластические этюды Жака Тати, скрыта удивительная трогательность. Ее воспринимаешь разве что ребенком (и это, наверное, определяющее чувство при смотротре мультфильма), воображая себе «в движении» те иллюстрации, которыми заселена подаренная мамой книжка формата A4, размером в половину туловища ее обладателя. И авторы «Новых приключений» (как и предыдущих экранных приключений мишки и мышки) с нежностью поддерживают эту условность — иной раз кажется, что в кадре под рисунком вот-вот появится сопровождающий текст.
Забавна музыкальная природа Тарабарии: от контактной сети подъемников, напоминающих партитуру, до ее нотных архитектурных завитков. Осязаемы порывы ветра в горах, накрывающие Селестину снегом с головой. Умилительны мимические скобки, запятые и точки на мордах героев. Подкупает и воспитательный посыл, лишенный и толики назидательной грузности. Бунт героев против абсурдного закона, запрещающего местным играть что-либо, кроме ноты «до», — не акт нонконформизма, а борьба за право выбирать свое призвание. Быть пекарем, пожарным, судьей или музыкантом по велению души, а не династийной традиции. И об этом не поздно вспомнить, хоть в десять лет, хоть в 50.
1934 год. После полного фиаско (практически) на шанхайской пиротехнической фабрике — расчетливый злодей по кличке Красная Саранча безропотно сдался полиции (и никто не углядел в этом подвоха), но здание взлетело на воздух — поп-звезду сыскной мысли, инспектора Сана, просят сдать свой значок. Тот, в общем, и не против выйти на пенсию, материала для мемуаров хватит на несколько томов. Не сулит беспокойства и авиаперелет в Сан-Франциско, но первой же ночью на борту происходит убийство. Придется пошевелить усами (в отсутствии извилин).
Детективное приключение для самых маленьких, неуклюже заигрывающее с кодами, понятными только сопровождающим их взрослым. Тросточка. Деловой костюм. Ранение на войне (оторвана одна лапка). Поистрепавшийся в экспедициях портрет покойной возлюбленной. В эпилоге Сана, следуя недавним забавам Кеннета Браны, телеграммой вызывают на Нил. «Детектив» — миниатюрная (во всех смыслах) фантазия на сюжет «Убийства в Восточном экспрессе» со слегка раздражающим комичным нововведением: паучий Эркюль Пуаро — непроходимый идиот, которому страшно везет. Единственная в самом деле забавная контекстуальная шутка — мотив коллективного карателя у Агаты Кристи в условности жизни насекомых стал безвольным роем.
Также, как рассеян Сан, неряшливы и авторы мультфильма. При пяти-шести «объемных» персонажах на первом плане сыщику оказывается практически не из кого выбирать убийцу. Все расследование сводится к суматохе в одних и тех же каютах авиалайнера. Напарники Сана обаятельны, но на каждый забавный гэг приходится с десяток тягостных каламбуров. На примере «Детектива» маленький зритель хотя бы научится энтомологическим основам — какие бывают пауки, как взаимодействуют муравьи, — и то ладно.
«Легион супергероев» (Legion of Super-Heroes)
После того как Криптон пал, Кара Зор-Эл (в народе Супергерл) подзадержалась в пути — шаттл увяз в фантомной зоне, пришлось провести в гиперсне больше положенного — и очутилась на Земле, когда ее кузен Кал-Эл уже стал Суперменом. Как бы ни хотелось геройствовать, в Метрополисе девушке удается стать только жертвой желчного буллинга как сверстниц, так и Бэтмена. Устав от поучительных нотаций товарища по Лиге справедливости, Супермен заботливо переносит Кару в другое измерение и оставляет в академии Легиона супергероев набираться опыта.
Образовательный прогрев аудитории перед летней премьерой «Флэша» (где явят киноинкарнацию Супергерл) для тех заинтересованных, кто пропустил одноименную CW-поделку длинной в сто с лишним серий. Все вводные на месте: краткая биографическая справка; драматично смытый огненным дождем Криптон; обозначенный еще в соревновательном прологе неуступчивый нрав девочки-подростка; красно-голубое трико. Академия — то же, что образовательный интернат мутантов (под руководством Чарльза Ксавье) у конкурентов. Орава неоперившихся тинейджеров надеется выбиться в элиту Легиона. Мальчик-пузырь, горе-невидимка, парень с левитирующими руками (отдельно от тела) и прочие изгои — каждый, конечно же, получит возможность проявить себя при первой опасности, главное — в команде.
Потенциальных школьных мелодрам в окружении Кары хватило бы на целый мультсериал, но анимационное подразделение DC осознанно остается в пределах 80-минутного расширенного комикс-выпуска (и это хорошо). Также как и прошлогодняя «Битва Суперсыновей», «Легион» — добротный, непритязательный полуориджин, по рисовке и наполнению напоминающий классический мультсериал про «Бэтмена», ради новой серии которого приходилось мчаться из школы (а то и вовсе остаться дома). При легкой перверсивной вольности в отношении канона (внутренний конфликт героини — романтический интерес Супергерл к юному клону Брейниака, ее заклятого врага), на экране — все та же белокурая непоседа, которой куда проще нокаутировать инопланетную тварь, чем сориентироваться в торговом центре.
«Маленький Николя» (Le petit Nicolas: Qu'est-ce qu'on attend pour être heureux?)
Одним прекрасным летним утром, когда ребятня, предвкушая целый день сладостного безделья, уже заполонила улицы небольшими стайками, а их родители, коптя небо в пробках, успели проклясть все на свете, на веранде только «проснувшегося» бистро встретились двое приятелей. Первый — респектабельный вальяжный и слегка язвительный Рене Госинни, на тот момент умеренно успешный автор текстов для юмористических комиксов. Второй — рассеянный и суетливый карикатурист Жан-Жак Семпе, чьи наброски так и норовят сбежать от него, выпрыгнув из папки. Один из таких беспокойных листков — с забавным, слегка горделивым мальчуганом — приглянется Госинни. Семпе же предложит вместе поработать над этим персонажем для воскресной газеты в Бордо. «Ты пишешь истории, я рисую», — так и получилось.
Принцип работы Семпе/Госинни, как и сами иллюстрированные рассказы о «Маленьком Николя», сродни джазовой импровизации: разыгранная на печатной машинке или белоснежном ватмане игривая мелодия на тему детства, за которой всегда проглядывалось нечто большее, обозначенное тонким, едва стертым ластиком, контуром. О семье, первой влюбленности, пульсирующей откуда-то из нежного бессознательного, совести, учительских печалях и радостях. От этих заметок на полях — настолько они намеренно легковесны и необременительны — хочется смеяться, чаще улыбаться и иногда даже прослезиться, без горечи, просто потому, что трогательно и светло. В части «Маленького Николя», где воспроизводятся избранные сюжеты (из изданного), все происходит так, как должно: безукоризненно воссозданный стиль анимации; Николя и компания озорничают и изредка чему-то учатся; меланхоличные старшие за ними присматривают; тебе кажется, что в руках оказалась «та самая» книжка.
Но скетчи — лишь часть фильма с риторическим подзаголовком (в оригинале) «Что еще нужно для счастья?» Предмет исследования — дружба Семпе и Госинни, но объяснить причину ее возникновения у взрослых также сложно, как и интуитивную у детей. Спонтанно рождались истории для новых выпусков. Стихийно происходили их встречи и обсуждения. Что «Маленький Николя» для каждого из них? Детство, которого не было. И когда авторы мультфильма начинают вдаваться в подробности, они перестают быть конгениальны своим героям (как, например, в части скетчей), а импровизация уступает обязательной, церемониальной программе. Серия интервью с миниатюрным, оставляющим кляксы на столе Николя, расспрашивающим своих «отцов» об их отрочестве. Биографические эпизоды, обозначающие начало, середину и конец их творческих взаимоотношений (по причине смерти Госинни). Но также, как Николя, чья школьная пора никогда не закончится, более внимательного подхода заслуживают и его авторы.
