Это ваш третий раз в качестве участницы на фестивале?
Да, первый раз был в 2013 году с коротким метром «Кастинг» (Pour le rôle) в рамках Talents Adami Cinéma, затем «Портрет девушки в огне» (2019) и теперь вот третий.
Какие у вас впечатления от происходящего вокруг?
Я бесконечно тронута этим возвращением. В 2019 году, когда мы с «Портретом девушки в огне» участвовали в конкурсе, был показ в большом зале (Люмьер. — Прим. SRSLY) и все это фестивальное безумие… То были, по сути, мои первые Канны, после которых осталось очень много сильных, даже магических воспоминаний. И вернуться сюда снова, к тому же с фильмом Одиара, — это действительно вернуться к жизни, так как для меня кино и есть жизнь. Это связь между формами бытия, между культурами, между искусствами. Это счастье!
А что насчет вашего фильма «Париж, 13-й округ»? Кажется, что он рассказывает личную историю города не в меньшей степени, чем человеческую. У вас есть какие-то места в Париже, которые вы обожаете? Может быть, это целые округа, тот же 13-й, например?
Именно 13-й я особенно люблю. Я сама там жила какое-то время, и в нем по-прежнему живут мои родители. Этот район очень мало представлен в визуальном искусстве, однако для меня он репрезентирует мультикультурализм, здесь хорошо видно разнообразие Парижа, он наполнен солидарностью и студентами. Так что 13-й определенно входит в список моих любимых мест в Париже.
Ваша героиня в фильме, Нора, поступает в Университет Париж I Пантеон-Сорбонна уже будучи 32-летней женщиной. Как вы относитесь к идее образования в течение всей жизни, близкой многим европейцам?
У меня лично институциональное образование закончилось после средней школы. Больше я не училась официально, хотя и посещала театральные курсы. И в этом смысле мы с Норой не особенно близки. Однако идея переизобретения себя, возвращения в университет из любопытства, жажда познания — аспекты, которые я понимаю очень хорошо. Норе нравится работать агентом по недвижимости, но вместе с тем ей не нравится быть запертой в рамках своей специальности — чего-то ей все равно недостает. И вот это желание понять, чего именно не хватает, многое для меня значит.
В создании сценария фильма принимала участие Селин Сьямма. Получается, вы работали с ней и как со сценаристкой, и как с режиссеркой. В чем разница? Есть какие-то особенности сотворчества в обоих случаях? И любите ли вы вообще с ней работать?
Обожаю! В свою работу Селин заведомо встраивает диалог, подразумевающий самовыражение и свободу для другого. Это позволяет быть собой, что особенно важно для женщин — учитывая тот путь, который они проходят и те трансформации, которые еще должны произойти в обществе. Именно Селин подталкивает их к осуществлению и по сути ведет за собой. Она очень вдохновляет.
Селин присутствовала на съемочной площадке?
Нет, там была Леа Мисиус («Звезды в полдень»), которая в какой-то момент подхватила сценарий. С Селин же Жак (Одиар. — Прим. SRSLY) работал задолго до начала съемок, поэтому в этот раз мы с ней не пересеклись. Поэтому репетировали сценарий, прорабатывали диалоги и общались на площадке мы непосредственно с Леей.
В картине поднимаются темы бодипозитива, прав женщин, феминизма. Например, одна из героинь прибегает к каким-то безумным методам, чтобы похудеть и начать соответствовать призрачным стандартам красоты. Было ли что-то подобное в вашей жизни? Сталкивались вы с проблемой принятия себя? Мне кажется важным говорить об этом, так как много людей (и особенно женщин) страдает от несоответствия конвенциональной красоте.
Да-да, я прошла большой путь в этом плане, поскольку начинала как модель и была, как и многие в этой сфере, травматизирована. В подростковом возрасте я не принимала свое худое тело, да и окружающие любили издеваться над моей худобой. Позднее это позволило мне стать моделью: моя худоба наконец-то оказалось хоть кем-то принята, завалидирована, чему я, конечно, была рада. Взрослея, я начала набирать вес, и тогда меня стали стыдить за «лишние» килограммы, перманентно измеряли мои параметры, говорили, что надо в зал.
С появлением таких творцов, как Селин, которые делают важную работу по разоблачению навязанного образа женщины, ситуация стала меняться. Сейчас я принимаю себе намного больше, чем раньше — ведь, когда ты модель, ты себе не принадлежишь. Сегодня я актриса и режиссерка, а это означает, что я могу самовыражаться в любом интересном мне ключе. Это осознание развернуло меня от зацикленности на своем теле… Теперь те мысли кажутся мне совершенно нелепыми.
Вы верите в силу кино в этом плане? Например, в «13-м округе» происходит дестигматизация женского юмора, а на примере вебкама исследуется женская сексуальность. Считаете ли вы, что кино обладает своеобразным эмансипаторным потенциалом и может что-то изменить, сделать людей более открытыми к новому?
Я думаю, что кино обладает невиданной силой. Изображения на экране, в журналах, соцсетях = репрезентация. Это все так или иначе питает умы и многое может изменить, хотя я в подростковом возрасте не особенно обращала внимание на подобное. Хорошо, что сейчас — вопреки всему — существует многогранная репрезентация, и прежде не существующие в социокультурном поле образы женщин (и людей в целом) выходят за рамки «хороших» и «правильных».
К примеру, в фильме Жака есть линия с Камилем (Макита Самба), жаждущим «кэжуал секса». Но моя героиня Нора честно ему говорит, что пока не готова спать с ним. И Камиль ждет ее. Такое случается и в жизни, поэтому на экране важно видеть реальную картинку, а не имитацию, подражание или то же высмеивание. Либо так: мы наблюдаем позитивную репрезентацию в кино — мы воспроизводим ее в жизни.
В какой степени вы похожи на Нору?
Очень во многом.
В фильме есть момент, когда Нора четко обозначает свои границы в общении с Камилем и говорит, что не должно быть никаких личных, неформальных отношений с коллегам.
Думаю, она говорит это потому, что травматизирована тем, что пережила до этого.
Я совершенно иначе это восприняла — скорее, как уважение чужого личного пространства и выстраивание необходимой дистанции.
Так или иначе, есть связь между этим отстранением и ее предшествующей историей. Нора хочет в первую очередь оградить себя от новой порции боли. Она не на 100% против отношений и секса — ее позиция больше относится к самозащите, потому что до этого момента ей пришлось пережить много травматичных событий. Не думаю, что речь идет о каких-то прямо-таки жестких границах, потому что Нора же нарушает их в конце концов.
Я лично нахожу себя в ее тотальном одиночестве, внутренней сложности, боязни воссоединиться с собой и со своим желанием. У меня был такой опыт в жизни, сейчас я стараюсь более чутко прислушиваться к себе и к тому, что хочет мое тело.
Какие образы вы держали в голове во время работы над «13-м округом»? Мне в этом смысле показалось очень интересной линия двух девушек, чем-то напоминающая «Малхолланд Драйв» (2001) Дэвида Линча, где одна героиня блондинка, а другая — брюнетка. И эта их одинаковость, зеркальность — эффект, усиливающийся благодаря экрану ноутбука и светлому парику.
Жак лично давал мне все необходимые ассоциации — «Ночь у Мод» (1969), и конкретно для моей героини — «Энни Холл» (1977). Здесь нужно было выдержать ту же ритмику, отличающуюся от других героев, ту же энергию, даже некоторую веселость. Я искала это в Норе. Мне очень нравится ваша идея по поводу Линча. Теперь я тоже нахожу много общего.
У меня есть еще несколько вопросов про ваш полнометражный дебют — «Моя любовь» (Mi iubita, mon amour, 2021), премьера которого прошла здесь же, в Каннах, в рамках программы «Двухнедельник режиссеров». Почему вы выбрали в качестве объекта представления народ рома? Как осуществлялся подбор актеров? Все-таки непросто найти носителей культуры и языка, которые еще и могли бы так неплохо держаться в кадре.
Много лет назад я познакомилась с цыганской коммуной. И с одной семьей из этой коммуны мы остаемся друзьями до сих пор. Я услышала от них очень много аутентичных рассказов, и мы захотели сделать что-то вместе. Поэтому сняли короткий метр.
Позднее случилась история любви, которую я пережила со своими подругами в этой коммуне и которую вы отчасти можете увидеть в фильме. Для цыганского народа важно, чтобы о них снималось больше фильмов, чтобы они могли говорить о самих себе — для разрушения существующих стереотипов. То есть опять речь о праве голоса и репрезентации.
Кроме всего вышесказанного, в «Моей любви» вы играете актрису, то есть по сути саму себя. Это такой автофикшн?
Именно он. Это кино хоть и говорит о реальной истории, но мы, тем не менее, хорошо повеселились, следуя нарративным канонам и придумывая микросюжеты и сцены, чтобы поднять темы, которые нам кажутся важными. Для последнего и стоило добавить немного фикшена.
Вы хотели бы продолжить снимать в этом жанре или сделать что-то совершенно иное?
Проект, над которым я сейчас работаю, совершенно другой — в том смысле, что он визуально намного более изощренно сконструирован и серьезно подготовлен. Несмотря на визуальное и графическое расхождение, это снова своего рода автофикшн, говорящий на закрытые, интимные, феминистские и просто женские темы. Я хочу начать с хорошо знакомых вещей, поэтому вписываю в сценарий истории близких мне женщин, своих подруг. На экране будет происходить что-то совершенно невероятное, хотя я и не могу сказать, что именно.
Какую из двух своих ролей вы предпочитаете на сегодняшний день — режиссерскую или актерскую?
Обе. Мне кажется важным это совмещать и кидать вызов своим возможностям, превосходить в чем-то предыдущие ипостаси.
А у вас есть любимые женщины-режиссеры?
Это секрет.
