«Любовник леди Чаттерлей» (Lady Chatterley's Lover)
Счастливая девчушка в белой фате Конни Рид (Эмма Коррин) выходит замуж за аристократа Клиффорда Чаттерлея (Мэттью Дакетт). Вместо медового месяца — снимок на фоне туристических фотообоев. Свадьба проходит в спешке. Баронета завтра же отправляют на фронт, потому первая брачная ночь — единственное, с чем не приходится медлить — мало ли станет последней (так, в общем, и случилось). Раненный в бою Чаттерлей возвращается домой парализованным и увозит супругу в фамильное поместье подальше от столицы. Пристрастившись к написанию графоманских сатирических опусов, Клиффорд перестает уделять внимание возлюбленной. Чтобы совсем не зачахнуть в укутанной гардинами башне Чаттерлея, днями Конни пропадает в лесу и интересуется местным егерем Оливером (Джек О’Коннелл): сначала подглядывая за тем, как он принимает душ, затем действуя более решительно.
«Любовник» — экранизация, верная (с нюансами) слову одноименного романа Дэвида Герберта Лоуренса. Все изящество (работы с текстом) — в изобразительной пластике кадра выдающегося оператора Бенуа Деломма. Каждая сцена этого фильма излучает насыщенное свечение: что луга, что поля, что лица несут на себе голубоватый отпечаток. Мир Конни укрыт небесной гладью, все под стать цвету ее взгляда (оттенка инея). Она маячит своим пунцовым румянцем, всегда заметная в декорациях этого однотонного царства. Несчастье заразительно — так считали ее светские лондонские подружки. Панацея нашлась в лесной хижине — миниатюрном эдеме, где Конни вместе с Оливером придаются любовной страсти и в конце концов скидывают одежду, счастливые от того, что им больше нечего скрывать. Она избавляется от платья также легко, как и от супружеской аристократичности. Он вместе с рубашкой сбрасывает тяготу обмана, оставшуюся после неудачного брака. Оливер читает Джойса и называет любимую миледи. Конни совсем не хочет быть миледи и просит страстной грубости, что неподвластна чопорной знати. Они произносят клятвы, лежа на поляне, в тишине сказочной чащи куда не доберешься привычными тропами (в какой-то момент Деломм земной тверди предпочитает облака, ежедневно направляя героиню в хижину именно этим маршрутом). В итоге Оливер сравнивает свои чувства к Конни с огнем, за которым нужно ухаживать. Если этот фильм — пламя, то непременно синее.
«В духе Рождества» (Spirited)
Ежегодное перевоспитание скряг, лжецов и прочих потерянных душ поставлено на поток. От сочельника до сочельника Джейкоб Марли (Патрик Пейдж), почивший деловой партнер диккенсовского Скруджа, три призрака Рождества и сотня клерков, обживших местный опенспейс, изучают прошлое своего нового «героя». Разбирают болевые точки. Визуализируют травмирующие биографические эпизоды. И… поют. Образцовую статистику готов подпортить пиарщик Клинт Бриггс (Рейнольдс) — бессовестный, успешный и неисправимый негодяй, предпочитающий топить конкурентов в фейках. Призрак Рождества настоящего (Уилл Феррелл) уверен, что безнадежных людей не бывает, но, кажется, есть исключения…
Вторая за год стриминговая вариация Диккенса с песнями получше. «Дух» — хороший бродвейский мюзикл, которому не помешал бы антракт: музыкальных номеров здесь не меньше, чем спасенных за все эти годы от голода малышей Тимми (ребенок из бедной семьи, сильнее всего нуждавшийся в исправлении Скруджа. — Прим. SRSLY). Но при конвейерном подходе к нравоучительным урокам для эгоистов стирается и самодостаточность чуда. Рейнольдсу к лицу играть самодовольных @#$аков. Феррелл повторяет партию блаженного болвана из фильма «Эльф» — американской рождественской классики, наивно-праздничная магия которой точно не помешала бы авторам «Духа». Один учит детей плохому (бесчестно играть на выборах). Другой излучает нездоровый оптимизм. Вместе они классный тандем: уморительное интуитивное взаимодействие Рейнольдса и Феррелла — лучшее, что есть в этом фильме, впрочем, пространства для импровизации им ощутимо недостает.
Если во время путешествия по своему детству/юности Клинт переходил из одной виртуальной комнаты в другую, то зрителя ведут также, по павильонному мюзиклу эпохи самоизоляции, где все от печального заката до оживленной нью-йоркской улицы сымитировано на хромакее. Призрак настоящего встречает Бриггса, когда тот раздувает медиа-скандал, поддерживая производителей живых елей вместо пластиковых аналогов, так и «Дух» — елка пышная (мерцает огнями, украшена до потолка) да искусственная.
«Охота» (Hunt)
1983 год. Враждующие агенты южнокорейской разведки Пак Пхён Хо (Ли Джон-джэ) и Ким Чжон До (Чон У-сон) разыскивают в бюро «крота» и не слишком изящно переводят друг на друга стрелки — ничего личного, просто конкуренция.
Все совпадения случайны, но закономерны. Вплоть до кульминационной трети «Охота» состоит из повторяющихся эпизодов о тяжкой доле шпиона в эпоху авторитаризма. Застеночные пытки: оплеухи, россыпи гематом, сломанные уши и челюсти, подвешенные на вертеле (как поросята) подозреваемые. Уличные стычки: стоит выйти в город, велик риск стать жертвой покушения или ввязаться в перестрелку. Иногда для разнообразия в тесном коридоре происходит поединок стенка на стенку при участии толпы мужчин в скучных пиджаках (такая форма подковерной борьбы сторонников двух агентов). Старые визави в «Охоте» даже знакомятся на допросе.
Когда смотришь на Пака и Кима, остается только удивляться, как они не просто дослужились до высоких званий, но банально остались живы, ведь единственная перспектива их коллег в фильме — быть переданными родственникам в урне для праха. Насильственная куча-мала дается режиссеру-дебютанту Ли Джон-джэ с легкостью. Кажется, это часть южнокорейского культурного кода, и каждый ремесленник (каким бы лириком он ни был) справится с сюжетом, где два десятка героев разных привилегий и статуса на протяжении двух экранных часов выясняют высокие отношения при помощи огнестрельного оружия. А был ли мальчик? Когда Джон-джэ вынужденно вскрывает карты, теряет актуальность и церемониальная повсеместная прослушка. Как идейный политический триллер в последние полчаса «Охота» заметно сдает (и упрощается). Все-таки корпоративная угадайка по поиску «крота» — забава куда более увлекательная, чем амбиции по спасению мира.
Пик Гражданской войны. Линкольн проводит освободительную реформу и отменяет рабство — да только кто из южан его послушает? Набожного трудягу Питера (Уилл Смит) отрывают от семьи и молитвы, пристроив на строительство железной дороги в помощь армии конфедератов, где сотни таких же крепостных, как он, тонут в грязи. Антисанитария. Каторга. Ночевки в клетках. Развешенные на копьях головы провинившихся. Зверские порядки: надсмотрщики убивают за косой взгляд и сказанное поперек слово. Заслышав, что в Батон-Руж можно получить вольную, Питер готовит побег. Раскроив головы пары соглядатаев, вместе с другими рабами он скрывается в лесу. Впереди — пять дней пути по болотам. Среди догоняющих — охотник за головами (Бен Фостер) с садистскими наклонностями и свора бешеных собак.
Если бы «Трудно быть Богом» был глупым летним блокбастером. «Беглый каторжник» — многомиллионный тематический квест на свежем воздухе. Маленький средневековый лагерь в Луизиане, где казнят за усталость. Цветовая гамма выжженной на солнце фотографии. Вязкая размокшая земля, которую рабы месят своей прохудившейся обувью. Монологи узников, апеллирующих то к отчаянию, то к молитвам. Бессвязные речи конфедератов (такая легкая издевка над говором южан). Сегодняшний Голливуд в одной картинке — Уилл Смит, барахтающийся в болоте за семизначный гонорар. Драматическая нота в мимике Питера — отголоски актерского метода Дензела Вашингтона (последней декады): скорбное выражение лица и скупая мужская слеза.
Даже в обносках Смит играет супергероя: разламывает порог дома, когда его уводят от семьи; помогает несчастным; кряхтя ползет по зарослям камыша; усмиряет пчел, нахмурив брови; побеждает аллигатора голыми руками; натирается луком; смотрит прямо в глаза цепному псу; выносит из горящего дома ребенка. «Освобождение» — то же, что и «Я — легенда», только вместо вурдалаков — конфедераты. Реальный Питер — символ аболиционистского движения, фотография его шрамированной спины — один из наглядных бесчеловечных ликов рабства. И в этом снимке внутренней силы куда больше, чем в продолжительной пробежке сверхчеловека по интерактивной полосе препятствий.
«Стражи Галактики: Праздничный спецвыпуск» (The Guardians of the Galaxy: Holiday Special)
Стражи Галактики осели на космической станции Знамогде (Knowhere) и готовятся (не) встречать земное Рождество — чтобы подбодрить захандрившего Питера Квилла (Крис Пратт), инициативный эмпат Мантис (Пом Клементьефф) и неотесанный бугай Дракс (Дэйв Батиста) собираются не только впервые приобщиться к празднику, но и выкрасть из Голливуда актера Кевина Бейкона. Он спас город одним танцем, теперь должен затащить межзвездный сочельник своим присутствием. Бейкон — звезда восьмидесятнической музыкальной нетленки о молодежном нонконформизме «Свободные» (фильм детства Квилла) — появляется, чтобы «вдарить рок в этой дыре», но заготовленные для спешла песенные номера (всего два трека) не сгодились бы даже для кавер-группы, устроившей праздничный тур по супергеройским гик-конвентам. Остальные ряженые артисты MCU (Marvel Cinematic Universe — Прим. SRSLY), за исключением спустившегося в Калифорнию инопланетного дуэта, авторитетно стоят в массовке и попеременно участвуют в шуточных мини-сценках по типу «Голубого огонька на Шаболовке 2133».
Вселенная космических аутсайдеров благополучно схлопнулась — «Стражи галактики» всегда были про тоску по 80-м, и, обыгрывая в спецвыпуске шутку про «Свободных», Ганн исчерпывает поп-культурный словарный запас Питера. Хождение Дракса и Мантис по Голливудским холмам — комедия на манер любого фильма, где необремененный умом и сообразительностью пришелец из прошлого/будущего/другой галактики восторженно познает актуальные времена и нравы. Клементьефф и Батиста с детским удивлением встречают аниматоров в костюмах Капитана Америки и Человека-муравья, надираются в баре и играются с новогодней декоративной утварью (все гэги на 40 минут). Однако маленькое рождественское чудо все равно случится: ему отводится трогательная анимационная рамка праздничной серии, посвященная юности Квилла и отцовской ласке Йонду (Майкл Рукер) — может, стоило просто выпустить ее отдельно?
