Вы занялись балетом в детстве. Вероятно, с подачи родителей?
Да, я очень долго занималась балетом. Начала, когда мне было года три-четыре. Сначала в ЗИЛе, после этого я занималась у себя на районе, в Кунцево, а потом поступила на подготовительные курсы в МГАХ (Московская государственная академия хореографии. — Прим. SRSLY). Там своего рода интернат, где ты бесконечно занимаешься. Я поступила, но сказала родителям «нет» — не то что мне было лень, не потому, что я боялась трудностей. Просто осознала в тот момент, как много других возможностей. Я пошла еще раз учиться на подготовительные, на второй год, а после стала ходить в театральную студию и про балет забыла.
Правда ли, что в балетной школе вас девочки запирали в раздевалке и лупили?
Да, такое было. Я периодически об этом думаю. Поскольку у меня дочка, я иногда ловлю себя на мысли: «Господи, мне же нужно будет ее куда-то отдавать, там будут такие злые дети». Оберегать от этого тоже не хочется, ведь человек должен в себе воспитывать иммунитет к этому, характер. Не могу же я за ней везде ходить, всех распихивать. Конечно, это было ужасно. Просто я была доверчивым ребенком, очень добрым. Даже когда те девочки, которые меня побили, поиздевались, по прошествии времени сказали мне: «Пойдем с нами, поиграем», я согласилась. У меня не было обиды, чувства опасности. Меня привозил и забирал водитель, и я думала только о том, что Андрей, не дай бог, догадается и пойдет разбираться, наказывать этих девочек. Мне было стыдно за них и за их поведение. Я думала так: ну ладно, случилось и случилось, надеюсь, что больше так делать не будут.
Я прочел, что вас привлекает образ подружки главной героини. Означает ли это, что вы чувствуете себя органично в ролях второго плана, в амплуа подружки?
В первую очередь, мне интересна роль и история. Просто иногда так получается (естественно, не во всех проектах), что у персонажа, за счет того, что он второстепенный, есть какая-то загадка, тайна, и мне интереснее за ним наблюдать. Про главного героя обычно все понятно. У меня почему-то в детстве такое было: когда я смотрела фильмы, мое внимание привлекали именно второстепенные персонажи, я любила додумывать что-то про них. Сейчас мне нравятся актеры и вообще публичные люди, которые мало дают интервью, менее заметны. Мне не все о них известно, и это круто. Человек, который каждый день «наедине со всеми», чей завтрак у всех на виду, мне неинтересен. Я про него все знаю, мне с ним все понятно.
Более того, когда человек замкнутый, про него сразу складываются легенды. Например, Киану Ривз все время молчит, а за него сочиняют монологи, где он возмущается людской бездуховностью.
Есть такое. Это своего рода игра. Возможно, никогда не познакомлюсь с Киану Ривзом, но мне кажется, он очень умный, мудрый и с большим сердцем человек. Просто это все ему искренне не нужно. Хотя я считаю, что перегибать не стоит и, если ты артист, все равно нужно давать интервью, куда-то ходить. По моему мнению, надо быть избирательным.
Вы не поедете на кинофестиваль, если ваша работа там не будет представлена?
Если я не буду к этому иметь отношения, то не поеду. Недавно как раз был такой момент. Например, мы ездили с Алексеем (продюсер Алексей Киселев, муж Маруси Фоминой. — Прим. SRSLY) в Венецию по приглашению часового бренда — партнера фестиваля. Я не обзванивала друзей и не просила меня вписать, просто чтобы приехать: «Вот, я там была». Ну, была — и что? С тем же «Кинотавром» немножко другая история. Это своего рода сложившаяся традиция, тусовка: люди приезжают летом смотреть кино. Может быть, съездить туда лишний раз без повода не так уж плохо. В этом году мы должны были ехать. Когда у Леши какие-то проекты и дела, я думаю: блин, я изменяю себе, если еду — у меня-то пока ничего нет. Да, мой выбор: лучше остаться дома, а поехать, когда действительно будет что показать.
Можно же какие-то делишки обсуждать в кулуарах, за фуршетом.
Ну да. Меня мои друзья за это ругали, тот же Леша: «Иди, пообщайся, давай, это надо». Я не из той категории людей, которые подсядут и начнут: «Вы знаете, у меня есть классная идея, а давайте мы сейчас...» Я не умею себя «продавать», это абсолютно не мое. Наверное, это то, чего мне и в балете не хватало.
Не готовы быть навязчивой.
Да. Я довольно скромна в этом смысле.
Есть же то, что вам уже дано и от чего не отмахнуться. Помогает или мешает красота становлению актрисы?
Мешает, конечно. Бывает, что человека только увидят и говорят: «А, ну понятно!» От многих людей, с которыми начинала дружить и общаться, я слышала: «О, ты нормальная, а мы думали, ты какая-то пафосная, пустая и холодная. А еще ты, оказывается, снимаешь сама, где-то играешь, ну здорово!» Еще у нас считается: красивая женщина не может снять сильное кино. «Ну, ей помогли, не сама она, да и кино так себе!» А вот будет какая-нибудь страшненькая... «Ну да, страшненькая, но зато какая талантливая!» А здесь, извините, либо одно, либо другое: ты уж выбирай, малышка, куда полезла. Одно дело, если бы мне после проб сказали: «Вы недостаточно талантливая», «Вы — бездарность» или «Роль не ваша, вы не потянете», но вместо этого мне говорят: «Ты слишком красива для этой роли». И думаешь: сука, хуже всего вот это услышать! С другой стороны, я могу это понять. Я сейчас выбираю артистов для своего кино и хочу определенный типаж. Естественно, актриса не виновата, что она не подходит. Она не подходит, потому что такой родилась. Я считаю, что хороший режиссер может вытянуть любого артиста, даже слабоватого. Мне бы очень хотелось сыграть какую-то характерную роль, потому что я знаю, что справлюсь.
Как Шарлиз Терон, когда она преобразилась в маньячку.
Да. Крутой пример. Но у нас не дадут. Единственный пример, мне кажется, с Сашей Бортич был интересный экспириенс: ей, красивой, худой девочке, дали роль на сопротивление.
Она реально располнела для нее!
Да, для фильма «Я худею». Я в этот момент подумала: ну наконец-то мы чуть-чуть сдвинулись. Если на Западе артистам дают возможность таких преображений (как Кристиану Бейлу, той же Шарлиз Терон), то у нас нет. У нас считают, что проще найти артистку такого типажа, чем пригласить какую-нибудь красивую актрису и попросить ее поменяться для роли.
Алена Делона первые несколько лет его карьеры тоже никуда не брали, ему говорили прямым текстом: «Вы слишком красивы, будет трудно передать режиссерский замысел, сложную драматургию, все будут смотреть только на ваше лицо». Но помогать-то красота тоже помогает? Например, на экзаменах?
Когда я пошла поступать в театральный институт, очень сомневалась, что меня возьмут. Мне казалось, про меня подумают: пришла девочка-модель, несерьезная. Я решила забить, быть собой. Приходила вот на таких каблуках, в красивых платьях, хотя знала, что это все не очень ценится в театральных институтах. Я видела, как ходят студентки. Ну ничего, меня переломали, и я стала такой же студенткой, спящей на полу в перерывах между занятиями. Я поступила всюду, куда приходила поступать. Часто я как раз проходила тур, просто потому что меня видели и решали: берем, она яркая, дальше разберемся. Это помогло, конечно. Потом, Кудряшов дал мне задание. Я пришла на каблуках, в платье, а он говорит: «Давай теперь, покажи мне, как ты будешь играть старуху». Я сделала этюд, он сказал: «Молодец!» Так что это и помогает, и нет. Надо доказывать делом, показывать, что ты умеешь. Ведь интересно и здорово, когда ты долго к чему-то стремился и добивался, а не когда ты пришел, и тебе все дали — это вообще не моя история, мне нравится бороться.
Мы вплотную подошли к вашему творческому методу. Вы говорили, что актеры, которые погружаются в свою роль, в образ, — это клиника.
Я, наверное, много кого обижу, но ничего не могу с собой сделать. Я интуитивно пришла к этому выводу. У меня на курсе были люди «в образе», и их нельзя было трогать, потому что им сейчас надо играть, они не могут с тобой разговаривать. Я часто и на площадках встречала таких актрис. Мне кажется, это что-то напускное. Для меня есть пример больших артистов, не буду называть имен. Я знаю случаи, когда во время съемок тяжелой, напряженной сцены они перед дублем общаются с кем-то, потом раз — камера, мотор! — она поворачивается, у нее слезы, она играет свою сцену (серьезную, драматическую). Ей не нужно перед этим себя как-то надрачивать (простите), вспоминать какие-то случаи из детства.
Вам это ближе?
Да. Константин Юрьевич Богомолов, с которым я много работаю, тоже никогда не просил «зазерняться», страдать. Он часто повторяет, что ты — это в конечном счете ты, а не какой-то Джон, персонаж. Мы позавчера с моей близкой подругой Аней Чиповской это обсуждали. Мы говорили про «Хорошего человека» (Константин Богомолов недавно снял сериал про ангарского маньяка для видеосервиса START. — Прим. SRSLY). У меня там роль, в общем-то, тяжелая психологически. Я рассказывала, что не было такого, чтобы я, к примеру, за день до съемки как-то себя подготавливала морально... Это все было тяжело, все на психике, на физике, но ты просто заходишь и начинаешь это делать. Мы в перерывах с Никитой (Ефремовым. — Прим. SRSLY) смеялись периодически. При этом я оставалась собой, я была здесь и сейчас.
Ваша роль в «Борисе Годунове» того же Богомолова тоже весьма экстравагантная.
Это один из моих любимых спектаклей и мой первый опыт работы с Константином Юрьевичем. Я училась на четвертом курсе. Он пришел на студенческий спектакль с Марком Анатольевичем Захаровым выбирать новых артистов для «Ленкома» — на тот момент они работали вместе. Богомолов увидел меня и сказал, что у меня как раз отсутствует вот это вот... Ну как сказать? Я очень холодно и довольно отстраненно, в его манере (хотя я тогда довольно плохо его знала, не ходила на его спектакли) существовала в каком-то «здесь и сейчас», то есть, можно сказать, и не играла ничего. Я была собой. Он мне об этом сказал потом. Мы начали репетировать «Бориса Годунова». Это был мой первый театральный опыт и серьезная репетиция с большими артистами, например, с Александром Збруевым, в «Ленкоме». Это было увлекательно, и, конечно, я очень переживала. Потом, когда мы уже вышли на сцену… имитация оргазма придумалась за несколько дней.
Это на ходу придумали?
Я думаю, режиссер держал это все в голове, а потом, когда начали пробовать, репетировать, он сел в зале с микрофоном и сказал: «Давайте попробуем такую штуку». Мне нравится, что он знает, чего хочет — ты просто его слушаешь, и все складывается. Спектакль, конечно, классный, там было очень много моих любимых моментов. К сожалению, этого спектакля больше нет.
Ваш муж Алексей — видный кинематографист. Каково быть вместе с человеком одной с вами профессии?
Раньше мне почему-то казалось, что я хотела бы быть с человеком не из моей профессии, чтобы можно было иногда выходить из этого мира, переключаться и дома обсуждать что-то другое. У меня был опыт отношений с человеком не из сферы кино или театра. Но это тяжело. Он не понимает, почему ты так устаешь: тебя накрасили, ты что-то поиграла, а домой приехала такая выжатая. Он не понимает всяких тонкостей, почему важны репетиции, роли. Круто, когда вы можете заниматься одним делом. Мы уже сняли с Лешей общий короткий метр, будет еще кино и новый проект (кстати, про балет). Теперь я понимаю, как это здорово, когда можно что-то вместе делать. Я вообще очень про «делать», я люблю развиваться, не стоять на месте. У нас не совсем совпадают вкусы, потому что Леша больше марвеловский чувак, а я — Звягинцев. Это такой постоянный спор, но это тоже круто!
Как вы пришли к идее вновь учиться и стать режиссером и сценаристом?
Когда я поступила в институт, мне было 17-18 лет: в этом возрасте хочешь больше тусить после занятий, чем сидеть утром на лекциях. К третьему курсу я уже, конечно, стала по-другому к этому относиться. В общем, я чувствую желание ходить на лекции, узнавать, слушать, читать. Мне все время кажется, что не хватает знаний. Я подумала: надо пойти учиться. Еще на тот момент я очень тесно стала общаться со своей подругой Ксенией Зуевой, она режиссер. Ксения как раз отучилась в мастерской В.И. Хотиненко. Она говорит: «Иди на ВКСР (Высшие курсы сценаристов и режиссеров. — Прим. SRSLY), тебе нужно туда пойти». Я сдала экзамены, хотя когда они меня увидели, спросили: «Вы точно ходить будете? Просто у нас здесь очень тяжело».
Красотка пришла.
Да, абсолютно. Особенно Фенченко (режиссер Владимир Фенченко. — Прим. SRSLY): «Ну Манюнь, у нас тут задания каждую неделю надо делать, ну смотри!» Надо мной смеялись мои однокурсники, друзья, говорили: «Ты просто задрот, потому что приносишь все в срок, в большем объеме, чем нужно». Первый год обучения я реально не спала практически, нигде не снималась — все поставила на стоп. Не ходила на пробы и снимала этюды, делала задания. Для меня не было ничего страшнее, чем прийти на занятия с невыполненным заданием — синдром отличника еще с детства. Иногда это очень плохо: надо уметь забить, отпустить и опоздать. Но я, к сожалению, не могу, я не такой человек.
Помню, нам на драматургии дал задание мой любимый педагог Павел Финн: написать сцену на тему «Человек просыпается с похмельем». Он говорил: «Вы знаете, самое благотворное время — это похмелье, потому что очень часто хорошо соображается, думается, придумывается». Я написала сцену. Другая сцена — с затоплением соседа — у меня была еще до поступления на ВКСР. Мы с моим другом Арсением ее написали, хотели снять короткий метр под названием «Маленькие трагедии Веры Холодной». Там была сцена, когда девушка по имени Вера Холодная (тезка знаменитой актрисы) топит квартиру соседа, и у них диалог. Я решила к этому вернуться, потому что мне все это нравилось, я люблю подолгу лежать в ванне. Вообще, много всего придумывается, когда я лежу в ванне. Финну эта сцена очень понравилась, он сказал: «Давай ты снимешь курсовую». Я на тот момент много общалась с продюсером Максом Воловиком. Мы сидели в 32.05, я ему рассказываю: «Представляешь, Павел Константинович похвалил». Он говорит: «Давай я тебе дам денег, мы снимем короткий метр, почему нет». Как-то все пошло-поехало, я написала оператору Александру Симонову. Он согласился. Я подумала: ничего себе! Мне повезло, что все согласились. Хорошая команда была.
Образ жизни главной героини «Похмелья» — не причина, а следствие ее отчаянного положения?
Да, конечно. Изначально я задумывала, что она — вся такая аккуратистка, прилежная ЗОЖница — идет нюхает кокаин, пьет вискарь, с кем-то трахается. Она просто решила: раз такая ситуация, можно погулять.
Фильм «Икария», как я понимаю, до сих пор не вышел, но выглядит очень амбициозным проектом. Можете рассказать, что это за проект и что с ним происходит?
Это моя боль, что он не вышел. Не знаю, в какой момент все встало: возможно, дело в деньгах. Так-то все было хорошо, Явор Гырдев (болгарский режиссер. — Прим. SRSLY) все круто, честно отснял. Мы ездили снимать на Мальту, были очень интересные люди. Я бы никогда не подумала, что буду сниматься в одном фильме со своей любимой группой Tiger Lillies. Этот фильм — антиутопия. У моей героини ребенок смертельно болен, нужен донор. Ради этого она идет на шоу, где ей дают задание: она должна завести отношения с героем Вани Янковского, а потом предать.
Не будем сейчас спойлерить блокбастер.
Да! Многие, прочитав про этот проект, посмотрев кадры и «фильм о фильме», говорят, что это русская версия «Голодных игр». Их я не смотрела, не могу ничего сказать. Для меня «Икария» — блокбастер, но при этом артхаус: настоящее авторское кино, очень вдумчивое, но со спецэффектами.
Иэн Маккеллен, который играет Гэндальфа, сказал, что он поэтому и вписался во «Властелина колец»: это одновременно авторское кино и при этом блокбастер.
Это как «Джокер». Если получается совместить авторское кино со спецэффектами — это большой успех. Обычно же бывает либо суперартхаус, который никто не понимает, либо блокбастер.
Сейчас в России как будто бы тренд на фантастику: «Аванпост», «Спутник»… Почти все крупные студии делают фантастические фильмы. С чем это связано?
Не знаю. Я «Спутник» посмотрела недавно, очень достойно сделано. Просто это не мой жанр. По моему скромному мнению, нам нужно снимать то, что мы умеем: драму, артхаус. Это получается. Блокбастеры надо американцам оставить, мы их никогда не догоним. Не знаю, может быть, я не права.
Вы говорили про ваши совместные проекты с мужем, в частности про балет. Что это будет?
Студия «Видеопрокат», которую сделали мой муж Алексей Киселев и Сережа Бондарчук, запускает сейчас несколько проектов. Среди них «Псих» с Константином Богомоловым в главной роли» — дебют Федора Бондарчука в качестве режиссера сериала и Паулины Андреевой как сценариста, а также проекты «Хэппи Энд» и «Балет» (он пока в разработке). Леша с соавторами придумали сюжет про кулуарную жизнь Большого театра. В главных ролях — Ингеборга Дапкунайте и я.
Я сегодня зашел на КиноПоиск. На «Бихэппи» единственный отзыв — он положительный и содержит рекомендацию посмотреть. Но там была фраза: «Кого-то может оттолкнуть обилие секса». Я подумал: «Господи, кого это может оттолкнуть?»
Вообще, странная история. Недавно ребята из PREMIER выкладывали трейлер, и там были поцелуи, по-моему, Шамиля Хаматова с Мариной Васильевой. И комментарии: «Ну сколько же можно, почему одна сплошная порнуха?» Я на это отреагировала так же, как когда мне пишут, что я урод. Окей. Что касается «БИХЭППИ» — мне очень повезло, что это все случилось со мной. Я пришла на пробы, будучи на сносях, когда мне все говорили: «Вы беременны!» Это воспринималось так, будто я на днях помру. Но авторы «БИХЭППИ», режиссер Андрей Джунковский и креативный продюсер Ира Аркадьева были первыми, кто не придал значения моей беременности. Потом меня утвердили. Я очень благодарна, что мне дали эту возможность, что поверили, не мучили расспросами. В общем-то, сразу после родов я отправилась на площадку. Очень рада, что теперь сериал можно посмотреть на ТНТ в 22:00, эфиры будут до 11 июня.
Вы еще успели, будучи в положении, сняться в «Содержанках»?
Да, это было начало моего пути. Большое спасибо Константину Богомолову за доверие. На самом деле, я понимаю, откуда ноги растут. Подавляющее большинство женщин неадекватны во время беременности, особенно после родов реально едет крыша: гормоны никто не отменял. Это страшно, потому что не знаешь, чего от них ожидать. Я всеми силами старалась показать, что я нормальная, и вообще, «живот не мой», что это пройдет и все будет хорошо. Мне тоже очень помогло то, что я сразу после родов вышла на площадку и стала работать. У меня не было времени сходить с ума.
Получается, это самая плодотворная беременность в истории российского телевидения, если можно так выразиться.
Да. Выжали из нее по максимуму.
Я сейчас ехал в «Сапсане», там рекламировали фильм «Дождливый день в Нью-Йорке» Вуди Аллена. Актер Тимоти Шаламе объявил, что отказывается задним числом от гонорара и проклинает его, потому что Вуди Аллен нехороший человек. Можно ли работать с нехорошим человеком в кино и вообще в искусстве?
Что касается работы с хорошим или нехорошим человеком — мне в этом плане везло. Со всеми людьми, с которыми я работала, мне было комфортно. Я знаю, что так повезло не всем и случаи бывают разными. Вообще, когда я кем-то восхищаюсь, я предпочитаю не знать, что это за человек в жизни. Часто случается так, что есть в его поведении вещи, о которых я знать не хочу. Я хочу судить его искусство, то, что он делает в искусстве, а не его закадровую жизнь. Творческие люди, особенно режиссеры, не вполне нормальные в жизни, на мой взгляд. Но оправдывать насилие нельзя, и, если вы чувствуете, что в отношении вас начинается абьюз, нужно просто бежать. Мне кажется, что каждый случай нужно рассматривать отдельно. Я бы не бралась судить о ситуациях, о которых ничего не знаю.
Например, в ситуации с Харви Вайнштейном меня дико возмутило то, что эти бабы прекрасно устроили свою жизнь, их ничего не тревожило до определенного момента. Потом на него все накинулись и чуть ли до смерти не довели. То, что он пользовался своим положением, конечно, ему чести не делает. Он тоже свинья, это понятно. В одном обсуждении новости о Вайнштейне мне попался комментарий: «Ну а что ж он предлагал такое, от чего невозможно отказаться?!» Мне кажется, в этом вопросе весь ответ. Ты либо идешь в номер — тогда молчи, либо извините. Мне его жалко, правда. Но я его не защищаю, просто это все нечестно. У меня были недвусмысленные ситуации. Я говорила: «Ребят, нет, можем выпить и поговорить в компании друзей, но на этом все». Надо быть честным с собой.
Бог им судья. Последний вопрос. Что вы чувствуете, когда кто-нибудь говорит: «Я не смотрю российское кино»?
Я периодически таких людей встречаю и спрашиваю: «Что ты видел?» Я не хочу никого обижать, но человек называет второсортный фильм, который стыдно смотреть, в общем-то. Ты начинаешь ему говорить: «Вот это посмотри, вот это» — «Ой, круто!» То есть это от незнания или от глупости, потому что кино есть. Я часто слышу везде пресловутые фразы: «Я не смотрю российское кино», «Российское кино в жопе» — и не понимаю, откуда все это. У нас такие чудесные режиссеры, начиная от Эйзенштейна, Тарковского. Окей, может быть, это не для всех, но ты просто не имеешь права так оскорблять. У нас очень много хорошего кино и великих людей, так что это дурацкие фразы.
