Все твое внимание как фотографа посвящено людям. Как лучше, когда ты хорошо знаешь своего героя или наоборот, когда знакомишься с ним как с человеком и автором только на съемке?
В моем случае это работает следующим образом: чем меньше я знаю человека, тем лучше, потому что меньше зашоренности, меньше субъективного отношения, личной какой-то привязки, что зачастую мешает, потому что ты не до конца объективен. А для меня очень важны объективность и холодное стороннее наблюдение за объектом. В процессе съемки я каждый раз узнаю человека заново. Если даже знаю его по тем же фильмам, спектаклям и так далее, все равно новая съемка – всегда новые обстоятельства, в которых человек по-новому раскрывается.
Давай поговорим о так называемом «сценическом волнении». Мешает ли оно, нужно ли уметь с ним справляться? Или наоборот, когда не волнуешься и не чувствуешь, то это хуже?
В процессе всегда есть элемент непредсказуемости, и для меня появляется отдельно еще одна творческая задача. Помимо того, чтобы сделать хорошие фотографии, нужно еще и обуздать эту ситуацию, абсолютно неизвестную. От этого еще больше эмоций. Особенно мне нравится, когда человек никак не поддается, и нужно его раскрепощать в процессе. И еще один слой добавляется, когда герой не просто не поддается съемке, но ты его вдобавок к этому еще и не знаешь (каким бы известным и медийным он ни был). Есть некоторый дискомфорт в такой ситуации. Выйти из нее «победителем» и получить достойный результат – это еще и спортивная задача, помимо творческой. Когда есть возможность растормошить персонажа, спровоцировать его на эмоции, вовлечь в процесс, даже если он не хочет этого делать, это дорогого для меня стоит.
Что же касается лично моего волнения, то, как часто мне говорят мои знакомые актеры, если нет волнения, вообще не надо на сцену выходить. Фотография из той же серии. Для меня волнение – показатель. Я связываю его с трепетным отношением к делу, что, в свою очередь, считаю в какой-то степени признаком профессионализма. Но, на мой взгляд, очень важно как-то вовремя обуздать эти эмоции, ни в коем случае нельзя допускать, чтобы это влияло на результат.
Я волнуюсь практически перед каждой съемкой. Потому что, повторюсь, это неизведанное поле, не знаешь, что и как там в итоге получится и получится ли вообще. Особенно волнуюсь, когда на кону стоит результат большой команды, и на тебе огромная ответственность. Нужно быть роботом, чтобы не переживать. Но это приятные переживания.
А что ты думаешь о синергии? В данном случае тебя как автора и твоего героя.
Это всегда обоюдный процесс. Ну, для меня лично, как портретного фотографа — за остальные жанры фотографии говорить не берусь. Это всегда соединение фотографа с моделью или с моделями. Я больше чем убежден, что в любой профессии, если ты отдаешься делу, моменту, процессу на сто процентов, то невозможно, чтобы не было вот этой творческой искры.
Возможно ли эту творческую искру создать искусственно, на опыте и профессионализме? В том смысле, что вы с героем, может, ее не чувствуете, но знаете, как показать?
Тут нужно разграничить себя как творческую единицу и зрителя, который, возможно, почувствует некий творческий разряд. У меня на эту тему есть интересный пример из жизни. Однажды я общался с одной знакомой, музыкантом. И она тогда сказала кое-что, что меня сильно удивило и даже расстроило. Мы обсуждали исполнение, и, по-моему, я сказал про Кристину Агилеру. Восхитился тем, как она душевно вкладывается в пение, как одухотворенно это выглядит. На что моя знакомая ответила, что это вполне технический прием, ему учат на вокале и ничего такого одухотворенного в этом нет. Просто некие приемы, которые создают иллюзию, впечатление, что певец или певица вкладывается в этот момент в процесс. И вот сейчас у меня возникла в нашем с тобой разговоре параллель. И у вокалистов, и у артистов, и у фотографов есть свои техники, которые позволяют передать визуально эту божественную искру. В случае фотографов на помощь тут приходят свет, техника обработки, объективы. За счет этого создается иллюзия, но все так или иначе остается на оценку зрителям. Мы можем знать, что происходило за кулисами съемки, но, по большому счету, на результат это никак не влияет.
А ты как автор в этот момент что чувствуешь?
С этого я и начал, с разграничения себя как автора и зрителя. Я, конечно же, в такие моменты чувствую себя не очень классно, потому что ощущаю некоторый элемент недостаточной честности. Честно — это когда все участники процесса выкладываться полностью, но если что-то не в твоей власти, тогда ты должен сделать так, чтобы та часть, которая в твоей, была реализована на сто процентов. Иногда обстоятельства выше наших сил, и здесь вступает профессионализм.
Давай поговорим о правдивости, красоте и их контекстах. Современный мир хорошо разбирается в популярности и ее приметах. Каждый из нас понимает, как именно нужно улыбнуться, повернуться, что сказать, чтобы показаться другому человеку привлекательным. И тут появляется очень много вопросов. Что такое хороший портрет? Тот, на котором человек красив конвенционально, или тот, на котором он настоящий и не пытается скрыть свои особенности, свои черты? Да и что такое красота в широком ее смысле, можно ли вообще говорить о том, что она проявляется в свойствах внешних, а не внутренних? И где в этом всем объективность, а где субъективность?
Я для себя давно пришел ко мнению, что объективной реальности как таковой не существует, и у каждого правда и реальность своя. Тем более объективности в таком субъективном деле, как фотография, искать не приходится.
Другой вопрос — насколько сильно развиты рецепторы узрителя, наблюдателя и как много реальности он может пропустить, какие у него фильтры в прямом и в переносном смысле, допускающие наличие или отсутствие морщин, к примеру. Это уже вопрос личной зашоренности или, наоборот, раскрепощенности наблюдателя. Современные технологии, приложения, социальные сети дали отличный маркер измерения этого феномена красоты, которая, опять же, субъективна. Измерять эту единицу красоты помогают пресловутые лайки. Условно, если набирается энное количество лайков, значит, та или иная фотография красива на такое их количество. В каком-то смысле даже хорошо, что такой феномен появился, у нас есть арифметическая возможность измерить красоту. (Смеется.) А дальше уже вступает другой фактор: чего ты как автор хочешь. Что для тебя принципиальнее? Получение, условно, большего количества лайков и одобрения или возможности быть правдивым с самим собой и делать то, что, возможно, менее «лайкабельно», но для тебя настоящее. Я для себя определился, свой выбор сделал.
А что для тебя самого красота?
Максимальная духовная оголенность. Когда человек настолько принимает себя во всех проявлениях, настолько органичен сам с собой, со своими внешними и внутренними параметрами, что он в абсолютной гармонии с самим собой. Я недавно снимал героиню, у которой был очень особенный зрачок. И это визуально кому-то может показаться изъяном, но на самом деле было настолько красиво и так человек об этой своей необычности воодушевленно и интересно рассказывал, настолько она приняла себя такой, что я этой красотой сразу вдохновился.
В размышлениях людей искусства часто можно встретить мнение, что замысел шире воплощения. Ну, допустим, симфония, которая у композитора в голове, будет масштабнее, чем та же симфония, которая выльется на ноты. Согласен ли ты с этим?
В идеальном моем представлении фактор замысла и фактор воплощения всегда должны идти в ногу. И я всегда стараюсь сам тоже развиваться в этих двух направлениях одновременно по мере возможности. Но в моем случае, наверное, все наоборот. Воплощение может оказаться шире замысла в том смысле, что обычно у меня есть какое-то зерно замысла и вокруг него в процессе съемки получается выстроить, скажем так, сразу несколько зерен воплощения. И вот такие моменты меня гораздо больше радуют. Но я отдаю себе отчет в том, что мне надо и над замыслом тоже работать, для него нужно иметь художественный уровень мышления. Потому что замысел — некая художественная составляющая. Ремесло же, которым, по большому счету, я и занимаюсь — это уже техническое воплощение.
Я правильно понимаю, что ты сейчас в каком-то смысле отрицаешь художественную основу своих работ?
(Смеется.) Да, на лавры художника не претендую.
Почему?
Мне кажется, это очень большая ответственность, гораздо шире меня самого. Я по факту не художник, а человек, у которого есть свое маленькое визуальное представление о том, как что-то должно выглядеть, и возможность выцепить из реальности небольшой кусок и показать его. А художник — это тот, кто не довольствуется настоящим, тем же куском реальности, а идет на шаг впереди, чуть дальше смотрит. Я этим визионерским зерном не обладаю, потому и не художник. Сейчас не кокетничаю, а абсолютно серьезно говорю.
При этом ты во многом меняешь представление о жанре и о человеке. Прямо говоришь о том, что каждый из нас может и даже должен быть собой вместо того, чтобы ориентироваться на конвенциональные представления о красоте и привлекательности, что жизнь гораздо шире, чем они. Самокритичность ценна, но твой ответ удивляет.
Мне кажется, художник всегда понимает, как будет выглядеть та или иная ситуация, схема, картинка. А я… ну, оправдываю это тем, что такая у меня техника работы, подход. Всегда исхожу из ситуации, из того, что у меня есть, а это не подход художника в моем представлении. Когда я начинаю, законченного произведения в голове у меня нет. Есть только человек, вокруг которого выстраивается ситуация. И это подход, основанный на опыте, на техническом каком-то знании, но не художественной стороне.
Я думаю, импровизация, о которой ты говоришь, вовсе не значит, что художественная основа у работы отсутствует. Скорее наоборот. Кстати, об импровизации. Давай теперь поговорим о твоем проекте «Георгий за кадром». В какой момент ты решил, что одной лишь фотографии для тебя недостаточно?
Всему виной моя любознательность. У меня на съемках просто не получается не задавать героям вопросы. Наверное, зачастую это как-то даже навязчиво выглядит, но ничего не могу с собой поделать, мне очень интересны люди, с которыми я работаю. Так и появился «Георгий за кадром». Он стал попыткой задокументировать то общение, которое складывалось на съемках и так, но оставалось в моей голове. И самое для меня ценное, что все герои разные. С каждым общение складывается по-своему, и всегда это, помимо какой-то развлекательной для зрителя части, некое со стороны героя напутствие, его жизненный опыт, его взгляды на жизнь.
У тебя есть не только выпуски с героями — представителями конкретных профессий, артистами и музыкантами, но также полноценные социальные проекты, когда речь заходит, к примеру, о раке груди. Это сложная тема, о которой часто предпочитают скорее молчать. Как и почему тебя заинтересовала социальная повестка?
Это произошло задолго до того, как появился ютьюб-проект, в фотографии мне тоже всегда хотелось говорить про социальное, про людей, их особенности, судьбы. Но тут нужно говорить прямо: коммерчески это малопривлекательные проекты. Из тех изданий, с которыми я сотрудничал и до сих пор сотрудничаю, никому они не приглянулись. Люди не особо на это реагировали, но я упорно продолжал делать. Для меня внимание, которое есть к моим фотографиям и выпускам, ценно. В том числе и потому, что это возможность поднимать важные для общества темы, о которых действительно нужно говорить, а не молчать. И я бы хотел, чтобы у меня была возможность освещать еще больше таких тем.
Недавно ты вдруг занялся еще и ресторанным бизнесом (проект «Фермербуфет». — Прим. SRSLY), в котором многое может не получаться сразу. Откуда появился интерес к ресторанам?
Как ни банально, но это действительно не цифровая фотография, где результат трудов виден через доли секунды после нажатия затвора. Это новая для меня реальность и возможность для роста в рамках другой профессии, возникшие в моей жизни благодаря моему другу Давиду Джинчарадзе, который и предложил попробовать свои силы в этом деле. В проекте я за управляющего заведением — соответственно, для меня этот опыт в основном менеджерский, где я не по книжкам, а ежедневно учусь на живом примере взаимодействовать с процессами и людьми. И не на съемочной площадке, а в ресторанной среде. Еще я освоил работу с кассовым аппаратом. (Смеется.) Так что если в своей основной профессии не буду востребован, зовите в свои заведения. А если серьезно, очень стрессово, но увлекательно.
Вопрос про менталитет. Ты грузин, который вырос в Москве. И тем самым твой опыт восприятия людей оказывается шире. Замечал ли ты это? Чувствовал ли, что москвичи другие? Может быть, слишком строгие, как часто считают?
Однозначно разница в менталитете есть. Несмотря на 22 года, которые я прожил в Москве, я не до конца чувствую себя здесь своим. Причина в том числе и в той самой строгости, которую ты упомянула. Но я бы, наверное, назвал это эмоциональной холодностью. Возможно, дело в климатических условиях или разных социоэкономических аспектах, но то, что люди здесь гораздо «суше», это для меня очевидно. В Грузии я с детства привык к некоему общинно-комунному, назовем его так, образу жизни. Где все друг друга знают, где общие радости и печали. В Москве, где люди зачастую не знают соседа по лестничной площадке, мягко говоря, все иначе. Наверное, это издержки жизни в мегаполисе. Не берусь судить. Но каждый здесь формирует свою среду обитания сам, поэтому меня окружают люди исключительные и исключительно теплые.
События последних месяцев всех нас изменили. Что помогает тебе справляться с переживаниями?
Все, что происходит, прошлось по всем нам эмоциональным катком. Для меня стала еще более очевидна хрупкость и неконтролируемость нашей жизни. И банальные, но оттого более фундаментальные мысли о том, что ценен только Человек внутри нас и тот стержень, который помогает нам оставаться людьми, отдающими любовь. А справляться помогает семья, медитация и любимое дело, возможность заниматься которым все еще есть.
Этой весной ты был в Грузии. Заметил ли ты, что отношение к нам переменилось? Что все стали более закрытыми по отношению друг к другу?
Слукавлю, если скажу, что ничего не поменялось. События последних месяцев, безусловно, оставляют отпечаток на людях, но я бы не стал говорить про закрытость, тем более в условиях, когда тысячи россиян находятся в Грузии. Естественно, в каждой стране есть радикально настроенные люди. От этого никуда не деться. Но уверен, что при уважительном отношении тех, кто приезжает, к местным укладам и порядкам гости смогут наслаждаться гостеприимностью страны во всей красе.
И снова о контекстах времени, но уже иных: сегодня скорость зрительской реакции молниеносна. Каждый может прокомментировать, условно, понравился ли ему выпуск, но при этом возможность сделать это дистанционно, а не сказать автору в лицо, как будто бы развязывает руки и не всегда в положительном ключе. Как ты считаешь?
Думаю, у каждого есть право на мнение, но что касается некой морально-этической составляющей, то, конечно, вседозволенность и пресловутая интернет-анонимность делают людей смелее, но не всегда в положительных контекстах. Зачастую они становятся грубее, но это такие издержки времени, ничего с этим не сделать. Мы можем как угодно на это реагировать, обижаться или, наоборот, не обижаться, но я в сухом остатке вижу только положительные стороны — это возможность коммуникации того, кто создает и того, кто слушает или смотрит. И если в этой критике найдется зерно истины, ее можно только приветствовать. А еще в контексте времени и его примет меня всегда привлекает феномен цифровых отшельников, как я их называю. Это публичные люди, у которых нет никаких социальных сетей. Я тихо им завидую, но не могу себе такого позволить. (Смеется.)
Еще одно распространенное мнение, связанное с искусством, транслирует идею о том, что художник (в самом широком его понимании) — это такой герой-одиночка, которого питают страдания и лишения. Что ты об этом думаешь?
Я не уверен, что физические или эмоциональные страдания как-то положительно влияют на творчество. Наоборот, мне кажется, что чем больше человек насыщен положительно, чем он счастливее, назовем это условно так, тем он продуктивнее. Конечно, мы знаем и обратные примеры, их в искусстве достаточно, но это ведь не значит, что нужно стремиться к тому, чтобы быть несчастным, надеясь на то, что это принесет вдохновение. Пусть лучше счастье будет топливом. Почему нет? Это гораздо более созидательная и гораздо более сильная энергия, чем несчастья, и мне кажется, что она позволяет делать более интересные вещи.
