Российская модная индустрия сейчас переживает интересный этап. Привычные устои рушатся, крупные глянцевые издания прекращают работу, а международные бренды либо ставят бизнес-процессы на паузу, либо окончательно уходят с местного рынка. Однако есть те, кто в некотором смысле выигрывает от незапланированной фэшн-перестройки: у локальных дизайнеров наконец появилась возможность заявить о себе, быть услышанными и увиденными. Мы решили рассказать о классных отечественных брендах, которые не только производят одежду, но и стараются привнести в этот мир нечто большее. На этот раз поговорили с основательницей what_about_us Анастасией Кудрявцевой — об образовании в сфере моды, инклюзивном дизайне и том, что на самом деле мешает развиваться российским креаторам.
Когда ты начала увлекаться модой? И повлиял ли на возникновение этого увлечения тот факт, что ты родилась в творческой семье?
В моей семье все архитекторы, и родные хотели, чтобы я продолжила династию. Бабушка даже водила меня в МАРХИ на подготовительные курсы, где я научилась рисовать. Мне очень нравилось, но я готовила семью к тому, что в архитектурный не пойду. Переломный момент случился, когда мне было 12 лет: я начала собирать модные журналы и книги, задумываться о том, во что одета, появилось трепетное отношение к вещам. Важную роль в формировании моего вкуса сыграл дядя: он подарил мне плеер и первые каблуки — серебристые ботильоны Marc Jacobs. Я тогда даже не знала, что это за дизайнер.
Остальные члены семьи поддержали твое стремление?
Да, но сказали, что ответственность за выбор профессии будет лежать на мне. Семья помогала и финансово, и морально: мне дали понять, что в любой момент я смогу прийти поплакаться, и меня никто не осудит и не скажет «а мы тебя предупреждали». После окончания школы мне даже предложили поехать учиться в Лондон — город, где лучшее образование в сфере моды, но в том возрасте я была не готова перебраться в другую страну.
Чем ты занялась, оставшись в России?
Решила получить базовое гуманитарное образование, которое в любом случае пригодится, и заодно подтянуть английский. Так что я пошла в МГИМО на факультет госуправления и права.
И это довольно далеко от мира моды. Нравилось там учиться?
Было довольно скучно и эмоционально тяжело — творческой реализации там не было, да и с группой не очень повезло. Я всегда одевалась в соответствии со своим внутренним мироощущением: могла прийти на пары в зеленой шубе, желтых туфлях и с розовыми губами, что не особо вписывалось в формат местной люксовой тусовки, с ног до головы одетой в лейблы. Мне на бренды было плевать, и некоторые откровенно смеялись над моим стилем.
В тот период ты понимала, что после МГИМО все-таки попробуешь найти себя в модной индустрии?
Сомнений в этом у меня не было. В какой-то момент я даже пыталась бросить университет, но семья убедила доучиться. Тогда я стала искала всевозможные способы сбегать с пар: училась шить в МХПИ (Московском художественно-промышленном институте. — Прим. SRSLY) и отрисовывать эскизы на курсах по Photoshop.
Когда ты осознала, что хочешь быть именно дизайнером, а не, например, стилистом?
У меня было несколько попыток подступиться к фэшн-индустрии. Например, я ассистировала на съемках в L'Officiel и помогала в организации показов на Volvo Fashion Week. Было безумно интересно, но творчества не хватало.
Можешь вспомнить свою самую первую работу в моде?
На первом курсе я влюбилась в какую-то дикую куртку из Zara — черную с невероятными мохнатыми рукавами. Я попросила денег у мамы, а она предложила их заработать. Мама тогда была директором по персоналу в компании Jeans Symphony и посадила меня на ресепшн. На протяжении недели я встречала гостей и сотрудников, отвечала на звонки — так и заработала свои первые пять тысяч, которые честно потратила на куртку.
Если говорить о первом полноценном месте работы, то это был Topshop в Европейском. Я обожала этот магазин и работу в нем: была продавцом-консультантом в зале и помогала постоянным клиентам в так называемой комнате стилиста — подбирала образы.
В какой момент ты начала целенаправленно двигаться к запуску собственного бренда?
Когда перестала переживать, что не смогу шить сама. На курсах в МХПИ я научилась строить лекала и обращаться с машинкой, а рисовать уже умела — спасибо бабушке и занятиям в МАРХИ. Оставалось только получить недостающие навыки и знания: пойти в институт, где был бы факультет дизайна одежды.
И тогда все-таки поехала в Лондон — в Central Saint Martins.
Это была моя мечта и цель. Я хотела попасть на летнюю программу Advanced Fashion Design, но, чтобы поступить на нее, в числе прочего требовалось портфолио — лукбук с реальными работами. Так что на последнем курсе МГИМО я стала отшивать свою первую коллекцию.
Что это были за вещи?
Шесть строгих кожаных черных платьев со вставками из неонового шифона — обожала их! Не факт, что повторила бы свою первую коллекцию сейчас, но тогда я была очень благодарна этим изделиям. Отшив и отсняв их, отправила съемку в Central Saint Martins, и меня приняли.
Несколькими годами ранее ты не смогла решиться на отъезд. Как было в этот раз?
Уезжать в Англию на полтора месяца было волнительно: на тот момент у меня был полугодовалый ребенок, но родные уверили, что справятся. В итоге взяла все свои вещи для шитья и рисования, поехала в Лондон и заселилась в общагу — хотела пожить именно в кампусе, в окружении людей со всего мира, которые горят той же идеей и целью, что и я.
Как далась тебе учеба в Central Saint Martins?
Морально было очень тяжело. Каждое утро педагоги приходили проверить наши работы, а после трех часов аудитория утопала в слезах: преподаватель мог подойти и содрать макет, который ты готовил целый день, любовно прикрепляя каждую складочку — это было в порядке вещей. К тому же еще и говорил, что проект твой — полный отстой.
Оно того стоило?
Это был очень ценный опыт: в Central Saint Martins твой мозг буквально вытаскивают, промывают и переформатируют, после чего вкладывают обратно в черепную коробку. Ведется ежедневная работа с эскизами, мыслями, идеями. Из каждого студента пытаются достать личную проблему: кто-то всю жизнь провел в приемной семье, пережил трагедии и травмы и смог сделать коллекцию о своих переживаниях. Такое заходило на ура.
Тебе больше не страшно пришивать провода к курткам, работать со сложными материалами и соединять кажущиеся несочетаемыми ткани. Ты абсолютно уверен в том, что делаешь, и в том, что делаешь это правильно.
Что вытащили на курсе из тебя?
Мой прапрадедушка был главным архитектором Москвы, так что дома было много книг по архитектуре. Мне больше всего нравился стиль и период Советского Авангарда, ему и была посвящена коллекция. В Central Saint Martins я рассказывала про проблематику авангарда в России того времени, у меня была целая подборка концептуальных зданий. Эскизы моих вещей были очень архитектурными — башни, бетон, стекло.
И в то же время про твою семью.
Да! Для меня это был очень трепетный проект. Когда человек искренне рассказывает свою историю, преподаватели объясняют, что коллекцию нужно делать именно о ней.
Как-то я брала интервью у дизайнера, который учился в другой престижной фэшн-школе — Parsons. По его словам, фэшн-образование сейчас часто переоценивают, а на специализированных программах студентов учат теоретики, загоняющие всех в одни и те же рамки. Сталкивалась ли ты с подобным в Central Saint Martins?
Central Saint Martins — точно не про рамки. Там, наоборот, стоит задача раскрепостить твое творческое мышление, дать тебе свободу мыслить и создавать. Ты должен доказывать, что твои идеи имеют право на существование, что ты в них веришь, что это твое. Конечно, везде есть определенный набор методов. В Central Saint Martins это, например, «белый» показ (шоу, для которого студенты создают абсолютно белый комплект, стараясь получить новые объем и форму. — Прим. SRSLY).
Ты подошла к учебе очень рационально: сначала освоила базовые навыки, потом научилась работать концептуально. Каким был твой следующий шаг?
На какой программе ты училась?
На базовом курсе дизайна одежды, он рассчитан на два года. Перед поступлением поняла, что мне не хватает компьютерных навыков — умения делать эскизы и отрисовывать технические рисунки. Поэтому сначала пришлось «добрать» их и подготовить портфолио. В итоге поступила к Анне Черных и Володе Тилинину и c программы вышла с what_about_us — брендом, который развиваю до сих пор.
То есть результатом обучения в «Британке» стала не выпускная коллекция, а полноценный бренд?
Да, программа заканчивается запуском марки и ее презентацией на Mercedes-Benz Fashion Week Russia. Параллельно с этим разрабатывается небольшой бизнес-план, подключаются вопросы продвижения — все идет в комплексе. В «Британке» нас учили продвигать бренд, искать свою целевую аудиторию, рекламировать продукцию. После программы ты выходишь укомплектованным: вот я, вот мой продукт, вот так я собираюсь его двигать.
Давай подробнее про what_about_us. Почему выбрала такое название?
Работать над брендом я начала после первого курса «Британки», сейчас ему уже три года. Не хотелось делать просто марку, хотелось чего-то большего. Название родилось само собой и казалось очень логичным. Оно заставляет задуматься: а как же мы, что будет с человеком? Как ему расти, как развиваться? Название оказалось особенно актуальным во время пандемии, когда мы все столкнулись с определенными сложностями. Остается оно таковым и сейчас.
Что за ДНК у бренда? Какие потребности он стремится закрыть?
У нас есть слоган: Fashion Design Engineering. Потому что what_about_us — марка про инженерно-архитектурный подход к дизайну каждой вещи. В ДНК заложен синтез нескольких элементов. Первый — детская одежда. Ее использую в качестве конструкторского инструмента, потому что вещи для детей всегда хорошо продуманы. Детям все равно, что и как они надевают, и это дает мне почву для фантазий: например, делаю одежду, которую можно носить задом наперед или швами наружу. Вторая составляющая — военная форма: камуфляж и технологичные ткани. Спецодежда очень функциональная, но ее невозможно носить. Все эти хаки-изделия дико антимодные и неприкольные, но я беру от них лучшее — материалы. Накладываю поверх принты, меняю цвета, и на выходе получаются классные вещи. Последний элемент — спортивная одежда. Из нее заимствую способы обработки швов и современные ткани.
Кто помогает тебе развивать бренд?
У меня есть мини-команда. Бренд растет, и без помощников никак. Тут-то на помощь и приходят они: конструктор Мария Быконя, которая рука об руку работает со мной каждый день, швеи Наталья Скрипка и Ольга Романова и графический дизайнер Наташа Джиоева, помогающая с визуальной составляющей бренда. Еще периодически привлекаю человека, специализирующегося на коммуникациях и пиаре.
Ты строгий руководитель?
Говорят, со мной легко работать, потому что я вижу финальную картинку. Могу найти референсы, показать желаемый результат и дать команде свободу в способах его достижения. С дизайном все тоже довольно просто: могу нарисовать или методом наколки изобразить какой-то элемент, а конструктору останется разработать лекало. Тут-то и пригождаются навыки, наработанные за несколько лет обучения.
Как считаешь, дизайнер должен уметь шить?
Конечно, если речь не идет о запуске стандартной базовой неинтересной марки, где коммерческая цель доминирует над уникальным стилем и желанием что-то донести. Таких сейчас миллионы. В этом случае можно ничего не уметь и не делать, а просто нанять огромную команду говорить, что ты дизайнер.
По-твоему, чисто коммерческие бренды не имеют права на существование и за маркой обязательно должна стоять идея?
Все имеют право существовать, но, мне кажется, сейчас очень сложно обмануть народ. Если ты делаешь исключительно коммерческий продукт и, например, продаешь банальные серые худи, просто будь честен с аудиторией. Мне самой важнее воплотить свою мысль в физически существующую вещь, даже если на разработку уйдет много времени, а изделие выйдет некоммерческим.
Вещи what_about_us малосерийные и не вписываются в рамки сезонных коллекций. По сути, ты придерживаешься концепции дропов. Как ты пришла к ней?
Мне просто неинтересно делать вещь в количестве ста единиц, к тому же это ведет к перепроизводству. Я лучше сделаю пять разных изделий в десяти экземплярах, точно продам их и чуть ли не в лицо буду знать каждого покупателя. Привязки к сезонности же нет потому, что такая концепция устарела: в июне мы надеваем теплые вещи, потому что холодно, а осенью спокойно можем одеться во что-то легкое.
Бывает и такое: нахожу крутую ткань, придумываю изделие из нее, но оно не вписывается в текущий сезон. В этом случае предпочитаю реализовать идею вместо того, чтобы пытаться вписаться в существующие рамки. Не хочу играть по устаревшим правилам.
Помимо what_about_us у тебя есть сайд-проекты. Расскажи о них.
Я разрабатываю изделия на заказ: для других компаний и брендов или под специфические задачи — например, медицинскую одежду или корсеты для джамперов. С удовольствием занимаюсь такими разработками, и чем сложнее задача — тем интереснее.
С какими запросами к тебе приходят?
Изначально джамперы хотели спортивную мини-капсулу, которая бы состояла из футболок, маек и толстовок. Я попросила принести на примерку ботинки, в которых они прыгают, надела их сама, и уже через 5 минут моя спина просто отваливалась. Тогда я поняла, что мы разрабатываем совершенно не то: футболки и толстовки не закрывают потребность человека, который занимается в таких ботинках — ему нужен корсет, снижающий нагрузку на спину.
А что не так с обычной медицинской одеждой?
В форме, которую выдают в больницах, невозможно работать. Она страшная, воздухонепроницаемая, очень жаркая, с колючими швами.
При разработке своей версии медицинской формы ты тоже проводила эдакий тест-драйв?
Всегда выясняю, как работают обратившиеся люди. Приезжаю туда, где они это делают, чтобы понаблюдать за процессом.
Как ты выявляешь их «боль»?
Фотографирую, снимаю на камеру, потом долго и пристально изучаю полученный материал. По каждому проекту у меня есть буки с картинками, фотографиями и нюансами, которые помогают сделать продукт, решающий проблему конечного потребителя.
У what_about_us есть подразделение НИИ. Расскажи, что это такое. Как оно функционирует?
what_about_us — не просто марка, это Новый Исследовательский Институт. Это и отличает нас от брендов, которые просто делают одежду. В рамках НИИ есть три направления: коллаборации (с художниками и не только), special design engineering (разработка специальной одежды) и апсайкл (работа с уже существующими вещами). Последний является еще и пунктом приема, куда можно сдать старые вещи.
Что вы с ними делаете?
Пригодные для дальнейшего использования отправляем в благотворительные фонды, а с остальными продолжаем работать в мастерской — используем для экспериментов, проверки лекал и макетов. Порой старые вещи помогают найти новые решения. Еще можем полностью перешить изделие: бывает, человек очень любит условную куртку, но у нее протерлась вся спина. В этом случае можно заменить элемент и продлить срок ее службы.
Спасаете вещи с сентиментальной ценностью.
Да! Еще у нас есть нашивки, которые можно прикрепить к любимой, но пострадавшей вещи. На них написано Won't throw it away, this one is my favorite и от текста отходит стрелочка, указывающая на дырку или пятно. Клеишь патч рядом с дыркой и показываешь окружающим, что она есть, ты о ней знаешь, но эта вещь твоя любимая и ты будешь продолжать ее носить.
Сколько стоит переделка вещей в НИИ?
Задачи всегда очень индивидуальны, так что этот вопрос оставляю открытым для клиента и пытаюсь решить все взаимовыгодным путем. Например, отдаю заказчику проработанную или перешитую вещь, а комплектующие оставляю себе.
Что происходит с совсем уж убитыми вещами, которые не подходят ни для передачи в фонды, ни для апсайклинга?
Вещь очень сложно довести до состояния бесполезной тряпки. Ее всегда можно разрезать на кучу маленьких деталей, чтобы изучить нюансы конструкции или сделать пэтч-ворк. Вообще, у нас безотходное производство: даже чехлы шьем из остатков ткани. У нас и пакетов нет — заворачиваем заказы в газету и завязываем шнурком, а сверху клеим наклейку.
У вас есть еще один необычный способ упаковки. Как ты его придумала?
Как-то шла по Даниловскому рынку и увидела, что кучу пенопластовых контейнеров для еды хотят выбросить, и уговорила отдать их мне. Теперь футболки и другие маленькие изделия продаем в этой таре — оборачиваем ее пищевой пленкой и сверху клеим стикеры, на которых указано, для кого эта вещь, когда она была продана и сколько весит. Конечно, такая упаковка неэкологична, поэтому на контейнерах есть значки с инструкцией по утилизации.
Куда, за исключением НИИ, можно сдать ненужную одежду и быть уверенным, что она не попадет на свалку?
Беспроигрышный вариант — церкви. Люди относили, относят и всегда будут относить туда вещи. Еще есть фонды «Русская береза» и «Доброворот», а в Питере — «Спасибо».
Внутри what_about_us есть линейка одежды для фигурного катания Ice Advice. Как она появилась?
Ее я делаю со своей подругой Валей Лисицыной, которая раньше занималась фигурным катанием, а теперь работает в хоккейной сфере. Как-то она сказала, что нет спортивных брендов, разрабатывающих качественные изделия для фигуристов, и мы решили проехаться по спортивным магазинам. Это был страх и кошмар: все сделано из непонятных тканей и буквально рвется в руках. Валя предложила попробовать сделать свой продукт: я занимаюсь его разработкой и производством, а она — продвижением.
На Ice Advice твои special design проекты не заканчиваются. Расскажи о коллаборации «Британки» с AliExpress и «Синдромом любви», в которой ты участвовала.
Это очень трогательная история, над которой я работала еще с двумя дизайнерами. Когда мы учились в «Британке», одной из задач семестра была работа с инвалидами. Я очень боялась этого проекта — думала, что не справлюсь ввиду своей впечатлительности, буду переживать. И вот, момент настал: в «Британку» пришли люди, для которых нам предстояло сшить одежду. Кто-то был на коляске, кто-то пришел с родителями, и все они были абсолютно счастливыми и органичными — буквально через десять минут моя эмоциональная граница была разрушена. Так что, когда Владимир Тилинин и Анна Черных предложили мне поработать с детками с синдромом Дауна, я с радостью согласилась — было дико интересно разработать для них одежду.
Почему людям с синдромом Дауна нужна особая одежда? Какие потребности в этом плане у них есть?
У них другая конфигурация тела — диспропорции, длинная шея, покатые плечи, невысокий рост, порой разная длина рук и ног. Играет роль и эмоциональная составляющая: люди с синдромом Дауна могут впервые увидеть тебя и побежать обниматься, а через секунду заплакать от громкого звука, издаваемого парогенератором. У них свое восприятие цвета и фактуры: могут бросить вещь, не примерив ее, если не понравится цвет, ткань или звук, который издает липучка. Есть и нюансы, связанные с памятью: такие люди могут что-то забыть или чего-то не знать.
Какие решения ты в итоге предложила?
Как и всегда, проблемы выявляла на практике. Просила мальчика-модель самостоятельно переодеваться и снимала на видео, как он снимает свои джинсы и надевает наши: изучала его динамику, движения, смотрела, где что мешает. Так в одежде из коллаборации, к примеру, появился специальный крючок, куда можно прикрепить карточку с контактной информацией на случай, если человек потеряется. Также предусмотрели разные виды карманов: один узкий и расположенный близко к телу, другой — широкий, чтобы можно было не глядя кинуть телефон и не промахнуться.
Есть в твоем портфолио и другой инклюзивный проект. Как вышло, что ты стала работать с продакшеном AAMU? Первый совместный дроп вышел несколько месяцев назад, а сейчас вы уже тизерите что-то еще.
Это тоже коллаборация в рамках НИИ. AAMU сами вышли на нас. Проект понравился мне визуально, а с его основательницами мы сразу поймали одну волну. Они показали мудборд и предложили концепцию съемки, поддерживающей темы естественности, восприятия женской фигуры и ее особенностей вроде складок на теле и каких-то несовершенств. Для меня этот проект — воплощение нежности, женственности, трогательности и незащищенности, что-то очень девчачье.
Про что будет второй дроп?
Мы продолжим развивать исходную тему и поиграем с материалами — будем экспериментировать и смотреть, как трансформируются изделия, если, например, взять за основу кожу более смуглого оттенка или подчеркнуть особенности вроде тату или шрамов. Хочется преподнести их красиво.
Где можно купить вещи what_about_us?
На сайте бренда, в онлайн-маркете Lio и офлайн-точках: в концепт-сторах «UNDO CONCEPT» в «Европейском» и «Vegas Крокус Сити», а также питерском магазине SUBBOTA.
Сейчас коллаборации между брендами — очень трендовая история. Как думаешь, почему сформировалась такая тенденция? Какова ценность коллекций, в которых смешиваются коды?
Пожалуй, крупные марки делают это, чтобы показать, что они дружны и не конкурируют. Когда же успешный бренд коллабится с менее известным, речь идет о взаимовыгодном сотрудничестве. Первый, как мне кажется, пытается почерпнуть свежие идеи: берет на заметку новое прочтение и перефразирует самого себя, ведь чем дольше марка существует и делает привычные вещи, тем скучнее становится. Молодая кровь же благодаря такому сотрудничеству повышает свою медийность.
Насколько новые обстоятельства повлияли на what_about_us и российских дизайнеров в целом? Твой бренд сильно зависит от импортных поставок?
Сейчас многие говорят, что наступила эпоха российских дизайнеров. С одной стороны, мы рады, что нам стали уделять больше внимания, но с другой — материалы, фурнитура и все производственные ценники не перестают расти, так что приходится закупаться впрок. При этом я не вижу большой проблемы в том, что импортные материалы вдруг станут недоступными: мнение, что в России нельзя найти качественные ткани, ошибочно. У нас все есть, просто нужно хорошо поискать.
Если с материалами все нормально, то какие трудности в действительности возникают у российского дизайнера?
Лень. У меня нет других объяснений. Сейчас все доступно: как минимум у каждого есть телефон с доступом в интернет, где можно найти всю нужную информацию и услуги.
Мои изделия существуют благодаря огромному количеству людей, чьи профессии не связаны с дизайном одежды — например, сотруднику копировального центра, печатающему лекала в два часа ночи.
Как обстоят дела с крутыми брендами в регионах?
За пределами Москвы полно хороших марок, и, что немаловажно, есть аудитория, которая хочет покупать вещи российских дизайнеров.
Кого из коллег-дизайнеров считаешь классными?
Люблю «Кружок» и бренд Nashe Тимура Каткова и Оли Челяповой, Omerta, BatNorton, SHU, Arthur Roark, Novaya. Из маститых — Дашу Гаузер, Tegin, Grunge John Orchestra Explosion. Из тех, кто работает с переработкой, — Dog rose, SHURA Semenova, Vina Upсycle и 99recycle. Еще хочу отметить диджитал-художников: Дмитрия Кавку, Аристарха Чернышева, Андрея Бергера, Juseppe Qebab, Анну Kreamonz и Ильяса Даракчиева.
А вообще, есть много наикрутейших ребята, которые творят невероятные вещи, но из-за недостатка упорства или банального отсутствия бюджета и поддержки остаются ноунеймами. Их не найти по поисковому запросу, в их аккаунтах нет и сотни подписчиков, но за их дизайнами стоят целые миры и невероятные идеи.
Если бы ты могла сделать амбассадором своего бренда звезду любого масштаба, кто бы это был?
Леди Гага. Ее творчество очень многое мне дало.
Как считаешь, в ближайшие годы в российской фэшн-индустрии произойдут глобальные изменения?
Думаю, да, и они будут положительными. Возможно, сейчас на русских дизайнеров обратят внимание, уйдет скептическое и местами брезгливое отношение, и мы сможем завоевать доверие аудитории.
По-твоему, в России может появится дизайнер уровня, например, Александра Маккуина?
Таких больше не будет, но не потому, что у нас нет талантов аналогичного уровня. Мир изменился, и сейчас технологии совершенно другие. Может, Маккуин не был бы таким Маккуином, если бы жил в другом социальном контексте: раньше работа дизайнеров была покрыта завесой тайны. Быть может, в наши дни у Маккуина был бы тикток, и мы могли бы видеть, что он ест на завтрак. Тогда его гений уже не казался бы таким загадочным и недоступным. Современные дизайнеры работают в другом цифровом пространстве: мы не изобретаем велосипед, но занимаемся переформулированием, переобдумыванием, пересозданием.
Можешь дать совет тем, кто хочет связать жизнь с модой и только начинает свой путь? Что им стоит сделать?
Из практичного — учиться рисовать и шить, получить базовые конструкторские навыки, но важнее — работать над своей насмотренностью. Это мышца, которую нужно качать. Просмотр показов мод и изучение того, что уже было создано, не помогут. Если хочешь быть дизайнером одежды, обращай внимание на то, что окружает тебя, общайся с разными людьми. Можно изучать кинематограф, искусство, художников, даже сферы, не связанные с дизайном — биологию, химию, физику. Найти вдохновение можно в самых неожиданных местах.
Какие планы? Работаешь ли сейчас над чем-то?
Очень хочу свое пространство, сейчас занимаюсь его визуализацией. Это будет большой ангар, где сосредоточится все, что связано с моей деятельностью — в частности, пусть небольшое, но свое производство.
