Марк, с чего все начиналось?
Я не из музыкальной семьи, сам из чистого любопытства пошел в музыкальную школу учиться играть на гитаре. Мною вообще всю жизнь движет только любопытство. Я знал какие-то дворовые аккорды и ожидал, что вот сейчас как-то сам собой появится профессиональный уровень игры, а задания преподавателей можно и не выполнять. Конечно, так не получилось. Но в то же самое время я увлекался брейкдансом и граффити, разрисовывал стены в нашем маленьком городе Невинномысске. Там уличная культура совсем не была развита, мы в этом плане завидовали Краснодару и Ростову, где были скейт-парки и прочие тусовочные места. А в Невинномысске занятия граффити расценивались как вандализм. И вообще, это город химиков, у нас большое производство, а на нем — перспективы работы для молодых людей. «Вот, о чем думать надо…» — так нам говорили.
Следующим шагом было выступление в одном из больших ставропольских клубов на студенческой вечеринке. В этот момент на площадке находился владелец клуба. Он заинтересовался, стал спрашивать, что я вообще умею. В итоге предложил мне сыграть три вечера: «Справишься — возьмем». В моем родном клубе в Невинномысске мне сказали: или я сижу и не рыпаюсь, или теряю работу. Я пошел ва-банк и застрял в Ставрополе на год. Как раз в это время у нас открывалось «Радио Рекорд». Я сыграл на его презентации и фактически стал одним из резидентов радиостанции. А затем меня стали приглашать в самые разные города, где работало «Радио Рекорд».
Когда уже набралась критическая масса медийности (возможно, после «Казантипа»), я почувствовал себя настоящей звездой. К этому моменту в Ставрополе я был музыкальным директором клуба. Его владелец решил открыть заведение Москве, на Мясницкой. Может быть, помните особняк, где когда-то был легендарный клуб «13». Вот его решили возродить под другим названием. Рассказали мне о грандиозных планах и предложили остаться там работать. Конечно, я согласился. Мы целой ставропольской компанией переехали в Москву, сняли квартиру. А дела пошли совсем не так, как планировалось. К тому же в Москве надо было работать гораздо больше. В итоге друзья уехали. Я остался один, еще и без работы. Меня не брали даже в самые стремные караоке.И как ты зарабатывал на жизнь?
Меня устроили на работу в торговый центр менеджером. Зарплата была несерьезная, тысяч тридцать. Я там с ума сходил, это было совсем не мое. Мне эта работа до сих пор снится — просыпаюсь в холодном поту. Руку помощи мне протянул Евгений Машков, сейчас его знают как идеолога System 108. Тогда он только создавал свою команду, и я с радостью откликнулся на его предложение. Ради возможности выйти на сцену перед публикой на час-полтора я готов был делать все: и артистов возить, и сцену монтировать, да что угодно. Три года я впитывал в себя все тонкости этой индустрии. Сам не заметил, как стали получаться очень серьезные вещи. Вышли два моих трека в Германии, на том же виниловом лейбле Resopall Schallware, где выпускается Oliver Koletzki. И в итоге я пришел к мысли о собственной звукозаписывающей студии и лейбле. О вечеринках тогда речи не было. Я мечтал о пуле артистов, которых буду записывать и выпускать. Для лейбла перебрал много разных названий. Было много смешных.
По-моему, все названия лейблов смешные.
Ну вот и у нас сначала была идея — Puzzle. Типа как «пазл из людей». Звучало глупо. Потом пришла в голову «аппликация». И из этого уже родилось название Applique. Мы с моим другом-дизайнером вырезали логотип из черной бумаги, наклеили на белую и сфотографировали. Так началась история наших релизов. При этом один из моих друзей занимался барами и предложил сделать презентацию нашего лейбла в Squat ¾ в рамках серии мероприятий «Все свои». К нам подключился Никита Егоров-Кириллов, создатель Popoff Kitchen. Вечеринка получилась суперуспешной, к нам пришли около 800 человек. Резонанс был очень большой, и мы решили сделать там же вторую вечеринку. Чтобы вы понимали, наша смета была 20 тысяч рублей. И вечеринка прошла средненько. Наступил кризис. Наши отношения с System 108 начали портиться, так как я стал уделять больше времени своей музыке и своему лейблу. Повисла пауза в полгода. Я сконцентрировался на лейбле, мы даже подписали музыкантов из Франции, но занимались только дистрибуцией.То есть тебе снова все нужно было изобретать с нуля.
Да. И я решил встретиться с Русланом Таркинским, арт-директором клуба «Газгольдер». Это человек, который отвечает за контакты с промогруппами и за все танцевальные вечеринки в «Газгольдере». Он попросил: «Покажи, что у тебя есть». А я говорю: «Просто дайте мне дату, я сделаю то, что считаю нужным. Если у меня не получится, я больше к вашему клубу на 100 метров не подойду».
Что за музыку ты им предлагал?
В тот момент это был классический американский хаус в сочетании с диско и электро. Руслан дал мне дату (19 января), не самую простую. Но у нас все получилось. Пришло 850 человек.
Как вы продвигали эту вечеринку?
У меня остались контакты с ребятами, с которыми мы раскручивали вечеринки System 108. Мы работали с соцсетями, клеили афиши, я писал всем, кого знал. Выжал из себя все, что впитывал эти три или четыре года в Москве. Мне сразу дали следующую дату. Я хорошо помню фразу, которую мне сказал Руслан: «Марк, только не разменивайся. Занимайся тем, что у тебя получается».
В чем была уникальность твоего предложения?
Мы поняли это как раз на втором мероприятии в «Газгольдере». Там было волшебство. На первую вечеринку пришла девушка из моего города, очень близкий человек, можно сказать, родственница. К ней подошел познакомиться парень. На следующий день она мне звонит и говорит: «Тебе нужно встретиться с одним человеком. Он занимается светом». Я спрашиваю: «Зачем? У нас есть подрядчики по свету». Но она убедила меня в том, что речь пойдет о чем-то особенном. Я приехал на встречу в офис дизайн-компании, которая тогда только вставала на ноги. Это Knife Studio, работающая с лучшими режиссерами, участвующая в «Круге света». В тот момент они занимались мэппингом, делали проекции на Большой театр, работали на Красной площади. И вот встретил нас этот парень — Кирилл Козин. Я понимал, что он, с одной стороны, хотел пообщаться с девушкой, но с другой — видит во мне будущего партнера. Он стал показывать мне работы его студии — именно такого нам и не хватало. Я тогда уже понимал, что под брендом Applique должны быть не только музыканты, но вообще творческие люди. Чтобы все создавали большую картину, но каждый не терял бы свой цвет.
Как это выглядело?
В чем он состоял?
Знаете, когда создавал концепцию своего лейбла, я сел и задумался: что в моей жизни было самое яркое, от чего были самые сильные впечатления? От первой машины? От крутого телефона? От поездок? Нет, это все фигня. Я вспомнил, как в детстве мы все ходили друг к другу на дни рождения. Наш двор был не такой большой, всего десять семей. Нас красиво одевали, устраивали застолье, кормили тортом, а потом отводили в парк аттракционов. Самое яркое впечатление в моей жизни — это детские праздники. Каждый из них был событием. Applique — это детский праздник. У нас масштабные инсталляции, но люди могут прийти одетыми по-домашнему и оторваться, как в детстве.
Что стало для тебя вершиной этой истории?
Наверное, то, что я почувствовал себя реализованным как музыкант. Когда начались вечеринки в «Газгольдере», я познакомился с Леваном Левандовским с лейбла «Газгольдер», и у нас появились совместные музыкальные идеи. Мы начали что-то делать, выступать. Я стал смотреть, как ребята работают, и мое представление о студийной работе изменилось. Мне казалось, что я в музыке классно шарю и что хип-хоп — это несложно: взял минусок, прочитал. Но мне фактически пришлось заново учиться писать музыку. На карантине мы сделали группу Biggy Bongs. Без какого-либо коммерческого умысла, просто по приколу. Большого успеха у нее не было, но в ней оказалось все, что я люблю: гротеск, юмор, сочетание стилей. Если раньше треки, которые я собирал, можно было назвать электронными, то Biggy Bongs были ближе к хип-хопу и трип-хопу. Этот проект заставил меня погрузиться в сочинение музыки еще глубже.
Ты стал рэпером?
К микрофону я подошел год назад. Буквально не знал, что с ним делать. Леван сел рядом и сказал: «Не парься, делай то, что считаешь нужным». И со временем стал появляться сольный материал. Я не стал придумывать никаких псевдонимов. Есть 12 песен, записанных под именем Mark.
И снова все сначала?
Да, и мне это очень нравится! Сначала я выпустил два трека с речитативом. Моя электронная аудитория не воспринимала меня в качестве хип-хоп-исполнителя, а хип-хоп-аудитория просто не знала. Поэтому охваты были не такие большие, как хотелось бы. И вот меня взяли в плейлист VK с русским хип-хопом. Я такой: «Вау!»
Мне кажется, это получилось потому, что границы в музыке уже почти исчезли. Парня, который боялся ставить хип-хоп на электронных вечеринках, «берут в рэперы».
Фактически весь наш долгий разговор с вами о том, что все можно смешивать и все будет классно. Вещи, которые конфликтовали по звучанию, встают рядом, и это никого не коробит. Я боялся, что меня перестанут воспринимать как электронного андеграундного музыканта. Но получаю только респект. Потому что я не стесняюсь и использую все возможности, чтобы себя продвигать. Они сейчас доступны каждому. Главное, чтобы было любопытство и желание. Чтобы горели глаза.
Что дальше?
Каждый месяц будет выходить по синглу под именем «Марк», а дальше — альбом. Вечеринки — тоже ежемесячно. Они расписаны до сентября. Надеюсь, будут концерты в поддержку моего материала, и, может быть, доедем до больших фестивалей. Я не хочу называть свой лейбл «бизнесом». Это душевная история. Но мой лейбл начинает меня кормить. Это как ребенок, которого ты вырастил, а он закончил институт и стал бизнесменом.
