В детстве Норма Джин (Лили Фишер) чуть не захлебнулась в кипятке, пока ее топила в ванной умалишенная мамаша (Джулианна Николсон). Это был единственный эпизод, закончившийся относительным хеппи-эндом на пути великого страдания голливудской мученицы Мэрилин Монро (Ана де Армас). Ласкового домашнего питомца для всех окружавших ее мужчин-@#$аков и кинозвезды с громадного билборда «Зуда седьмого года» высотой в семь этажей для всех остальных.
Растерянная де Армас вроде бы играет ранимую Норму Джин, но, следуя концепции Доминика, разом воплощает всех девушек, кого хотя бы раз обижали, избивали или насиловали. Хрупкие кубинские плечи актрисы выдерживают такой груз ответственности с трудом — путешествуя по разнообразным временным отрезкам (то в монохроме, то в цвете, обязательно с изменчивым соотношением сторон кадра), она только и делает, что плачет. Согласно фильму, хорошего для такой обреченной судьбы предначертано немного: плюшевый мишка (и то если бы мог, наверное, тоже сделал Мэрилин гадость), ménage à trois с такими же «сломанными» (своими родителями) парнями и интеллектуальный разговор о «Трех сестрах» с Артуром Миллером (Эдриен Броуди).
Единственное эффективное средство воздействия «Блондинки» — то душераздирающее ощущение, которое испытываешь, видя как бьется в истерике униженная и оскорбленная девушка. И если в реальности можно что-то предпринять, то Норме — никак не помочь (и это режиссер ставит в вину всем зрителям). Однажды Доминик посмотрел выдающийся клип Teardrop группы Massive Attack и спустя годы решил сделать из него социальную рекламу против абортов, потому в одной из сцен Монро беседует с эмбрионом, который также обвиняет героиню во всех смертных грехах.
Родовая трещина на стене в том самом месте, где висит фотография отца. Инопланетная тарелка пробивает Белый дом (транслируется на гостиничном телевизоре), сопровождая оргазм Кеннеди. Неоднократно продублированный образ с младенцем, спрятанным в бельевой ящик (позорно для 180 минут хронометража). Смятая простыня, трансформирующаяся в Ниагарский водопад. Окрашенная кровью красная роза на платье. Доминик предпочитает самые очевидные и лобовые решения. Если человека на вершину способны возвести только страсти, то что в «Блондинке»? Волосатые руки студийных функционеров? Когда в своей фантазии ты дистанцируешься от реальной биографии Монро, странно полагаться на реконструкцию самых известных винтажных открыток с актрисой, есть в этом какая-то подлая неправда.
«За пивом!» (The Greatest Beer Run Ever)
1967 год. Пик Вьетнамской войны. Отслуживший во флоте лоботряс Джон «Чики» Донохью (Зак Эфрон) не поддерживает популярных среди хиппи упаднических настроений. В свободное (ото сна и посиделок в баре) время он безуспешно пытается «вразумить» свою младшую сестру-активистку Кристину (Руби Эшборн Серкис). Чтобы не сидеть на месте (и показаться лучше, чем он есть) Чики решается (не сразу) воплотить идею местного бармена Полковника (Билл Мюррей), отправившись во Вьетнам, чтобы угостив там соседских парней пивом.
Питер Фаррелли продолжает равняться на Фрэнка Капру (и слава богу!). Также как и «Зеленая книга», «За пивом!» — простое старомодное, а главное — небезразличное кино о самом главном. Его подкупающая человечность — от народа. Это впечатляющая своей неправдоподобной придурковатостью (Пиво! На фронт!) реальная история: фотографию поседевшего Чики в обнимку с приятелями, которых он когда-то навестил в своей поездке, обязательно покажут в титрах — аккурат к тому моменту, когда сдержать комок в горле станет практически невозможно. «Так и проспишь всю жизнь», — Донохью открывает глаза после беспокойного сна в окопе и убеждается в том, что парни здесь гибнут взаправду и, в общем-то, ни за что.
«Пиво и во Вьетнаме есть». Пацифистских фильмов тоже достаточно, но Фаррелли обещает нечто большее. Крест, носки и 30 долларов, которые Чики также берет с собой, чтобы раздать друзьям по настоянию их родных. Скрытое за пышными усами лицо Зака Эфрона, которое покидает легковерность и наполняет тяжесть. Комизм на грани жизни и смерти — Донохью сначала радушно принимают за агента ЦРУ и возят по закрытым для гражданских территориям, а после пытаются поймать (по той же причине). Неудивительно, что пока в мировом прокате милитаристская порнография («Топ Ган: Мэверик») осваивает полтора миллиарда долларов, американские критики раздают Фаррелли оплеухи за его пацифистскую сердечность и прописные истины. Чики обнимет сестру лишь зимой. Тогда же, когда улицы заметет снегом, при выборе уютного фильма поздним вечером, чтобы согреться, «За пивом!» наверняка обойдет «Топ Ган» в своей главной схватке.
Наркозависимая Райли (Одесса Адлон) барахтается в трясине программы 12 шагов, ежевечерне ссорясь с удушающе заботливым старшим братом Мэттом (Брэндон Флинн) на тему возможного срыва. После очередной семейной склоки девушка ищет тепла в объятиях своего бойфренда Тревора (Дрю Старки) — в качестве романтического жеста тот предлагает по-быстрому разбогатеть, выкрав сейф некоего миллиардера (Горан Вишнич) с территории склада. Вместо сундука с золотом парочку ждет шкатулка Лемаршана — древняя металлическая головоломка с сюрпризом — выпрыгивающим (при любых манипуляциях) лезвием. Покрутив артефакт в руках, Райли вызывает в наш мир сенобитов — адских демонов-первертов, готовых убраться восвояси только при условии щедрой на человеческую плоть жатвы.
Соответствуя пуританской «осознанности» 2020-х, ребут «Восставшего из ада» асексуален. Зловонная мясная лавка им. Клайва Баркера (отца франшизы) силами стриминг-реновации преобразилась в выспренное хипстерское кафе с легким БДСМ-уклоном. Как бы демоны из фильма 1987 года не напоминали разодетых в кожаные аксессуары обитателей местной Кунсткамеры (впечатленных прозой Маркиза де Сада), в сальном взгляде каждого из этих инфернальных существ читалась искренняя потребность в пыточных удовольствиях. Новые сенобиты — неторопливые печальные фрики, сошедшие из готических сказок Гильермо дель Торо. Андрогинный Пинхед (Джейми Клейтон) — ходячая подушка для булавок, предпочитающая читать нотации. Запределье — слабо освещенные казематы, показанные зрителю украдкой. Никакого тягостного делирия оригинала.
Творческая команда удачного архитектурного хоррора «Дом на другой стороне» (дуэт сценаристов и режиссер Брукнер) так увлечена геометрией шкатулки, что безразлично отдает на заклание очередного приятеля Райли, лишь бы поскорее снова собрать ее в кадре. «Восставший из ада» 2022 года — ленивый слэшер с богатой мифологией («лор» по миру франшизы умещается в тетрадку, которую читает Райли). Бурлящая в раковине кровь. Мертвецки бледные двойники по ту сторону зеркальных отражений. Типовые скримеры: один из сенобитов мерещится героине во время секса. Безрассудная молодежь бегает по загородному особняку и самоустраняется, нелепо натыкаясь на лезвие головоломки. CGI-цепи, по традиции сковывающие жертву перед аудиенцией с очередной нежитью, не звенят и не ранят. Так и фильм — подделка.
«Тела, тела, тела» (Bodies Bodies Bodies)
Недавно изгнанная из круга друзей Софи (Амандла Стенберг) все равно спешит на загородную вечеринку в сопровождении своей новой простоватой подружки Би (Мария Бакалова). Немногочисленные инфлюенсеры и прочие богатенькие бездельники гостям, кажется, рады, но не слишком искренне. Непогода загоняет компанию в уютный родительский особняк бездельника Дэвида (Пит Дэвидсон). Чтобы не просто напиваться, начинается игра в «Тела, тела, тела»: правила идентичны «Мафии», только когда в игре наступает ночь — в доме гасят свет, а убитый должен остаться лежать на полу, пока его не найдут. После первого кона, Дэвида действительно находят с перерезанным горлом.
Студия А24 — колосс на глиняных ногах, но имидж-вывеска пристанища «самого нового Голливуда» творит чудеса, и даже безнадежный (не)ироничный жанровый неликвид становится предметом культа, разбираясь в социальных сетях на мемы. «Тела» — колкий черный анекдот о зумерах, написанный/снятый ощутимо взрослыми людьми. Чуть-чуть свысока, с прямым упоминанием нигилизма, «Доктора Живаго», «Гедды Габлер» Генрика Ибсена и сериала «C.S.I.» — связанная с ним шутка повторяется едва ли не каждый раз, когда кто-то из героев падает замертво. Треп вместо тревожной инструментальной музыки. Сумрачная суета с телефонными фонариками (вверх-вниз по этажам особняка), имитирующая активное действие. Слэшер, в общем-то, остался тем же (за вычетом читаемого финального твиста), разве что вчерашние подростки, эмоционально вычищенные приемом антидепрессантов, особенно склонны к истерике и болтовне — в любой непонятной ситуации говори о своих чувствах. Эйблизм. Медитации. Гороскопы. «Тела» — забавная и злободневная (пусть и утомительная даже для своих полутора часов) малая проза, только его авторы почему-то думают, что написали нечто сравнимое с пьесами Мэмета.
«Самая везучая девушка» (Luckiest Girl Alive)
Хваткая журналистка Ани (Мила Кунис) годами добивалась статуса привилегированной выскочки. Успешная секс-колумнистка в женском глянце. Покорная невеста для самовлюбленного «золотого мальчика» Люка (Финн Уиттрок). Незадолго до свадьбы инди-документалист (Далмар Абузейд) обращается к Ани с просьбой дать интервью для фильма, посвященного школьному шутингу 15-летней давности — другой выживший очевидец, парализованный политик Дин Бартон (Алекс Бароне), утверждает, что она была причастна к случившемуся.
Героиня или соучастница? Ответ очевиден. Ани — хищная жертва, способная и к черту послать, и цинично обставить. Очередная невменяемая экранизация мелодраматического бестселлера от Netflix. Из хаотичного набора несочетаемых (по тональности) эпизодов складывается неказистый портрет якобы безупречной женщины, отмеченной травмой. Две нещадные манипуляции — «Колумбайн» и изнасилование. Комические эскапады: например, Ани жадно расправляется с парой кусков пиццы тайком от мужа. Ошибочный брак с абьюзером. Выводы просветленного дамского чтива о принятии себя.
Кровожадные посттравматические галлюцинации (в которых Ани — убийца) в комбинации со страницами саркастичного закадрового метатекста (сколько можно!) дают неловкие ассоциации с «Американским психопатом», в фейк-сиквеле которого также играла Мила Кунис. Избавиться от гадкого ощущения, что авторы фильма морально оправдывают убийство жестоких богатеньких детишек (и это в сеттинге школьного шутинга!) — невозможно. Жертва — роль, которую нужно носить с достоинством. Все проблемы можно решить, написав эссе. Осадок от этого недоразумения, выпущенного под видом «романа о воскрешении» (на титрах распускается роза), нужно лечить чем-то тематически синонимичным и безукоризненно светлым — например, «Вокс люксом».
«Ничто не сравнится» (Nothing Compares)
Тихая, застенчивая речь на любом телевизионном интервью и дышащая пламенем ярость на сцене: «Ничто не сравнится» — лаконичный портрет биполярности Шинейд О’Коннор. Можно разве что интуитивно почувствовать, о каких эпизодах своей сознательной творческой жизни певица действительно сожалеет. Обращаясь к прошлому, ее закадровый голос, спокойный и взрослый, словно обдумывает каждое слово, подводя невидимую черту на отметке в полвека. Ей, впрочем, и не нужно быть в кадре (что редко бывает): имидж Шинейд — бритая голова, характерный сложный ирландский акцент, «трушность», слегка пацанский стиль — это все она без прикрас (по крайней мере, на тот момент), такая, какая есть.
«Ничто не сравнится» — медитативный сеанс связи для всех фанатов. Для остальных — обыкновенный документальный телевизионный байопик, равный среди себе прочих. Музыка — терапия. Детство — травма. Уничтожить свою славу бывает болезненно, даже если ты ее никогда не желала. Архивные записи с подпольных концертов переходят в эфиры со стадионов, но в девушке на сцене все остается практически неизменным. История головокружительного успеха и последующего скандала (разрушительного конфликта с католической церковью) сопряжена с темой опустошающей боли: прошлого, настоящего, будущего. Учитывая, что написанная Принсем Nothing Compares 2 U так и не звучит в фильме (хоть он и назван в честь песни), недосказанности все равно остается больше, чем исповедальных слов. Как и при любом другом полудоверительном разговоре.
