Вольное переосмысление уже вышедшего
Инспектор Неманс даже не старается что-то расследовать: он хмурит брови, взирает на очередную жертву взглядом человека трудной судьбы, тяжело вздыхает. Метод опытного следователя прост: усмирить более молодых и неопытных коллег, применить силу когда нужно, а главное, в правильный момент вспомнить, что в записной книжке есть телефонный номер знакомого опытного специалиста в кельтских рунах и гаитянских монашеских письменах ХII века, который может сказать, что за послание на теле убитого оставил маньяк. Преступление для него — примитивный ребус, а подвижную работу выполнит с большим успехом напарница Камилла. В кадре Неманс просто вытесняет окружающих своей харизмой постаревшего героя фильмов-нуар, своим непререкаемым опытом и авторитетом, с которым сравнится разве что собрание сочинений Дэна Брауна. Жан-Кристоф Гранже, естественно, написал «Багровые реки» задолго до появления звезды конспирологического детектива, но они друг друга определенно стоят. Роберт Лэнгдон осматривал вырезанные на коже символы в масштабе международных расследований, Неманс же вынужден возиться в провинциальной глуши, посреди незаконных селений мигрантов, закрытых монастырей и прочих забытых цивилизацией мест, где можно без особого труда оказаться под ударом от тех, кого, собственно, и пытается найти представитель правопорядка.
К концу первой главы второго сезона «Багровых рек» становится очевидно, что Гранже со своими соавторами исписался. Заметно это было еще на первых порах, когда год назад Неманс только оказался на телевизионных экранах, но признавать этого не хотелось. Слишком много совпадений: после релиза писатель основывался на сюжете одной из серий в своем новом романе, остальные истории с большим допущением, но казались самодостаточными, новый формат повествования вынуждал адаптироваться. После продления проекта на восемь новых серий Гранже не придумал ничего лучшего, как вольно переосмыслить уже вышедшее. Если до того некоторые из убийств носили не оккультный характер, то Неманс кряду вынужден разгадывать три однообразных преступления на ритуальной почве. Каждой из завязок первого сезона можно найти свой аналог во втором. Возделывающая виноградные лозы секта — закрытое пристанище беженцев. Школа для беспризорников — женская вип-клиника красоты. Широты, где последовательно кромсают священнослужителей, — аббатство, в котором делали то же самое. Новые «Багровые реки» запечатлевают кризис Гранже в своем зените, когда повторяются даже обстоятельства дел, но автор этого замечать отчаянно не хочет, вплоть до финала он не выводит на первый план то, что ранее скрепляло между собой все новеллы, — общую драму Камиллы. Сериал в большей степени стал процедуралом, чем большой криминальной европейской драмой, которой старался прикидываться до того. Последний аккорд посвящен Камилле и ее проблемной истории с сыном, но мотив перверсивного буржуазного клана также уже использовался Гранже, разве что тогда в благородном семействе происходила неурядица на охоте.
Даже там, где писатель старается не повторяться, обстоятельства, характеры подозреваемых, способность Гранже описать быт так, чтобы он совсем был лишен какой-либо индивидуальности, вызывает чувство дежавю: вроде и стены уже появлялись, и на человеческой плоти в «Багровых реках» послания уже оставляли. Впрочем, нельзя исключать, что Жан-Кристоф до такой степени устал от Неманса, что все происходящее во втором сезоне напрямую продиктовано природой титульного персонажа. Такое же монументально-серое и неизменное, вечное, как тот самый детектив в летах, которого все столь сильно боятся и уважают одновременно. Но даже для такого концептуального и громогласного провала нужна смелость. В письме Гранже — лишь усталость и тягостное осознание того факта, что в вечернем слоте, когда у телевизора оказывается публика постарше, злоключения Неманса неизменно найдут отклик за ужином. Канал продлит «Багровые реки» на третий сезон, и тогда придется придумывать новых сектантов. Такова вечная проблема авторов конспирологических детективов, таков их путь.
