Кто-нибудь видел мою девчонку?

С точки зрения жанра это не байопик, о чем назидательно напоминали продюсеры фильма и режиссер Ангелина Никонова. То есть все имена изменены, второстепенные персонажи, вроде друзей Сергея Добровольского (аватар Добротворского в фильме), в которых легко угадываются знаменитые кинокритики Михаил Трофименков и Любовь Аркус, расщеплены, названия газет и журналов вымараны — осталась лишь голая пустынная реальность, в которой существуют герои. Впрочем, учитывая, что эта часть фильма представляет собой ретроспективный взгляд главной героини, Киры, в свое прошлое, это можно объяснить особенностью ее памяти (или страховкой от исков). Нет, фильм стремится в сентиментальное пространство мелодрамы, а значит, по определению ставит цель выжать из зрителей как можно больше сочувствия. И решительно с этим не справляется. И проблема, как видится, в не слишком удачном использовании приемов.

Картина разделена на два временных пласта — в настоящем уже зрелая Кира в исполнении Виктории Исаковой страдает в Париже от приступов ностальгии по ушедшей любви и чувства вины и не слишком успешно «сублимирует» их в отношения с молодым любовником, которого тоже зовут Сергей, а в ретроспекциях обращается к этапным событиям молодости — знакомству с Добровольским, ранним счастливым моментам брака, угасанию чувства, выкидышам, уходу к другому и смерти Добровольского от передозировки.

Этот прием, подсказанный книгой, весьма распространен и при правильной расстановке акцентов и нетривиальности может быть крайне эффективным. Достаточно вспомнить каноничную «Энни Холл», атмосферные «Воспоминания неудачника» или более экспериментальное (в отношении монтажа и работы со звуком) «Искупление» (последнее, к слову, также является экранизацией). Однако в «Кто-нибудь видел мою девчонку?» мостиком между прошлым и настоящим служит закадровый голос. Исключительно. Незаслуженно печально известный, он, однако, требует тонкого и продуманного использования.

В «Девчонке…» его применяют, пожалуй,  чрезмерно и крайне неделикатно. Не только для сшивания времен в сознании героини, но и для проговаривания мотивации, действий и подчас их значения. Например, то, что щенок, которого приносит Кира, становится символом их с Добровольским надежды на новое начало, проговаривается, а не показывается. По этой же причине фильму недостает напряжения в кульминационных точках. Это особенно сложно объяснить в сцене расставания Киры и Сергея, в которой герои не произносят ни одной реплики, здесь их ощущения и чувства «озвучены» извне.

А вот чего сценарию «Девчонки…» не хватает, так это так называемых сцен подготовки, которые плавно подводят зрителя к поворотным пунктам. Оттого некоторые сцены выглядят странно и нелогично, а конфликты рождаются из ниоткуда. Заткнуть эти дыры снова пытается закадровый голос (безуспешно). Вдобавок это еще и сбивает повествовательный ритм фильма, который превращается в неровно синкопированную мешанину.

В чем с создателями фильма действительно сложно не согласиться, так это в том, что трагическая история любви и расставания «прототипов» Карины и Сергея действительно очень мощная и могла бы послужить отличным материалом для экранизации. Тем более обидно, что этого не случилось — сами герои остановились в нерешительности между своими прототипами и персонажами, сценарий не смог преодолеть элементарного перевода на язык кино, а итог — хорошая, но плохо рассказанная история о любви и сожалении.