Смерть героя Александра Скарсгарда открыла поле для маневров, чтобы покопаться в прошлом. Соответственно, возникла необходимость в появлении его матери — на арену выходит Мэрил Стрип, сериальные появления которой можно пересчитать по пальцам одной руки. Властная, неоднозначная, трогательная Мэри-Луиз сразу же меняет погоду сериала. Она неудобный, загадочный антагонист. В остальном продолжение сериала претерпевает обычные трудности второго сезона шоу, которое в нем, на первый взгляд, не слишком нуждалось. Главное –Николь Кидман противостоит Мэрил Стрип в юридическом праве на детей. Параллельные линии – муж Ренаты Клайн (Лора Дерн) Говард (Джеффри Нордлинг) обанкротился на карточных долгах, у Бонни (Зои Кравиц), как выяснилось, имел место травматический опыт общения с матерью в детстве, Эд (Адам Скотт), муж Мадлен (Риз Уизерспун), тяжело переживает ее измену и пытается понять, как начать жить заново.
На смену Жану-Марку Валле пришла британка Андреа Арнольд (снимавшая «Грозой перевал» и «Американскую милашку»), и, что самое страшное для режиссера, авторского кино, сериал практически не изменился. Все его нововведения исключительно драматургического толка. Ушли раздражающие интервью, стало меньше детей в кадре (а это печалит, потому что дети играют просто волшебно), героини между собой почти не ссорятся, но и не собираются в кофейне, каждая из них крепко припечатана к грузу своих проблем.
Арнольд в «Большой маленькой лжи» не видно неслучайно, в сериале лишь за редкими мизансценами можно обнаружить ее почерк. HBO на стадии монтажа отобрали у нее проект и перепоручили его автору первого сезона Жан-Марку-Валле, чтобы он привел снятый материал к тому визуальному воплощению, которое, по мнению продюсеров всех и заставило полюбить первый сезон «Большой маленькой лжи».
Нельзя при этом сказать, что сериал стал хуже. В нем немного сместились акценты: с несколько дешевой интриги с убийством Перри из ночных крайм-процедуралов на внутренних демонов ведущих женщин сериала — в первую очередь Стрип и Кидман. Продюсеры, правда, поддались дурновкусию Валле и, чтобы тема «вины» была очерчена наверняка, в начале каждой из семи серий раскидали навязчивую вставку со сценой убийства. И это не единственная чрезмерность, неосмотрительно раскачивающая довольно эмоционально хрупкую конструкцию «Большой маленькой лжи».
Бонни обвинительным тоном перечисляет свои травмы, прислонившись к прикованной к постели матери. Обнаруживается, что Перри был монстром не просто так. В далеком детстве мать обвинила его в произошедшей аварии. Все эти подпункты перманентно вытесняют важное, уязвимое. Слезы Селесты при взгляде на фото ее мужа на iPad, скованные произошедшим улыбки ее прекрасных сыновей, переживания Джейн (Шейлин Вудли), связанные с тем, что ей сложно представить физический контакт с мужчиной. Кстати, психическое здоровье последней – пример очень хорошей новой побочной сюжетной линии.
Несмотря на то, что может показаться, будто интриги во втором сезоне «Большой маленькой лжи» нет, это не так. Она есть. Просто стала глубже, и, ура, сложнее для интерпретации — кто из героинь имеет больше сумасшествия в своем прошлом, а потому больше страдает в настоящем. Хотя и она в некоторой степени не доведена до конца. Прошлое Ренаты Клайн, Мадлен Маккензи и Джейн Чапман (до известного эпизода) остается известным настолько же, насколько и два года назад. А поскольку виновна в смерти Перри исключительно Бонни и только Бонни, мы погружаемся (не очень талантливо и уместно) в ее нездоровое прошлое.
Сложно однозначно сказать, что второй сезон значительно хуже первого. Он поумнее, изобретательнее, актерски богаче (чего стоит Мэрил Стрип в лучшей своей роли лет за 10, или Лора Дерн, которая заслужила статуэтку за эту роль больше, чем за «Брачную историю» Ноа Баумбака). Теперь уже действительно не стоит стесняться третьего, чтобы раскрыть всех героев и чтобы мы на них посмотрели, послушали Кивануку, залипли на волны на заставке и как-то по-родному снова встретились с монтерейской пятеркой. Ну, а как иначе.
