Исчезнувший

Полнометражный триллер My Son, который в российском прокате получил название «Исчезнувший», перезапускает оригинальный фильм Mon Garçon (его-то как раз и перевели дословно для русскоговорящего зрителя) 2017 года. Чтобы понять, зачем французский режиссер Кристиан Карион (который снял «Счастливого Рождества» — историю в духе: встречаются однажды шотландский священник, французский лейтенант, немецкий тенор и его возлюбленная) решил повторить собственный фильм, стоит обратиться к истории оригинальной кинокартины. В «Моем сыне» 2017-го впервые в кинематографе (или это лишь заслуга пиарщиков фильма) используется необычный прием по части актерской работы, а именно: исполнитель главной роли отца Гийом Кане («Прекрасная эпоха», «Влюбись в меня, если осмелишься», «Счастливого Рождества») работал вообще без текста реплик его героя — актеру дали лишь шестистраничный черновик с примерными описаниями характера и основной идеей сюжета о мужчине, который отправляется на поиски своего пропавшего маленького сына. Импровизация Кане удалась на отлично: во французском прокате фильм имел большую популярность, в мировом прокате собрал более 3 миллионов долларов (что для такого французского фильма, еще и в жанре триллер, — очень даже неплохо, а главное — покрывает бюджет кинокартины), а мнение критиков было по большей части положительное. И тогда режиссер Кристиан Карион решил повторить успех — только уже на английском. Только второй раз такое не повторяется.

У второго фильма «Исчезнувший» были все данные для того, чтобы стать новым кассовым бестселлером. Во-первых, в главной роли — талантливый Джеймс МакЭвой, который и 24 разные личности в «Сплите» может сыграть, и отвратительного детектива Брюса Робертсона в «Грязи», и ирландского политика и возлюбленного писательницы Джейн Остин Тома Лефроя, и инвалида-колясочника в «…А в душе я танцую». Во-вторых, сюжет обещает определенный уровень драматизма с самого начала: сын героя МакЭвоя без вести пропадает из детского лагеря, и отец самостоятельно пускается на поиски после неудачных попыток детектива и догадок о том, что это похищение, и оно связано с работой героя.

В-третьих, из оригинального фильма Кристиан Карион взял в ремейк тот самый прием с импровизацией всех реплик протагониста. Создатели называли этот метод «революционным достижением в области кинопроизводства», а сам МакЭвой — «опытом, которого не было ни у одного актера» (кроме, разумеется, Кане, уже испытавшего это на себе). Отсутствие у МакЭвоя текста, который можно было бы просто выучить, наделило триллер напряжением — и это, казалось бы, еще одно преимущество, вытекающее из второго пункта, но не тут-то было.

Зритель — а скорее всего, их большинство — понятия не имеет об этом новаторском секрете (если, конечно, смотрящий не успел уже прочитать перед просмотром пару-тройку текстов об «Исчезнувшем»). И для зрителя игра МакЭвоя вовсе не кажется естественной и максимально приближенной к реальности, как это предполагает импровизация в мечтах создателей, а представляется, напротив, очень натянутой и в каких-то сценах даже неловкой. Хороший актер — не тот, кто сам проживает эмоции своего персонажа, а тот, кто умеет их правдоподобно и автоматично сыграть — об этом еще в прошлом веке писал французский писатель Дени Дидро.

После просмотра складывается ощущение, что тот самый «новаторский прием» заключался совсем не в том, что у исполнителя нет написанной речи, а в том, что «Исчезнувший» это и не фильм вовсе, а перформативный опыт для одного единственного человека, которого сыграл МакЭвой. Придумывать ответы и действия на ходу, буквально проживая историю своего героя, безусловно, было для актера вызовом нового уровня. Только вот результат вызова, записанный на камеру и смонтированный в полтора часа киноленты, оказался не совсем про кинематограф.