«Гоголь. Страшная месть» — завершающая часть амбициозного кинопроекта «Гоголь». Картина вышла в двух форматах: три полнометражных фильма и сериал, состоящий из восьми серий.
Тайна загадочного Черного Всадника пока не раскрыта. Злодей вольготно чувствует себя в окрестностях Диканьки, где он вылавливает несчастных молодых девушек. Каждые тридцать лет Всадник выходит на охоту, жестоко расправляясь с несчастными жертвами.
Добычей душегубца может стать Елизавета (Таисия Вилкова), возлюбленная Гоголя (Александр Петров), которую он постоянно видит во снах. Однако положение самого писателя тоже незавидно: Николая Васильевича обвиняют в загадочных смертях девушек и казаков. На помощь писателю приходит сыщик Яков Гуро (Олег Меньшиков) — он уже включился в шпионскую игру и даже готов назвать имя первого подозреваемого.
Оживить произведения главного мистификатора в мире русской литературы взялся продюсер и шоумен Александр Цекало. На выходе получился удобоваримый зрительский продукт, хоть и не лишенный огрехов.
Все три части, состоящие из шести сюжетов, взяты из рассказов Гоголя и некоторых фактов его биографии. Из-за этой мешанины трилогия вышла неровной — режиссеру не удалось выдержать всю картину в одном темпе. Сюжетные провисания и подъемы утомляют, а вольная адаптация первоисточника местами вводит в ступор.
«Гоголь. Страшная месть» представляет собой сборную мозаику из малороссийского гоголевского колорита, «голливудчины» и некоторых киноэталонов жанра. Например, очевидны отсылки к «Твин Пиксу»: методы вернувшегося в ленту Гуро подобны методам агента Купера — оба опираются на интуицию, а не логику, как это делал Шерлок Холмс. Еще здесь имеется странная комната, подозрительно напоминающей твин-пиксовский черный вигвам, населенный потусторонними личностями. А сюжетная линия с Черным Всадником неизбежно вызывает ассоциации с «Сонной лощиной» Тима Бертона.
Впрочем, само заимствование не является преступлением. Создатели как раз и ориентировались на тех зрителей, которые уже хорошо знакомы с западными кинопродуктами — современными и не очень.
Сюжет третьей части начинается с пятой главы, «Логово Всадника». Погибший после столкновения с Вием Гоголь подобно голливудскому супергерою воскресает и выбирается из могилы в стиле Невесты из «Убить Билла». Этот сюжетный поворот отсылает к неподтвержденному факту биографии из жизни (и смерти) писателя: Николая Васильевича якобы захоронили заживо. После чудесного воскрешения земные мытарства писателя продолжаются.
Гоголь из не покидающего отечественные экраны Петрова получился неканоничный — у него нет даже «фирменного» писательского носа. Вечно болезненно-меланхоличный Николай Васильевич, кажется, вот-вот окончательно сойдет с ума или впадет в припадок. Ностальгирующие по старому кино тут же с тоской и грустью вспомнят «главного Гоголя советского экрана» Георгия Вицина. Актер четырежды перевоплощался в Николая Васильевича (включая самопародию из «Ералаша») и каждый раз из него получался тот самый писатель-мистификатор, глядевший на нас из портрета — спокойный, но с лукавым проблеском в глазах и загадочной улыбкой.
Однако создатели франшизы «Гоголь» и не думали делать Николая Васильевича каноничным. Для эмоционального накала они сконцентрировали в герое всю его бесовщину, все его слабости и уязвимости. И в совокупности с мистическим киноаттракционом это оказало сильный эффект на зрителей.
И все же, несмотря на усилия создателей, в итоге получился вполне себе средний фильм, эдакий типичный представитель поп-культуры. Новое прочтение классики — это всегда похвальное стремление. Взять, к примеру, театральную «Анну Каренину» Джо Райта — получился впечатляющий фарс, вдохнувший в привычные образы новую жизнь. Однако авторам «Гоголя» не удалось настолько же виртуозно выйти за рамки канона. Они не нашли ничего лучше, чем смешать гоголевский колорит, элементы узнаваемых мистических лент и супергеройское кино.
