Конец XIX века. Из окон женского монастыря пугливо выглядывает юрист Джонатан Харкер (Джон Хеффернан). Месяц он отбывал повинность в замке графа Дракулы (Клас Банг), а сейчас, обессиленный и изуродованный, на импровизированном допросе двух послушниц пытается восстановить события недавнего прошлого и вспомнить, что же с ним все-таки произошло.
Подробности истории о трансильванских далях и мистических кровопийцах на протяжении существования кинематографа ворошили все, кому не лень. Благодаря немой экранизации Тода Браунинга, копполовскому фильму и многократным малобюджетным опытам вампирский вопрос обзавелся парочкой нетленок, привычными штампами и несколькими саркастическими поделками-комментариями. Вышедший в начале 2020 года на канале BBC One, а потом и на Netflix «Дракула» тоже следует традиции первоисточника лишь отчасти. Первая серия мерно ступает в следы классического романа Брэма Стокера, но чем дальше, тем очевиднее — трагифарсовый замес не только иронизирует над образом спятившего румынского аристократа, но и отчаянно ищет в кровавом мертвеце человека.
В анамнезе вампирской традиции доверили копаться известным шоураннерам — Стивену Моффату и Марку Гэтиссу, завоевавшим благодаря хипстерскому «Шерлоку» с Бенедиктом Камбербэтчем и фантастическому «Доктору Кто» зрительскую любовь и статус важных драматургов британского телевидения. Формат «Дракулы» — всего три серии по полтора часа — больше напоминает «Шерлока»: скромное количество эпизодов при большом хронометраже каждого. Массивные блоки развивают историю по принципу «все страньше и страньше». «Дракула» мимикрирует то под китчевый хоррор с выламывающими крышки гроба изуродованными мертвецами, зубастыми младенцами и заползающими под глазное веко мухами, то под детектив — эдакое «Убийство в Восточном экспрессе» на корабле, то под ироничную комедию с отстраненным взглядом на современность. Кудрявый нарратив, сюжетные твисты и броские шуточки дают возможность посмаковать жанровые клише, не доводя их до пошлости — падающие в рапиде капли крови уморительны и упоительны одновременно.
Персонажи стокеровского романа здесь тоже слегка меняют ипостаси. Самую впечатляющую трансформацию переживает образ Ван Хельсинга. Брутальный охотник за вампирами, почти сто лет скрывающийся за лицами маскулинных икон — от Лоуренса Оливье до Энтони Хопкинса — становится монахиней Агатой (Долли Уэллс), образованной женщиной с распятием. Бог ей в помощь: если в классическом варианте Дракула лишь время от времени радует своим присутствием, то в нынешней версии он полноценный главный герой.
Все архетипы, в общем, заезженной вампирской саги с легкой руки Моффата и Гэтисса получают долгожданный воздух. Наследие канонического сюжета, рассмотренное через призму XXI века, на первый взгляд исчерпывается пестрой актуальной повесткой — желанием авторов пристроиться пассажирами на корабль современности. Впрочем, за витиеватым конструктом все-таки скрываются попытки сущностных рассуждений об амбивалентности добра и зла. Повторяемая Дракулой на протяжении всего сериала фраза «кровь — это жизни» наделяет звериное вгрызание привкусом отчаянного одиночества. Отношения же героя с Агатой Ван Хельсинг раскрываются как взаимное влечение — причем не столько эротическое, сколько человеческое. Зло авторы предпочитают не карать, а лечить. Их гуманизм, идущий рука об руку с приторной сентиментальностью, сосредотачивается на интерпретации образа вампира в первую очередь как растерянного человека с большой и очень личной мечтой о солнце. Однако не приходится сомневаться, что очередной очевидный, но при этом вполне остроумный мостик, переброшенный от девятнадцатого века к двадцать первому, на некоторое время отправит графа Дракулу на покой.
