Голливуд эпохи немого кино. В окрестностях холмов бесчинствует вечеринка, на которую мексиканец Мэнни Торрес (Диего Кальва) привозит живого слона, а увозит звезду экрана Джека Конрада (Брэд Питт). По дороге из пункта А в пункт Б Мэнни успевает влюбиться в начинающую артистку Нелли Лерой (Марго Робби), окутавшую его флюидами своего большого драматического таланта. Впереди — карьерные взлеты, предательства и разочарования в профессии и грезы, грезы, грезы.
«Вавилон» — кино, стоит отметить, обладающее серьезным иммунитетом. Если вы попытаетесь разругать его в пух и прах, вас точно обзовут бессердечным. Все же три часа артисты рвутся к номинациям на «Оскар», оператор Сандрген подъезжает вплотную к жерлам духовых инструментов, а постоянный композитор Гурвиц заводит знакомую шарманку, но в более игривом изводе, под которую Роско Арбаклю (американский актер немого кино и комик. — Прим. SRSLY) пристало бы гоняться за мухой по комнате.
Каждый большой автор должен когда-то выступить в жанре «большой фильм про любовь к кино». В одном только 2022-м среди американцев в нем отметились Стивен Спилберг («Фабельманы») и Сэм Мэндес («Империя света»), годами ранее Квентин Тарантино («Однажды в… Голливуде») и Мартин Скорсезе («Хранитель времени»). За великими примерами в мировом кино тоже далеко ходить не надо: в XXI веке это были «Призраки Исмаэля» (2017) Арно Деплешена, «Ирма Веп» (2022) Оливье Ассайаса, в XX — «Слоган» (1969) Пьера Грембла, «Диллинжер мертв» (1968) Марко Феррери, ну и еще примерно сто картин авторов побольше и поменьше за сто с лишним лет существования искусства.
«Вавилон» часто по ненасмотренности сравнивают с «8 1/2», упуская из внимания тот факт, что Феллини в этом смысле работал в жанре магического автофикшена, чем, кстати, не очень удачно побаловался в 2022 году другой режиссер, у которого тоже есть фильм «Вавилон» (Алехандро Гонсалес Иньярриту в «Бардо»).
Кардинальное же отличие шазелловского «Вавилона» от всех других работ, где есть фигура автора-режиссера в центре повествования, как раз в том, что Шазелл нас ее лишает. По Дэмьену, все довольно просто, без метафорических утончений, Вавилонская башня — голливудская индустрия двадцатых, вавилонская блудница — героиня Робби, жаждущая славы. Феллиниевское цирковое начало выглядывает через призму стремного шазелловского юмора. Бурлеск по нему это Кустурица в объятиях Мэрилина Мэнсона: беснующиеся карлики, крупный продюсер — поклонник писсинга, люди в костюмах членов, несметное количество кадров с азбукой испражнений (картина начинается с вываливающегося на зрителя слоновьего дерьма, продолжается брызжущей рвотой, а кончается ностальгическими слезами).
В очередной раз Шазелл запрягает трех всадников своего кинематографа: любовь к кино, фанатизм дела жизни и одержимость джазом. Кажется, что фильм, рассказывающий об эпохе, которую изменила картина «Певец джаза» (1927), материал 100 процентов для Дэмьена. Но «Певца джаза» XXI века не случается, как бы того ни хотелось Шазеллу, который, наверное, втайне мечтал, чтобы кино разделилось на «до» и «после» его «Вавилона».
Больше всего «Вавилон» похож на попытку криптомиллиардера, сильно и пошло любящего кино в размахе от «В джазе только девушки» до «Аватара», в честь юбилея решившего воспроизвести «Однажды в… Голливуде» на свой манер. Это выглядит примерно так: у миллиардера хватило денег на Брэда Питта, которого он попросил сплясать в том же стиле, но поживее и с бокалом виски под удалые казачьи выстрелы из ружья в воздух, хватило и на Марго Робби. ДиКаприо, надо думать, был занят островным отдыхом и новыми девушками, поэтому отказал. Герои-бутлеги, имеющие определенные исторические координаты (Джек Конрад — Джон Гилберт, Нелли ЛеРой — Клара Боу), отсвечивают собирательными образами эпохи. Налево и направо упоминаются фамилии Тальберга, Валентино и Гарбо. Шазелл цитирует очень многих режиссеров, от очевидного Стэнли Донена до менее очевидного Гаспара Ноэ.
С одной стороны, возможно, хорошо, что Дэмьен не придумывает себе проводника, жадно крутящего камеру (как юный прототип Спилберга в «Фабельманах») — кинематографического веса у него пока не хватает, и, к счастью, он это сам понимает. С другой стороны, таким проводником должен был стать либо джазист Сидни Палмер (Джован Адепо), обделенный и глубиной, и экранным временем (главная драматическая сцена — героя вынуждают намазать лицо гуталином, чтобы он был таким же темнокожим, как и другие темнокожие), либо Мэнни Торрес, который буквально начинал с того, что был мальчиком на побегушках. Последний особенно похож на больших любителей помечтать из пантеона героев Шазелла: до посинения отбивающий ритм Майлз Теллер или разливающая кофе Эмма Стоун, надеящаяся когда-то стать дивой киноэкрана. Но Мэнни, для которого Голливуд — влечение, персонаж далеко не самый привлекательный.
ДАЛЕЕ — СПОЙЛЕРЫ
Теряющий на ходу бразды правления своей карьерой, Джек Конрад всячески пытается по-дружески достучаться до Мэнни, когда тот становится уважаемым человеком, но молодой человек уже не отвечает взаимностью. А сам Торрес, в начале признавшийся в любви к Нелли, к финалу забывает про свои чувства к девушке, погрязшей в карточных долгах и наркозависимости. И поэтому в последней сцене очень сложно поверить слезам Мэнни Торреса, ведь плачет он не из-за осознания себя говенным человеком, а потому что — кино это жизнь, свет, камера, мотор. Слезы умиления перед святостью его величества экрана.
В последующем безжалостном видеоколлаже перед глазами страдающего Мэнни уже мелькают кассовые хиты будущего.
Пока Тарантино побеждает смерть через рерайтинг истории кино, Шазелл побеждает в себе режиссера. Есть в «Вавилоне» среди удушающих водевильных выходов одна важная сцена: в ней великолепный Эрик Робертс, играющий роль отца Нелли ЛеРой, в непотребно пьяном состоянии пытается справиться с гремучей змеей, которая в итоге все же кусает Нелли. Шум, крики… Дальше мы замечаем следящего за этой вакханалией Джека Конрада, который видит в ней предзнаменование заката немого кино. Потому что впереди уже не грезы, грезы, грезы, а звук, звук, звук. Но фильм, фильм, фильм случится уже не для Джека. И жаль, что Шазелл пропускает это мимо ушей, потому что в трех часах «Вавилона» именно этот эпизод steal the show как хороший короткий метр, отражает идею всей мегаломанской затеи. Ирония ли, Шазелл незаметно для себя самого стал винтиком голливудской машины, которой, как ему кажется, он все еще управляет.