Сила момента позволяет любому своевременному высказыванию на тему эпидемии стать актуальным и востребованным. «Хроника эпидемии» была придумана и снята задолго до объявления о пандемии в реальной жизни, но, по совпадению, за отправную точку берет схожие обстоятельства, вплоть до активной мутации вируса при помощи организма животных. Все начинается с хорьков. В тот злополучный день, когда пожилой фермер приходит кормить их курицей, из потомства уже оставалось совсем немного: несколько умерло, а с двумя, привезенными на продажу в зоомагазин, начались проблемы. Клетка раскрылась — один серый остался, другой белый убежал. Петляя по проезжей части, животное только испугало Анн-Мари, одного из главных инфекционистов Монреаля. Женщина потеряла управление велосипедом и поранилась в падении. Серого хорька, по совпадению, купили сразу же. Белый оказался в руках юной бездомной девушки.
Режиссер Туржеон особое внимание уделяет спонтанности и ненамеренности распространения эпидемии, прием не нов, Содерберг, понятно, делал изящнее. В «Хронике» много топорных, в плохом смысле телевизионных решений, нацеленных на упрощение, чтобы развитие сюжета было понятно, даже если поставить сериал фоном. И, в целом, Туржеона больше интересуют личные драмы Анн-Мари, чей муж уличен ею в адюльтере, да еще и с коллегой, другим врачом, с которой героине придется столкнуться по долгу службы. Конфликт семейный, конфликт профессиональный, а болезнь — фон. Но зрителя цепляет не то, сколь некрасиво себя ведет неверный супруг, а то, сколь похожи обстоятельства: люди кашляют, их знобит, они теряют сознание. Столь меткие совпадения случаются нечасто, оттого «Хроника» и оказалась на карандаше многих телевизионных рынков. Этот сериал просто не могли не заметить, даже если бы доктора на протяжении десяти серий сидели в кабинетах и обсуждали, что делать.
Драматургия в случае «Хроники» отходит на второй план. Просмотр этого сериала в режиме самоизоляции сродни садомазохизму, утопической альтернативе телевизионному вещанию: посмотреть, как бывает и к чему приводит, надеяться на хеппи-энд и прицениваться, насколько схожим образом, по отношению к жизни, развивается эпидемия на экране. Туржеон, впрочем, продолжает навязывать историю Анн-Мари и карту взаимоотношений с персоналом, докторами, семьей, сочувствующими, тогда как истории с десятком менее приметных заразившихся проистекают фрагментарно, в общих чертах. Мальчик инфицирует собственную семью; спортсменка заражает съемочную группу на фотосессии; девушка в образе Мерилин Монро приходит на праздник и чувствует себя не очень хорошо. Нежелание приближаться и фиксировать тяготы этих второстепенных людей и создает диссонанс материала и его названия.
В оригинале «Эпидемия», в нашей локализации уже «Хроника эпидемии» настраивает на масштабное исследование характеров и логики человеческого поведения в стрессовых ситуациях. Но там, где стоило бы наполнять нарратив яркими образами, сценами из повседневности, которые воспринимались бы при просмотре еще острее, учитывая обстановку вокруг, Туржеон упорно вынуждает зрителя самоидентифицироваться с Анн-Мари. А ее история по сути своей недалека от малопримечательной мелодрамы дневного эфира, каким бы профессиональным статусом она ни обладала. Шаблон — это фальшь. И в этом тоже особая сила момента — в отношении эпидемии она особенно разрушительна для любого художественного высказывания.
