А расскажите о проекте мечты, который не осуществился.
Их было слишком много! Но такова судьба любого продюсера: на каждый реализованный проект приходится несколько неосуществленных. Однако самое большое личное разочарование от таких неудач у меня связано с сериалом «Журнал The New Yorker представляет», в котором мы перевели содержание The New Yorker (документальные расследования, стендап, анимацию и карикатуры) на язык телевидения. Это был самый счастливый профессиональный опыт в жизни! И я до сих пор не могу поверить, что Amazon отменил сериал после первого сезона. Если завтра вдруг появится возможность возродить шоу — я немедленно прибегу на съемочную площадку.
Но все-таки ваша самая известная работа — это «Валентинка». Давайте подробнее о ней.
Конечно, надеюсь, что «Валентинка» — не пик моей карьеры. Я все еще работаю и собираюсь продюсировать огромное количество фильмов и сериалов! Но тем не менее это был уникальный опыт. Мы с командой потратили девять лет на поиск финансирования. За это время нас отвергли буквально сотни потенциальных инвесторов. Однако Дерек (Сиенфрэнс, режиссер «Валентинки». — Прим. SRSLY) не сдавался. Ведь есть фильмы, которые должны быть сняты и которые обязательно найдут свою публику. И «Валентинка» радует очень многих людей до сих пор. Дерек — настоящий художник.
И еще один вопрос по поводу вашей карьеры. Вы работали над пилотом культового сериала «Безумцы». Почему после него ушли из проекта?
Тот сценарий Мэттью Вайнера, возможно, до сих пор остается лучшим из всех, что я когда-либо читал. У меня не было к нему ни одной правки, ни одной заметки на полях. И быстро выяснилось, что и я, в общем, проекту не особо нужен. Потому что с таким уровнем текста почти невозможно работать, если не ты его написал. Мне, как творческому партнеру, было просто нечего делать! «Безумцы» навсегда вошли в историю как один из лучших сериалов, и я уверен, что мое участие сделало бы его еще лучше.
Кто сейчас лучший продюсер в Голливуде и почему?
Лично я восхищаюсь двумя людьми: Кевином Файги — он придумал киновселенную Marvel и успешно развивает ее вот уже 12 лет — и Джейсоном Блумом («Черный клановец», «Прочь», «Одержимость»). Сейчас они зарабатывают в Голливуде больше всего денег. Но также я не могу не отметить Кристин Вачон («Темные воды», «Американское преступление», «Все еще Элис»), которая вот уже 30 лет помогает режиссерам с довольно низкими производственными бюджетами делать отличные, громкие фильмы.
Чем современное американское кино уступает Голливуду вашей юности?
Все, что сейчас распространяют большие студии, не имеет тех художественных амбиций, которые ставил перед собой кинематограф 1960-х и 1970-х годов. Тогда я впервые полюбил кино и именно поэтому постоянно возвращаюсь к фильмам тех лет, в том числе и ради самообразования. Это «Квартира», «Клео от 5 до 7», «Петулия», «Нэшвилл» и «Забойщик овец». Однако мы живем во время, когда центр силы перешел из кинотеатров в онлайн благодаря HBO, Netflix и другим стримингам. Сейчас золотой век телевидения, который по-своему настолько же увлекателен, как и кинематографический бум 50 лет назад. Такие сериалы, как «Хранители», «Ход королевы» и «Дрянь», прокладывают новые пути визуального повествования. Если подытожить: сегодня не лучшее время для создания полнометражных и авторских художественных фильмов, но отличное время для того, чтобы рассказывать визуально интересные драматические истории в иных форматах.
Вы будете читать лекцию в школе «Индустрия». Чему вы можете научить?
Школа кино и телевидения «Индустрия» пригласила меня поговорить о структуре сценария — предмете, который я преподаю в программе фильмов для выпускников Колумбийского университета. Многие люди хорошо знакомы с трехактной структурой: экспозиция, борьба, развязка — классической сюжетной формой для мейнстримного кино. Но есть много других способов структурировать фильм, и мы поговорим как раз о них.
Был ли у вас опыт работы с российскими режиссерами?
Нет, работать с ними не довелось.
Например, непосредственное влияние на «Валентинку» оказал режиссер Михаил Калатозов («Летят журавли», «Я — Куба»), которым страстно восхищается Дерек Сиенфрэнс.
В Miramax вы работали с Харви Вайнштейном. Какой он человек?
Он одновременно и чудовище, и гений. Его чудовищность не умаляет его гения, но и гений не оправдывает чудовищность.
То есть выдвинутые ему обвинения, по вашему мнению, на 100% оправданы?
Когда я работал над документальным фильмом «Быть Харви Вайнштейном», то услышал свидетельства многих женщин, подвергшихся изнасилованию, нападению или преследованию со стороны Харви. И я совершенно не сомневаюсь, что они говорят правду. Поэтому он, безусловно, заслуживает тюрьмы за совершенные им преступления, и я рад, что его признали виновным.
А был ли в вашей жизни период, когда вы могли назвать Вайнштейна своим другом?
Я был его сотрудником три года, но никогда не являлся другом. Не думаю, что у Харви были друзья — только стратегические партнеры.
Тогда последний вопрос. Ответьте максимально честно. Заставили ли вас как-то переоценить собственное прошлое обвинения Вайнштейну и возникшее в связи с ними движение #MeToo? Вы пересмотрели свою карьеру после этого? Возможно, вы тоже могли оказывать давление на своих сотрудников.
Я не знал, что Харви Вайнштейн был серийным насильником, когда работал на него. Если бы я хотя бы догадывался об этом, то уволился бы и попытался придать его действиям огласку — в общем, что-то сделать. И все же, как и у многих, кто работал на Харви, у меня есть некое чувство вины выжившего. Конечно, моя травма — ничто по сравнению с травмой женщин, на которых напал Харви, но тем не менее тяжело осознавать, что я извлек пользу из системы, которая причиняла людям боль. Все, что я могу сделать сейчас, — это быть настолько позитивным и осознанным, насколько это возможно, как в моей работе, так и в процессах, поддерживающих мою деятельность. На протяжении всей своей карьеры я старался изо всех сил расширять возможности женщин, нанимать женщин и продвигать их по службе. И буду продолжать делать это.