КВН на ваших глазах стал феноменом шоу-бизнеса?
Если мне не изменяется память, в 1986 году на «первой кнопке» появился телевизионный КВН, и по всей стране это было воспринято как некий сигнал, что КВН возрождается. Я тогда учился в первом Ленинградском медицинском институте, и в том же году прошел первый чемпионат Ленинграда по КВН, в котором участвовали команды Первого меда. Наша была очень крутая, потому что у нас была очень сильна традиция институтских капустников. Собственно, из этих капустных деятелей мы составили прекрасную банду единомышленников, которая выиграла первый чемпионат КВН Ленинграда в 1987 году. По условиям конкурса победитель ехал в Москву на Всесоюзный КВН. Вот с тех пор все и закрутилось.
Получается, вы были одним из тех игроков, кто не был студентом...
Получается, что да. Объясню: дело даже не в желании заработать, скорее это было затяжное прощание с молодостью, просто не хотелось бросать КВН. Он действительно был каким-то живым, свежим, огромной тусовкой, из которой не хотелось выходить, поэтому мы с удовольствием приняли предложение ФИНЭКа. Ну а дальше, в 1994 году, Александр Акопов собрал в Москве талантливых и перспективных квнщиков и стал делать уже телевизионный продукт. Мы с КВН закончили и начали уже телевизионную карьеру. Но она все равно корнями уходит в КВН.
Ваш первый культовый проект «О.С.П.–студия» — это пародия на телевидение того времени?
Жанр пародии был основным мотором «О.С.П.–студии», нашей рефлексией по поводу всего вокруг. Мы общались друг с другом много лет, и между нами циркулировали одни и те же взгляды и мысли. Тогда проект стал совершенно революционным прорывом: вместо классического телевидения вдруг пришло какое-то хулиганское. Это запало в душу зрителям, и мы стали популярны.
Как у вас выстраивались с точки зрения бизнеса отношения с руководством телеканала?
Сначала нас собрал Акопов в редакции АПН (Агентство печати «Новости») — огромном здании с километровыми коридорами и кучей работавшего там народа. Нас было тогда очень много — несколько десятков человек, я же тогда еще не переехал из Питера, работал врачом и приезжал в Москву только на съемки.
Предтечей передачи «О.С.П.–студия» была передача «Раз в неделю», где мы поработали примерно год–полтора и стали популярны, но в какой-то момент решили стать самостоятельными и ушли от Акопова на канал «ТВ-6». Его, наверное, можно сравнить с сегодняшним ТНТ: такое своеобразное телевидение с огромным количеством молодых ноунеймов, делавших что-то свое. «ТВ-6» возглавлял Иван Демидов, там была Юлия Меньшова с женским ток-шоу «Я сама», там же были «Акулы пера», «Партийная зона», молодой Отар Кушанашвили и так далее — в эту компанию мы влились. Организовали свою фирму, делали контент и продавали его телевидению. Вот такие были финансовые отношения. Потом, когда стали известнее, у нас возник еще свой гастрольный бизнес, ведение мероприятий, но это уже была другая статья дохода.
Кстати, о мероприятиях: у вас были концерты у «авторитетов»?
Ну да, случалось всякое. Помню, мы с Татьяной поехали в Ялту вести день рождения одного человека, который, кстати, впоследствии был убит (но он нарывался, это было видно). Праздник проходил в отеле, принадлежавшем имениннику. Охрана с автоматами, драки, неадекватное хамское поведение, иногда очень агрессивное. На шестой минуте ведения мы уже оказались рядом с виновником торжества, который сказал в окружении автоматчиков: «А че не смешно?» По-разному было, но все-таки встречались и нормальные люди. Конечно, период накопления капитала сыграл с людьми разные шутки. Мы повидали всякое.
Тогда было меньше цензуры?
Эпоха была на порядок свободнее, конечно, но у нас не было внутренней самоцензуры, за исключением творческих принципов. Она появится позже.
Как появились «33 квадратных метра»?
«33 квадратных метра» сейчас можно назвать спин-оффом. Это была небольшая рубрика в «О.С.П.–студии», одна серия которой шла шесть–семь минут. Она настолько полюбилась зрителям, что мы поняли: из этого можно делать большую форму. Так возник полноценный сериал «33 квадратных метра» — пик его популярности пришелся на стык 90-х и нулевых.
Есть мнение, что это первый русский ситком.
Сложно сказать. Думаю, его скорее можно назвать первым успешным ситкомом — популярность была громадная.
Как вы пришли к мысли делать «Слава богу, ты пришел!» и «Хорошие шутки»?
Оба проекта связаны с Цекало. Тогда мы уже перешли на СТС и делали «О.С.П.–студию», но стало понятно: пора что-то менять. Цекало предложил нам с Татьяной вести программу «Хорошие шутки». Сделали, кажется, три выпуска, но стало ясно, что передача плохая и непонятная. Решили проапгрейдить ее полностью, и родилась идея юмористических боев. Программу в этой новой версии мы начали снимать в Театре на Малой Бронной, и за пару месяцев она стала популярной. Это было видно и по реакции людей, и по тому, как заполнялись залы в театре. После первого сезона «Хороших шуток» на телерынке был приобретен австралийский формат «Слава богу, ты пришел», и Цекало предложил мне стать ведущим.
А насколько в то время было принято делать телешоу с настоящими зрителями?
Эта идея сразу нам понравилась, поэтому на всех наших проектах были зрители. Мы хотели живую реакцию, а подложенный смех не любили. Юмор в шоу был, как правило, импровизационный, ситуативный, поэтому очень важен был живой зритель. Это круто сработало в «Хороших шутках», на которое мы первые, как ни странно, начали продавать билеты на съемки. Так называемая массовка нам не нравилась, нужны были люди, которые сами знали, куда идут и зачем.
Я правильно понимаю, что ваше драматическое расставание с телевидением удачно пришлось на расцвет интернета?
Отчасти правильно. Эти годы были сложными, в том смысле что я, честно говоря, не сразу понял, чем заниматься. Впоследствии счастливо нашел себя в стендапе.
Вы помните первое свое выступление как стендапера?
Первое выступление было историей про Майка Тайсона, оно есть на ютьюбе. Помню, это был довольно тяжелый период, потому что надо было найти себя и понять, по каким законам все работает. Так что я учился и какое-то время потратил на огранку и прошивку нового себя. Нужно понимание того, что ты хочешь сказать, и учитывать, чтобы это еще было в подобающих законам стендапа ритме и подаче.
Я как раз больше люблю наблюдать за русским стендапом. Западный стендап существует в историческом контексте, не всегда нам близком. С русским стендапом такая ситуация: ты — его часть, потому что говоришь на том же языке, живешь в той же стране и понимаешь множество нюансов. Это, как мне кажется, гораздо интереснее. Конечно, можно восхищаться Луи Си Кеем, смотреть его многотысячные концерты, но это все равно пока нечто чужое для нас. На мой взгляд, основа — это язык.
Кто вам наиболее импонирует на русскоязычной сцене?
Думаю, не буду оригинален: я очень симпатизирую тому, что делают Саша Долгополов, Идрак Мирзализаде. Мне нравятся Соболев (его умение импровизировать действительно заслуживает восхищения), Ваня Усович, Дима Гаврилов. Довольно много разных комиков, которые сейчас прямо на наших глазах растут, обретают смысл, мудрость.
Это правда, что необходимо овладеть вниманием публики в первые 15 секунд?
Хотя все учебники транслируют эту мысль, мне кажется, это не так важно. Главное — внутренняя уверенность. Ты можешь выйти с одним и тем же материалом, который в одной аудитории вызовет гомерический смех, а в другой — редкие смешки. Связано это будет с внутренним состоянием концентрации, готовности, чувства кайфа.
У стендаперов есть некая фиксированная программа или хотя бы какой-то набор тем для импровизации?
У всех по-разному. В основной массе происходит так: ты набираешь материал-костяк, он постоянно шлифуется, что-то добавляется, что-то уходит, но костяк остается. По сути, это цикл: написал текст, обкатал его, снял концерт или съездил в тур — и все. На смену этому приходит новый цикл, и у каждого он разный. Я вот сейчас готовлюсь записать свой концерт и довольно много выступаю.
Концерт готовлю вот уже три года — и это, я считаю, нормально. Так как он первый, мне важно сделать его таким, каким я хочу, поэтому все нужно долго-долго повторять. Некоторые стендаперы могут легко пройти такой путь за год. Есть те, кто работает вообще по другим принципам: например, выходит на сцену и уже там придумывает шутки.
Насколько важно для вас взаимодействие с публикой?
На реплики из зала нужно парировать в ответ?
Парировать надо обязательно, парировать надо всегда. Если официант уронил стакан, кто-то упал со стула или очень смешно захохотал — на это тоже надо отреагировать. Таких моментов вообще тысячи, публика каждый раз разная, и каждый новый зал — это новый вызов.
Не так давно вы со стендапом появились у Урганта. Насколько вероятна перспектива, что сейчас вы снова станете регулярным гостем на телевидении, но уже в этом амплуа?
Шоу Вани уникально в том смысле, что подобных ему сейчас на российском телевидении нет. В той же Америке таких сотни, и приглашение стендаперов туда — обычная практика. У нас другая ситуация: такое шоу одно. Есть ряд специализированных каналов типа ТНТ, практикующих использование стендаперов как основных движков программы, но и их не очень много.А вы ощущаете сейчас большую свободу, будучи стендапером в ютьюбе?
Мне нравится ощущение свободы, в определенной степени связанное с тем, что ты сам определяешь многое. Все зависит от тебя. Не от кого-то, а именно от тебя. Ты говоришь ровно то, что считаешь нужным, и никакой цензуры или давления нет. Нет никого, кроме меня, и мне это очень нравится.Как долго вы будете шутить про возраст?
Это как раз и есть этап становления. Понятно, что, когда на сцену выходит 55-летний мужчина, было бы глупо, если бы он не говорил о своем возрасте. Тем более что, по сути, я самый пожилой комик в стране. Это первый слой, который надо снять и забыть или очень редко к нему возвращаться. Мне бы тоже хотелось менять темы, но стендапер всегда рефлексирует по поводу своей жизни. Согласитесь, было бы странно, если бы я говорил о первом сексе.
Для артиста комического жанра очень естественно и органично говорить о своих уязвимостях.
Конечно. Это прямо чистая психотерапия. Ты копаешься в себе, пытаешься найти формулировку. Ее поиск, как правило, помогает понять очень многие проблемы вокруг себя и в себе.
Можно сравнить стендап с тем, чем в 80-е было рок-движение?
Вполне можно провести аналогию: это настоящий социальный лифт, который работает и сметает КВН — предыдущий лифт, что сломался. В стендапе есть настоящая жизнь, то, чего сейчас очень не хватает.