Перебирая счета и заполняя веб-отчетности, добросердечная пенсионерка с безупречным педагогическим реноме Элоиза Паркер (Филисия Рашад) нарывается на скамеров, которые под предлогом спасения жесткого диска выводят деньги не только с личного (10 тыс.), но и благотворительного счета (2 млн), которым та управляет. Тем же вечером съемщик ее сарая — пасечник Адам Клэй (Джейсон Стэйтем), захватив к обещанному ужину банку меда, находит тело застрелившейся с горя хозяйки. По душам переговорив с дочерью Элоизы Вероной (Эмми Рэвер-Лэмпман) — насколько это вообще возможно для человека, который упоминает рой, улей и шершней в каждом втором предложении, — пчеловод выведывает детали киберпреступления и решительно поднимается из-за кухонного стола.
Два года спецслужбы не могут засечь шайку вымогателей, но Клэю достаточно одного звонка, чтобы через пару часов с двумя канистрами бензина наперевес заявиться в офис зловредного колл-центра и спалить здание. Локального представительства ему оказывается мало, поэтому следующей целью он намечает головной штаб в Бостоне, а там недалеко и до расправы над владельцем сети обзвон-кидал. Тем временем криптомиллионер Дерек Данфорт (Джош Хатчерсон), попивая свой флэт уайт на овсяном молоке, упрямо отказывается воспринимать Клэя всерьез. Не мотивирует и то, что опекающий его экс-глава ЦРУ Уоллос Вествайлд (Джереми Айронс) устанавливает, что Адам — вышедший на покой засекреченный оперативник, и до встречи с таким стоило бы написать завещание, ведь «если пчеловод говорит, что ты умрешь — значит, умрешь».
Даже расхваливая то, как артист Стэйтем в прямом смысле таскает скамеров за нос, заокеанская пресса не устает вспоминать олдовых героев боевика, примеряя на них извечную бейсболку Клэя, его повседневный стиль — это запарковавший свой пикап у ранчо трудяга из Юты. Но, сколько ни вспоминай нетленки со Стивеном Сигалом, невзрачность которых сравнима только с мимическим диапазоном их титульной звезды, или хореографические подвиги Жан-Клода Ван Дамма, готового гасить противников в шпагате, никто из них наверняка не потянул бы на своих плечах мессианского креста пчеловода. Эйр вместе с драматургом Уиммером работают настолько тонко (по меркам жанра), что вызывающая меметичность происходящего действует как обманный маневр. Это внесистемное эксплуатейшн-высказывание а-ля «Грязный Гарри» или «Жажда смерти» под предлогом китчеватого ревендж-муви с лаконичным профориентационным названием.
Стэйтем, как типажный артист, раскрывается только в доведенных до карикатурной крайности образах. Иронически-невозмутимой в гай-ричиевском каноне. Гоп-комиксовой в «Форсажах». Отъехавшей в «Адреналинах». До уличной грубости благородной в «Шальной карте» и «Без компромиссов». В «Пчеловоде» Эйр предпочитает до победного следовать той концепции, что с непривычки не вполне удалась все тому же Ричи времен «Гнева человеческого»: методично уделывающий толпы вооруженных ребят голыми руками Клэй — персонаж-идея, источающий праведность в абсолюте. Он видит общество ульем и несет людям заботливо разлитый по стеклянным банкам мед, в любой из религий являющий благо и исцеление. Участок близ домика Элоизы Паркер облагораживает одним своим присутствием, ведь до его появления там рос один плющ да бурьян. И, наконец, стоя посреди заблудшей молодежи, по будням промышляющей телефонным разводом под мотивирующие речи квазибелфортовского ментора, как на проповеди заставляет перепуганную паству клясться больше не красть у слабых и беззащитных.
Лет 20 назад такой фильм мог сделать Тони Скотт. Естественно, окрашен он был бы в кислотные тона, а пространные, богатые на пчелиные метафоры речи о том, что «воровать у стариков — не лучше, чем у детей, а может, и хуже…», выразительно декламировал Дензел Вашингтон (по насмешке судьбы, примерно с тем же апломбом, только всерьез, последний трясет стариной в трилогии про «Великого уравнителя»). Но что точно осталось бы неизменным — это десятки здешних колоритно-второплановых мазафакеров и чисто уиммеровский («Законопослушный гражданин», «Эквилибриум») нарратив fuck the system. В число провинившихся негодников драматург вписывает обленившиеся спецслужбы — отдельная комедия, сюжет с преследующей Клэя агентом ФБР Вероной, на которую боссы спихивают все новые и новые полномочия, лишь бы разобралась с проблемой сама; анонимных интернет-жуликов и американскую политическую верхушку, советуя хотя бы иногда проверять источники ее финансирования.
Эйр же делает то, что и обычно, — не отводит взгляда камеры, когда иные бы постеснялись. Головорезы сворачивают шеи, падая с лестниц. Неуемный мордоворот получает кастетом в челюсть с таким отчетливым хрустом, будто это происходит на соседнем ряду. Вооружившись степлером, Клэй лупит своего противника и делает это так долго, что в следующий раз, стоя у полки канцтоваров вы непременно вспомните эту сцену. В конце концов, «Пчеловод» — фильм, где Адам швыряет банку меда в голову такой же сноровистой элитной убийцы, в этот момент палящей по заправке из армейского пулемета. И сложно сказать, что веселее — это или предваряющие кулачные разборки каламбуры а-ля «жужжать иль не жужжать, вот в чем вопрос» (в оригинале, понятно, обыгрывается созвучие to be и bee).
«Справедливость — это сейчас не модно», — с сожалением признает Клэй. Но в видении Эйра/Уиммера раздающий фирменную английскую безнадегу артист Стэйтем — такой же породистый санитар городского леса, каким когда-то были Клинт Иствуд или Чарльз Бронсон — амбассадор этой справедливости, и она идет ему не меньше, чем новый кампейн Stone Island.