Когда дело касается съемок кино, вы человек структуры или человек хаоса?
Я думаю, это комбинация. Может быть так, что структура — это основа, а хаос — верхушка, или наоборот. Структура важна, но ты не можешь увидеть ее заранее. Она может появиться на этапе монтажа, перед этим ты должен быть уверенным, что обладаешь достаточным материалом, чтобы ей управлять.
А вообще, что для вас обычно самое важное в работе над картиной?
Моя работа — найти идею и понять, как сделать так, чтобы она существовала в реальном мире. Это распространяется на все уровни продакшена: начиная с написания сценария и выбора актера, до борьбы со страхом сделать что-то глупое. А потом еще сделать так, чтобы все были счастливы. Звучит претенциозно, но, в конце концов, это некая философия. Ты пытаешься быть искренним и последовательным в своей работе — так создается фирменный стиль. Я пробую несколько идей и беру ту, что кажется наиболее абсурдной. Это челлендж: пытаясь воплотить ее в жизнь, я работаю втройне усердно, и это придает идее экстраценность.
Расскажите о кастинге. Почему на главную роль вы выбрали именно Пьера Нинэ?
Мы не устраивали пробы для фильма. Знаете, как это бывает, когда имеешь дело со знаменитыми актерами — ты зовешь артиста в проект, он отвечает «да» или «нет». Здорово, когда ответ положительный. Иногда я провожу кастинг для небольших ролей, но я чувствовал, что в данном случае это было бы нечестно. Так что проб не было: я сам анализировал схожесть актеров с персонажами, которых рассматривал на ту или иную роль — приглядывался, соотносится ли герой на бумаге с личностью артиста.
Я был рад увидеть в фильме Франсуазу Лебрун («Вихрь» Гаспара Ноэ, 2021) — она потрясающая. Расскажите, как вы решили позвать ее сняться в картине.
Этот персонаж написан с образа моей тетушки — она была очень особенной. Поначалу я думал, что Франсуаза совсем не выглядит как она, но я познакомился с актрисами, похожими на тетушку, и понял: это не то. Нет остроты, сердечности и качеств Лебрун. Поэтому остановился на Франсуазе. Я никогда не смотрел «Мамочку и шлюху» (La maman et la putain, 1973) Жана Эсташа, потому что мне не нравится Жан-Пьер Лео («Четыреста ударов», 1959), но «Мои маленькие влюбленные» (Mes petites amoureuses, 1974) Эсташа — один из моих любимых фильмов. А вообще не было никакой задачи как-то обратиться к французской «новой волне», я никак не ассоциируюсь с этой семьей.
Вы не снимали полнометражное кино восемь лет. Было ли это время периодом, когда вы искали новые идеи и перестраивали себя как сценарист и режиссер?
Я много чем занимался. Снимал сериал «Шучу» с Джимом Керри, выпустил несколько мультфильмов, много писал, а потом была пандемия. А этот перерыв — иногда я предпочитаю исчезнуть из «пейзажа». Но у каждого свое инфополе, так что я могу исчезнуть из твоего инфополя, но появиться в чьем-нибудь другом. Снимать кино — непростое занятие, несколько из моих проектов так и остались нереализованными.
Слушаете ли вы музыку в процессе написания сценария? Для меня музыка — важная часть «Книги решений».
Это странно, но я потерял страсть к музыке. Десять лет назад я постоянно включал музыку во время работы над сценарием, но сейчас я от нее быстро устаю. В «Книге решений» мы сделали нечто оригинальное. Композитор Этьен Шарри («Токио!», 2008) — мой хороший друг. Он только прочитал сценарий, но ни разу не смотрел сам фильм. Часть музыки мы выбирали с моим редактором: смотрели видео на ютьюбе, даже если оно никак не соотносилось со сценой, для которой мы искали музыку: например, стая птиц улетает от дерева, набирающий высоту самолет, плывущий по океану корабль или автомобильная авария — все в зависимости от настроения, которое я искал. Мы присылали клип Этьену, он иллюстрировал его своей музыкой и скидывал ее нам, а мы применяли ее по своему желанию. Было непросто, но весело. Не знаю, делал ли кто-нибудь такое прежде, но я точно повторю это снова.
Давайте поговорим про эпизод, когда герой Пьера Нинэ пытается работать с оркестром. Это ваша идея или вы наблюдали подобную сцену вживую?
Я снял ее по собственной идее. Как-то я видел, как музыкант должен был сыграть наобум, у него было лишь направление к нужной ноте, тональность — на нотном листе была нарисована только линия, он мог сыграть, например, «ми» или «до». Я подумал: герой может задавать настроение оркестра с помощью конечностей. Я и сам делал это четыре или пять раз прежде, получая много удовольствия.
В фильме есть камео Стинга — почему вы выбрали именно его?
Мы разговаривали о проекте через продюсера, он мгновенно заинтересовался фильмом. Стинг очень проворный. Ты можешь построить с ним продуктивный диалог и сделать хороший проект, потому что он постоянно в теме и искренне заинтересован в участии. Композитор прислал ему демо-версию песни, и ему понравилось. Я был удивлен: как Стингу мог сразу понравиться трек? Это была маленькая дурацкая демка. Но он увидел в ней потенциал, придумал, что мы можем с ней сделать. Работать с ним было чудесно, он большой профессионал.
«Книга решений» ощущается как личное кино. Было ли такое, что вы досаждали друзьям ночными звонками, когда вас посещал инсайт или внезапный вопрос?
Он отражает проблему, которая иногда у меня прослеживалась, но в последнее время проявилась ярче, и я пытался над ней работать, как мог. В картине есть элементы, связанные с моим характером, — они намеренно преувеличены. Однажды я пришел домой к моему редактору, потому что нашел способ запомнить четыре телефонных номера, начиная с середины. Я был взволнован этим инсайтом и хотел поделиться им сразу.
Не могу не отметить одну деталь. Мне нравится ваш «Зеленый шершень» (The Green Hornet, 2011), очень смешное кино, которое в момент выхода встретили довольно прохладно. Поэтому когда Пьер в «Книге решений» смотрит через зеленый лист, я вижу отсылку к «Шершню». Как будто вы обращаетесь к этому зеленому цвету. Как вы сейчас оцениваете тот период?
Эта картина была самым дорогим из всех моих проектов. Большого успеха не последовало, и я столкнулся с особенностями жанра: в нем слишком много правил. Для меня их не существует: это противоречит цели создания кино, если ты вынужден помещать себя в рамки. Я ощущал давление со стороны фанатов комиксов — как только ты хочешь что-то изменить, сразу сталкиваешься с критикой. Была в этом и яркая сторона: я работал над трюками с автомобилем, что было для меня в новинку. Я чувствовал себя ребенком.