«Всевидящее око» (The Pale Blue Eye)
Легенду нью-йоркского сыска Огастуса Лэндора (Кристиан Бэйл) отрывают от затворничества для срочного рандеву с полковником Тейером (Тимоти Сполл) — руководителем Вест-Пойнтской академии. Дело деликатное, решить его, не теряя такта, может только ангажированный гражданский с губернаторской рекомендацией (также пообещав, что не будет пить). Накануне кадета-второкурсника нашли в петле, а после кто-то надругался над телом в больничном крыле, вырезав сердце. Среди студентов, напоминающих налакированных солдатиков из коллекционного набора, Лэндор примечает любопытствующего юношу-поэта Эдгара Аллана По (Гарри Меллинг) и принимает того в свои негласные напарники.
Экранизация одноименного «фанфика» Луиса Байарда, — преподавателя литературы, также сочинившего остросюжетные истории про Видока, Марлоу, Рузвельта и Линкольна — в которой, к огорчению наблюдательных поклонников «Убийства на улице Морг», расследование отсутствует напрочь. Улики настигают сыщиков в руках гонцов-курьеров. Повинные(ый) невольно занимаются саморазоблачением, упражняясь в острословии. Озарение распаляет детектив, после бездействия на протяжении почти трети фильма. Режиссер Купер словно намеренно оказывается в оппозиции По обозначая для приличия основные лейтмотивы писателя и предпочитая импульсивность трезвой мысли. Эдгар Аллан поучает Лэндора, произнося целую лекцию о символизме, но заслуженный констебль лишь ухмыляется в ответ.
Сыщик — тот же лирик, потому что видит образы. В отличие от еще «зеленого» По, Огастус — настоящий поэт, который полагается на широкий эмоциональный жест, сложноразличимый за внешним равнодушием. Необаятельный артист Меллинг с выправкой скрюченной ветки соразмерно тушуется на фоне вдохновенно-скупого перфоманса Бэйла. Пусть «Око» — и менее блестящий фильм, чем «Недруги» (слишком небрежный и понятный), Куперу не откажешь в остроумии: связка «наставник + неограненный талант» здесь не сводится к паре «духовный отец и его сын» — Лэндор видит в помощнике несостоявшегося зятя. Отвлекаясь на гам оккультного балагана, режиссер вновь поднимает вопрос неблагодарной чести. Если взять самопожертвование как высшую форму любви, то что может быть дороже пропащей по личной инициативе души? Лэндор и сам почти что слился с окружающей его промозглой средой — проседь в его бороде и усах — то же, что и иней.
[STAT_ART_2.5]«Миндаль и морской конек» (The Almond and the Seahorse)
Археолог Сара (Ребел Уилсон) допоздна перебирает черепки в укромном уголке музея и совсем не торопится домой. Архитектор Тони (Шарлотта Генсбур) свою работу давно бросила и томится в четырех стенах, которым обзавидовалась бы любая хозяйка. Отдохнуть обеим удается только редкими часами беспокойного сна: поутру каждой приходится объяснять своим супругам — заложникам побочек черепно-мозговых травм, — кто они и откуда.
Если бы «50 первых поцелуев» были тоскливой театральной постановкой, где все действуют друг другу на нервы. Однажды Сара встретит Тони и… ничего не изменится, спасительные совместные посиделки утешат лишь на пару вечеров (пока их блаженные партнеры привыкают к обставленному в скандинавском стиле спецучреждению), а учиться take it easy окажется намного сложнее, чем зазубрить схему анатомического строения мозга. Отсюда и название в стиле кулинарного гида по Западной Европе: миндалевидное тело и гиппокамп, миндаль и морской конек (из-за формы) — составные части, необходимые для осознания пройденного, перехода кратковременной памяти в долговременную.
Добрый доктор Фалмер (Мира Сайал) — специалист по ЧМТ (черепно-мозговым травмам. — Прим. SRSLY) — лечит поговорками и заботой. «Твоя жизнь там, где ты». «Не трать время на слезы». При другом исполнении эти аффирмации могли бы работать, но увы, все небесталанные люди здесь понапрасну. Выписанный в помощь заурядному театральному артисту Джонсу (играет инфанта-мужа Сары — Джо) в сорежиссеры постоянный оператор Клинта Иствуда — Том Стерн — увлеченно снимает омывающие побережье волны в стиле стоковых кадров по запросу «прилив». Уилсон собирает скелеты, как память. Генсбур носит кожанку (на площадку, как обычно, пришла в своем) и красиво ходит по асфальту, как по подиуму на показе YSL. Социальная проблематика сводится к единичному возмущению прохожих, принявших Джо за извращенца. За приторным отношением к пугающе неразрешимой проблеме изредка проступает психологический хоррор: достаточно человеку уверенному в том, что последних 15 лет не было, увидеть в зеркале свое отражение. Но, подобно недугу своих героев, авторы «Миндаля» предпочитают о досадном поскорее забыть.
[STAT_ART_1]
«Мучения на островах» (Tourment sur les îles)
С заходом солнца к Таити причаливает быстроходный катер: на пристань высаживается французский адмирал (Марк Сузини) со своими молодцами, собираясь отдохнуть в ночном клубе «Райская ночь». Выглядывая из душного дискотечного морока, светскую беседу с разморенными гостями поддерживает солидный мужчина в хорошем костюме — Верховный комиссар Республики Де Роллер (Бенуа Мажимель). Ежедневно/еженощно он крадется по острову, сдерживая общественные волнения и поддерживая дружественных кандидатов в местные управленцы. Стоило Де Роллеру на одной из встреч с коренным населением услышать, а потом распробовать слушок об угрозе возобновлении ядерных испытаний (совсем рядышком), государственник теряет покой: он уверен, что в паре сотен метров от берега дрейфует подводная лодка и дни его беспечной славы подходят к концу.
Мажимель выгуливает костюмы светлых тонов, подобранные под пестрые гавайские рубашки. Их легко замарать, намочить, принять влажную от пота ткань за вторую кожу. Но никак иначе Де Роллеру не показать свою значимость — пиджак выдает в нем ассимилировавшегося на Таити завсегдатая ночной жизни в Монако, прячущего за линзами темных очков свой возбужденный, мечущийся взгляд. В царской иерархии персонажей режиссера Серра он, конечно, птица не самого высокого полета: повыше лесных сладострастников из «Свободы», этакий плутовской двойник Дон Кихота («Рыцарская честь»), эгоистично (и оттого особенно искренне) защищающий свой Эдем от посягательства ветряных мельниц. Пределы его контроля — репетиция хореографической интерпретации петушиных боев, на которой он авторитетно раздает советы.
Путаница перед лицом простых наблюдений. Де Роллер пропускает через себя классические для шпионских саг ремарки. «Он долго не протянет». «Лучше не связываться». «Все будет хорошо, я обещаю». Последнее непременно будет сказано его собеседником с едва уловимой садистской ухмылкой. Устав вытирать со лба испарину, Де Роллер к тому моменту превратится в свою же тень. В одной из ключевых сцен фильма герой застынет с биноклем в руках, высматривая вдали хоть что-то, что может подтвердить его догадки. Также и Серра издевательски водит объективом по незначительным фрагментам полинезийской ночи, пока не наступает «поздно». Сфокусировавшись на одной точке, апокалипсис нетрудно пропустить. Если волны окрасились в малиновый цвет, это отражение марева заката или разбавленная кровь? Может, это не зов подлодки, а мерный стук сердца? Навряд ли.
[STAT_ART_4]