«Джетлаг»
Женя (Ирина Старшенбаум) — проектный менеджер по жизни, Никита (Филипп Авдеев) — инертный разработчик компьютерных игр. Пара на той стадии отношений, когда только дай повод — будет ссора. По пути в аэропорт они обмениваются колкостями, после чего друг друга теряют. Девушка садится на первый попавшийся рейс (в Берлин), ее парень, не меняя планов, направляется в отпускной Таиланд. Будут ли помехой чувствам географические границы и разлука?
Современные москвичи глазами берлинеров от открытых границ счастливее не стали. Назад в недалекое будущее: на экран вернулся 2015-й, эра дауншифтеров. Тему в том же году закрыла «Родина» Буслова и «Духлесс 2» Прыгунова (который в том числе писал и Идов), но повторение — мать учения. Ныне молодые бездельники на тропическом берегу прорабатывают гештальты в ашраме. Иногда, впрочем, сквозь риторику просветления продирается простое русское «ты себя слышишь?». По ту сторону океана мелодрама о кризисе отношений разворачивается на фоне маячков времени актуальной на момент съемок культурной фейсбук-повестки. Женя работает на монструозном проекте «Сирин» про молодого Набокова в Берлине — этаком академическом «Дау». Массовка сидит без дела, текучка кадров, режиссерский дуэт в муках творчества, денег в дефиците. Пройдет еще немного времени, и на суде по делу опального постановщика его защитники будут красоваться в футболках с надписью Free. Газетные передовицы, как правило, устаревают на следующий день после печати. Вне контекста эти аллюзии нечитаемы, только заслоняют душевные терзания Жени и Никиты. В какой-то момент «Джетлаг» становится универсальным режиссерским комментарием по отношению к индустрии. Арт-мейнстрим — это сложно, сплошные крайности. У творцов ничего святого, ибо полигамия для них — топливо.
Фестивальный мир — пять друзей в Венеции. Большой авторский фильм — миф, обозначенный ехидной фразой: «У них всегда все криво — ну, искусство, короче». На экране вроде бы новые тридцатилетние (и старше), но слово «токсичу» звучит из их уст даже более неловко, чем последующее «не обессудь». Новая искренность — старая пассивность и лень. Все это якобы должно быть оправдано диалогом с набоковским эссе о «пошлости». Чистый жанр, впрочем, не становится тоньше, если герои раз в двадцать минут уличают друг друга в безвкусице концепции ради. Фраза «Есть только Москва и те расстояния, на которые она нас отпускает» повторяется дважды как самая ударная. Линия Жени занимает львиную долю хронометража, Никита без особой радости получает тумаки от судьбы и до кульминационного момента в повествовании практически никакой роли не играет. «Джетлаг» — проморолик будущего сериала. Когда один из героев подметит, что по сюжету прошло полтора года (а внешне едва ли что-то меняется), отчаянно недостает титра: «Упущенное смотрите в расширенной версии».
[STAT_ART_1]
«Судная ночь навсегда» (The Forever Purge)
Мексика и США разделены стеной, пересечь которую можно только тайком через опасные горные склоны или подземные тоннели. Так в страну мечты попадают Адела (Ана де ла Регера) и Хуан (Теноч Уэрта). Что им ежегодная судная ночь, когда на родине каждый день убивают на улицах? Проходит десять месяцев. Ассимиляция не задается: не все местные дружелюбны, язык учить сложно, но Хуану достаточно того, что Адела счастлива. Первая для них судная ночь проходит в покое. Наутро мятежники готовят диверсию, покушаясь на копов, мигрантов и всех, кто попадается на пути. Никакого закона. Никакой пощады. Отцы-основатели вводят военное положение.
Разобщенной Америка никому не нужна. Страны-соседи сторонятся, пока близлежащие города сжигают дотла. Гражданская война. Ненависть порождает ненависть, каждому штату свои причины — ближе к границе орудуют нетерпимые неонацисты, у частных ранчо снуют недовольные бедностью мародеры.
За семь лет серия претерпела занимательную метаморфозу, редкую для хоррор-франшиз. От герметичного триллера до карпентеровской бродилки по городу остался один шаг. На «Начале», казалось, концепция стала буксовать: ультранасилие воздействует безотказно, посыл ясен и актуален, но ни развития, ни драйва. Спустя два года ДеМонако написал настоящий неовестерн. Не таясь и не стыдясь, здесь спорят о том, что значит быть настоящим ковбоем. Место действия — новый Дикий Запад, без заряженного кольта не пройти и пары кварталов. Выжившие сначала на своем «дилижансе», затем мелкими перебежками, отстреливаясь от захватчиков, постепенно смещаются в сторону мексиканской границы. «Навсегда» выходит вовремя. В момент, когда общество готово взяться за ружье, новую «Судную ночь» можно рассматривать как угодно, в зависимости от идеологических предпочтений. Выстрелить здесь может каждый, жажда крови стирает национальную идентичность, равно как и вынужденное товарищество. Ковбой, как выяснится, — состояние души, один из героев не снимает шляпу, даже уворачиваясь от пулеметной очереди. Дихотомия добра и зла проста, как никогда прозрачна и лежит в плоскости вопросов морали. Семейные ценности не чужды только честным людям, у анархистов же ни совести, ни сострадания. Если в предыдущих частях ДеМонако воспевал дух рабочего класса, то в «Навсегда» он вернулся к исходной модели первой части — буржуазия в беде. Угроза равняет всех, закаляя толерантность к ближнему, что может тебя прикрыть от шальной пули. Расширяться некуда. ДеМонако вновь ставит многоточие, после которого выше головы не прыгнешь, пора звать Тейлора Шеридана и расширять серию в сторону Мексики.
[STAT_ART_3.5]