Еще Гейне в своих размышлениях о философии и религии Германии писал о том, что немцы христиане лишь в той мере, в которой уже не язычники. Если расширить границы этого тезиса чуть на север — до Дании, то стремление художников использовать причудливое наложение христианства на крепкую языческую почву кажется вполне объяснимым. Впрочем, Гейне творил еще в XIX веке, когда христианство пусть и теряло свои позиции, но все же оставалось цивилизационной доминантой в Европе. В наше же время режиссеры и сценаристы все больше забавляются игрой с языческими символами и преданиями (достаточно вспомнить недавний успех «Солнцестояния»).
Теа Линдеберг, создательница подкаста и впоследствии выросшего из него сериала, пошла по тому же пути. В центре «Равноденствия» загадочная история учеников обычной копенгагенской школы, необъяснимо исчезнувших в день празднования окончания школы в 1999 году (о том, как весело он проходит, можно было убедиться в недавнем фильме Винтерберга «Еще по одной»). Спустя двадцать лет сестра одной из исчезнувших — белокурой Иды — Астрид получает звонок от Якоба — одного из трех вернувшихся из поездки учеников. Его бессвязная речь пробуждает в Астрид забытые детские кошмары, в которых она погружалась в пожухлого желтого цвета ирреальность с лабиринтами древних деревьев и ушастым получеловеком-полузайцем, преследующим ее.
С самого начала мне было понятно, что «Равноденствие» не будет классическим жанровым датским сериалом, который, например, можно будет показать на крупном канале вроде DR1, поскольку он обслуживает более нишевую аудиторию, которую легче найти на глобальной платформе, такой как Netflix.
Разумеется, Астрид не находит себе покоя и возобновляет расследование исчезновения сестры. Глубже и глубже погружаясь в тайны прошлого, она все крепче вязнет в липком пространстве кошмара, в который превращается ее жизнь. Само состояние больной реальности передано здорово, в том числе благодаря склеенным на монтаже двум временным линиям, связанным с годами юности Иды и расследованием Астрид. События из жизни первой незаметно переходят в предмет воспоминаний второй.
«Равноденствие» играет на одном поле с «Твин Пиксом», используя многие ставшие традиционными для жанра приемы: непременная семейная тайна, скользящие по грани разума и безумия персонажи и слитые в единое целое реальности сна и будней. Особенным сериал делают несколько примечательных моментов, в которых он идет против течения.
Во-первых, лежащая в основе сюжета концепция фатализма, кажущаяся несколько архаичной, — Астрид, будто загипнотизированная добровольно принимает роль жертвы, отказываясь от борьбы ради спасения похищенных учеников. Это почти буквально убивает в ней героя, который по всем законам драматургии должен бороться с обстоятельствами, а не сдаваться им (последнее кажется бесспорным, ведь для Астрид кошмарное пространство Короля-Зайца выглядит уютнее, чем обычная жизнь) и снимает всякое напряжение с финальной кульминации.
Во-вторых, персонажи встраиваются в порожденный фатализмом порядок вещей — патриархальную иерархию с Королем-Зайцем во главе, забирающим себе юную девушку в качестве платы, безо всякой критики со стороны Линдеберг. Астрид не ломает порядок, а принимает его, противореча набирающему силу в западной культуре феминистскому дискурсу (для сравнения: в «Солнцестоянии» атавистический языческий праздник помогает героине впервые в жизни обрести себя).
Все эти милые особенности повествования можно легко разглядеть и еще успеть посмаковать, ведь действие ближе к середине безнадежно застревает как пассажир московского метро в утренний час-пик, а если внимательно прислушаться к голосу диктора, то можно расслышать имя главного злодея, убившего всю интригу. Следующая остановка — «Необратимость».
Район таунхаусов в Копенгагене, где жила семья главных героев и в котором снималась сцена уличной вечеринки, называется Кварталом композиторов. Улицы в нем названы в честь известных датских и скандинавских композиторов.