Расправить плечи в Атланте: продолжение сериала о рэп-карьере в бедном городе
Долгожданный третий сезон «Атланты» возвращается к заждавшимся зрителям, не только не утеряв своего шарма, но и, напротив, набрав обороты в ловком и игривом освещении острых проблем темнокожих.
Со временем голос создателей «Атланты» стал более уверенным в «афросюрреализме», превратив тривиальное осуждение «белого господства» в умное, яркое и причудливое высказывание. Тема белого мира и того, как он обрушивается на своих же последователей и пожирает своих почитателей, становится почти карикатурной в самом начале третьего сезона. Что неудивительно, ведь это был сон Эрна, ставший идеальным пространством для сюрреалистичного искусства. Это пространство сбивает с толку, выстраивая противоречивые и иррациональные образы. Подсознание воспринимает эти образы, переупорядочивает их и пытается разобраться в собственной реальности. Но это все не пустое нагромождение художественных приемов, это легко читаемая метафора к сложному и зачастую столь же иррациональному пространству жизни темнокожих.
Вступительная сцена показывает двух рыбаков, скрытых покровом ночи, — одного темнокожекго и одного белого, и напоминает об ужасающей истории и фольклоре озера Ланье в Джорджии, где правительство затопило целую общину, включая кладбище, чтобы они могли выкопать озеро, которое будет генерировать электроэнергию и водоснабжение для близлежащих районов. По мнению и признанию многих местных жителей и гостей города, озеро Ланье населено призраками, которые иногда появляются и утаскивают людей под воду. Макет озера Ланье в «Атланте» построен на вершине Черного города.
«При достаточном количестве крови и денег любой может быть белым, — говорит белый рыбак, потягивая банку пива среди темных вод. — Дело в том, что быть белым — это ослеплять тебя. Легко видеть черного человека проклятым, потому что ты отделил себя от него, но ты не знаешь, что ты такой же порабощенный, как и он».
И в этом заключается четкий тезис третьего сезона: не обольщайтесь снобистским и расистским белым миром, не теряйте себя настоящего в звоне денег. Это также и предупреждение для нашей четверки главных героев, которая в настоящее время путешествует по Европе, потому что Альфред Paper Boy Майлз находится в, казалось бы, невероятно успешном туре. Но для тех, кто думал, что европейские путешествия Эрна, Дариуса (Лейкит Стэнфилд), Вана и Альфреда будут более легкой забавой, чем их приключения в Атланте, третий сезон быстро доказывает, что они ошибались. Мир белых, с которым сталкиваются герои в Лондоне и Амстердаме, возможно, более пугающий и чудовищный, чем тот, который они оставили позади в раскинувшемся городском лесу Атланты, окруженном флагами Конфедерации и памятниками рабству. Этот благородный ужас интуитивно исследуется во втором эпизоде, где белая доула смерти утешает Вана, когда темнокожий человек лежит при смерти. Та же самая доула позже нажимает на рычаг, и афроамериканец умирает от удушения на глазах у белых.
Твердая привязанность Атланты к реальности, даже в ее самых диких сюжетных линиях, наиболее ярко воплощается в эпизоде «Три пощечины». Зрители знакомятся с Локвареусом, темнокожим мальчиком, который устраивает беспорядки в школе. Его мать и дедушку вызывают в школу на дисциплинарное собрание, и после суровой лекции от матери дедушка дает мальчику три легкие пощечины. Школьный администратор звонит в Службу защиты детей, и затем Локвареуса забирают жить к белой паре с тремя другими темнокожими детьми. Его имя меняется на Ларри, мальчика морят голодом и заставляют работать в саду и на рынке. Эпизод основан на реальной истории семьи Харт. Дети неоднократно жаловались соседям на голод, жестокое обращение и расизм, с которыми они сталкивались со стороны приемных родителей. История Девонте Харта, одного из темнокожих детей, стала вирусной благодаря слезовыжимающей фотографии, на которой он обнимает полицейского. В то время как «Три пощечины» местами даже юмористичны, смотреть их тревожно и некомфортно, когда понимаешь, что сценарий так близок к чудовищной истории Харта, который в итоге был убит своей приемной матерью вместе с еще пятью детьми.
Тем не менее самыми сильными эпизодами Атланты всегда были те, в которых создатели склонялись к тому, что некоторые называют писательством в стиле «Прочь» (фильма ужасов про то, как молодой темнокожий парень поехал знакомиться с родителями своей белой девушки, а оказался в ловушке «белой элиты», которая пересаживает мозги из своих дряхлых тел в более молодые тела убитых афроамериканцев). По правде говоря, «Атланта» очень далека от «Прочь». Ее сценарий более амбициозный и тонкий, более мастерски смешной, более душераздирающий и заставляющий задуматься. Сюжетные линии менее очевидны и в то же время хорошо знакомы западному зрителю. В отличие от довольно научно-фантастического исследования расизма в «Прочь», самые страшные моменты «Атланты» все еще кажутся более правдоподобными и оттого более холодящими душу. Во многих отношениях «Прочь» скорее афрофутуристичен, чем афросюрреалистичен. Да, в фильме действительно используется афросюрреалистическая эстетика, но в целом он, похоже, больше озабочен пугающими перспективами расизма в тандеме с растущим технологическим прогрессом.
С другой стороны, третий сезон «Атланты» посвящен анализу настоящего, модусу афросюрреализма. Как сказал писатель Д. Скот Миллер, противопоставляя афрофутуризм и афросурреализм: «Нет необходимости в спекуляциях на языке завтрашнего дня о будущем. Концентрационные лагеря, разбомбленные города, голод и принудительная стерилизация уже произошли … Каково будущее? Будущее существует так долго, что теперь оно стало прошлым».
«Атланта» коренится в чудесном — образы повседневной жизни становятся более яркими, более похожими на сны, остроумие всего этого обострено до невероятно смертоносной остроты, не идя на компромисс с жестокостью реальности. Подумайте об Альфреде, который не получил свои деньги обратно от лондонского миллиардера со связями в Южной Африке. Этот могущественный белый человек предпочитал притворяться спящим, чтобы не сталкиваться со своим карточным долгом.
История Локариуса, какой бы жестокой и яростной она ни была, во многих отношениях является примером чудесного, особенно в том, как он выживает в конце. Это выживание одновременно имитирует тот факт, что тело Девонте Харта так и не было найдено, и одновременно вводит мальчика в вымышленное место упокоения. Мы видим это в финальной сцене, где Локвареус смотрит телевизор и ест спагетти. Когда камера фиксирует свой взгляд на спине Локвареуса и приближается, читателя переполняют эмоции, воспоминания, гнев и благоговейный трепет. Это чудесно: простой образ мальчика, который ест еду, некогда им отвергнутую, и смотрит телевизор, наполненный смыслом. Это иная реальность, ставшая более ясной благодаря тому, что для ее воплощения выбрали пространство сна.
«Атланте» не нужно решать, будет ли это хоррор, комедия или нежное шоу, изображающее бытовые моменты отчаяния и триумфа. Для темнокожих людей сушествующие реалии объединяют все три жанра в абсурдное плато. Для других писателей и создателей шоу абсурд может показаться насмешкой над угнетенными. Но в ловких руках сценаристов абсурдность становится обвинением в адрес угнетателей, а также торжеством афроамериканского юмора. «Атланта» по-настоящему прославляет черный юмор, а не то, как темнокожие люди используют юмор для выживания, потому что именно против последнего «Атланта» и настроена.