Посыл второго сезона «Достать коротышку» можно свести к простой идее о том, что стать творцом в мире кинематографа очень просто. Этот тезис, в самом деле, не противоречит истории кино. Даже в золотую эру Голливуда люди могли прийти на крупные киностудии с улицы и впоследствии методом проб и ошибок, шаг за шагом по карьерной лесенке становились великими. Но без нужной сноровки не обойтись. И на этом моменте шоураннеру Дейви Холмсу снова нечем удивлять. Тюремная жизнь, злачные интриги на производстве фильмов, ФБР против крупных дельцов. Анекдоты, доведенные до комических крайностей характеры, обилие второстепенных линий и персонажей. Десять новых эпизодов отданы на откуп самым разным ситуациям, в которых главным героям удается проявить свои навыки убеждения. Что особенно иронично, путь выживания представлен сразу с двух перспектив: агрессивная самоуверенность Майлза Дэйли (Крис О’Дауд) противопоставляется врожденной апатичной осторожности Рика Морвезера (Рэй Романо). Нападение в первом случае, отступление во втором.
Они в конце концов перестают взаимодействовать, ближе к экватору сезона оказываясь за решеткой в противоположных условиях: привилегированный санаторий с уроками рисования и театра против суровых джунглей окружной тюрьмы, где каждую минуту нужно быть начеку. Феномен ограничений, только возбуждающих творческий потенциал, представлен в «Достать коротышку» в гротесковой манере. Романо удивительным образом выворачивает наизнанку свое реноме, устоявшееся после многолетнего пребывания на площадке ситкома «Все любят Рэймонда». Американская предтеча российских «Ворониных» представляла актера как извечно правильного парня с глупой улыбкой на лице — в образе Морвезера, последняя превращается в гримасу, выражающую попеременно и трусость и самодостаточность.
О’Дауд также старается исказить свое амплуа застенчивого романтика из британских комедий. Упрямый семьянин, пускающий в ход кулаки для достижения своих целей, — образ, впрочем, не сильно подходящий для его органики. Тем не менее к актерам невольно привыкаешь, ведь оба очень стараются зацепиться за свое собственное телевизионное шоу (лишь бы оно прожило хотя бы еще пару сезонов), потому не боятся казаться смешными.
Но с юмором у шоураннера Холмса традиционно проблемы. Когда режиссерский монтаж фильма, который продюсируют Майлз и Рик, сделанный Хафдисом Санаэйорнссоном (Петер Стормаре), оказывается провальным, не находится метода лучше, чем авторитарное продюсерское вмешательство. Оно работает, картина, вопреки примерам из жизни, становится только лучше. И Холмс, вторя этому мотиву, далеко не демиург: он не «видит так», он делает так, как принято, чтобы оценил зритель. Драматургическая структура «Коротышки» вроде бы следует традиции Элмора Леонарда, а на деле напоминает топтание на одном и том же месте, где все сюжетные пертурбации заключаются в небольших шажках то влево, то вправо. Ведь, какие бы неурядицы не затронули Майла и Рика, они возвращаются к тому, с чего начали. В этом, конечно, есть насмешка над образом любого автора, участвующего в съемках, — процесс заканчивается, и нужно что-то кому-то доказывать снова. Но все это мета-кино становится целью, Холмс подчеркивает эту игру с аудиторией, вынуждая артиста О’Дауда в финале каждого из сезонов подмигивать на камеру зрителю. Кинематограф — в самом деле магическое таинство, которое своей суетой затягивает любого соприкасающегося с ним проходимца — будь то сидящие вместе с Майлзом и Риком заключенные, полные надежд начинающие актеры или прочие страждущие. Но Холмс, как ни старайся, лишен таланта, чтобы этот миф воспеть. Что у него получается, так это потешить публику низменным юмором — тоже метод, причем вполне успешный для продления «Коротышки» еще на сезон.