Как родилась идея коллекции кокошников?
Идея коллекции родилась в процессе пандемии. Нужно было как-то зарабатывать, а бюджета не было. Просто возникла мысль, что я хочу сделать что-то эпатажное, яркое, неординарное — фэшн-стилизацию из того доступного, что есть на рынке. И я придумала некий апгрейд кокошников.
В съемке приняли участие модели-мужчины. Это дань трендам на андрогинность, гендерную небинарность?
Нет, такой задачи не стояло. Фотосессия с парнями в кокошниках была сделана для привлечения внимания. Это начинающий бренд, и передо мной стояла задача сразу выйти на мировой рынок и заинтересовать иностранную публику. Поэтому я специально сделала интернациональную съемку: участвовали модели из Китая, Испании, Африки, Перу и России. Многие из них вообще не говорят по-русски — в этом, конечно, была сложность, иногда даже приходилось общаться жестами. Но мы справились.
Ты представила коллекцию в Санкт-Петербурге на Неделе моды?
Да. В этом тоже заключалась большая сложность, потому что меня пригласили и заявили в программе, а коллекция еще не была до конца готова. Я ее стала шить буквально за 2,5 месяца до показа, четыре кокошника пришлось выкинуть, они не получились. Процесс производства очень сложный. Мастеров на основной пошив я искала по всей стране: в Казани, Вологде, Калининграде, Комсомольске-на-Амуре. Некоторые люди брались за работу и не справлялись. Cамое сложное — это сделать каркас, чтобы вся конструкция держалась. Хотелось изготовить большие кокошники — 70 на 70 см. Но больше всего я боялась, что на подиуме один из них упадет — это был бы позор. Пришлось в процессе уменьшить их до 50 см, однако свою эстетику они не потеряли.
Какие СМИ поддержали тебя?
Несколько петербургских редакций: телеканал «78», издание «Мой район»… но я же хотела показать коллекцию на международной арене. Так как никогда не работала с глянцем, приходилось просто вручную искать в интернете почты редакций. У меня был изначальный план попасть в Vogue, и я отправила фотосессию во все редакции Vogue каждой страны, но ответа не пришло.
Тогда я узнала от бывшего сотрудника Harper’s Bazaar, какие еще есть востребованные издания. Она дала мне список — и я разослала фотосессию по нему. К моей радости, ответили два: Scorpio Jin и KALTBLUT. Они сказали что съемка крутая, им подходит. Scorpio Jin опубликовали фотосессию в печатной версии и в инстаграме, что очень приятно, а KALTBLUT разместили на своем сайте и в соцсетях.
Что их зацепило?
KALTBLUT — действительно уважаемый немецкий журнал, и знакомые фотографы мне сказали: «Наташа, круто, что они тебя опубликовали — туда не всех берут». Это издание работает с фотографами из разных уголков мира и очень трепетно относится к визуальной части. У меня на съемке было три фотографа, я отправила в KALTBLUT три разных варианта фотосессии: первые два они отмели и только один опубликовали.
Ты раньше работала на «Москве 24» и «России 24». Как трансформировалась из журналиста в кутюрье?
Это произошло еще задолго до журналистики. В шестнадцать лет я поступила в модельное агентство в Санкт-Петербурге, но участвовала в небольшом количестве показов. Меня не брали на кастингах, хотя я высокая и худая. Просто из-за профессиональных занятий горнолыжным спортом ягодицы довольно-таки округлые, накачанные, что не совсем подходит для большого подиума. (Смеется.) Я очень расстраивалась поначалу, но в восемнадцать лет поняла, что так дело не пойдет: надо делать свои показы. И спустя три года сделала свой первый городской показ в Санкт-Петербурге, он назывался «Дефиле в зоопарке». Я подсмотрела идею в Японии (полгода до этого жила в Токио) и решила сделать показ в зоопарке. Нашла строительную компанию, они по бартеру установили подиум, потому что я сказала, что это будет большой городской благотворительный проект, цель которого — помощь животным. Подключила Комитет по культуре и администрацию Петроградского района, согласовала мероприятие. Они дали добро и сделали рассылку по СМИ. Российских дизайнеров я тогда привлекла с «Дефиле на Неве» — громкой Недели моды 2009 года.
Даже СМИ Израиля писали о моем проекте: на подиум вышли модели с животными: с белой козочкой, дикобразом, лисой, петухом, пони, кроликами, змеями… Цель была собрать деньги в помощь Ленинградскому зоопарку, потому что он тогда был закрыт на ремонт, посетители не приходили и животные практически голодали. С Yota и ПTV мы сделали прямую трансляцию в общественном транспорте — в итоге пришло 2500 зрителей. Билет на показ стоил 350 рублей, и все деньги я отдала зоопарку.
После этого мне даже предложили избираться в депутаты Смольного округа. Конечно, много было ошибок, косяков, которые я сейчас бы не допустила. Но с того момента я стала работать с российскими дизайнерами (самый кайф, что теперь мне никто не делал замечаний о моей фигуре), набирала моделей сама, обучала их ходить по подиуму, режиссировала показы. Выгнать меня уже никто не мог, ведь это мой проект. Потом я уехала в Москву, окунулась с головой в журналистику и сейчас, по прошествии десяти лет, обратилась к тем дизайнерам, с которыми уже работала на показе в зоопарке — Олегу Кондратьеву, Екатерине Смолиной, Владиславу Аксенову, — чтобы сделать коллаборацию. У меня ведь только кокошники, не могу же я выпустить голых моделей.
Тебе не хватало фэшна в репортерской работе?
Так получается, что фэшн — лейтмотив всей моей жизни. Когда я приезжала в редакцию телеканала после съемки, то слышала недовольные замечания: «Вырезайте Андреевой ноги! Это новости, почему сапоги-радуга в кадре?» Я выезжала на интервью к отцу Жанны Фриске в розовом сноубордическом комбинезоне, он смеялся и говорил, что у него такой же, только белый. На этой волне я и получала расположение звезд и эксклюзив. На государственном новостном канале так не одевался ни один корреспондент или продюсер.
Канал пытается преподнести себя москвичам как своего в доску, старается быть ярким, но непонятно, чем тогда им мешали мои облегающие джинсы с бабочкой в Госдуме и кофта с мишками в Администрации президента. Я же неоднократно слышала: «Андреева, почему ты в этих сапогах пришла? Телезрители будут не сюжет смотреть, вникая в проблематику, а на твои ноги, и думать, где ты купила сапоги».
Какая у тебя экономическая модель и когда ты выйдешь на точку безубыточности?
Я выйду в плюс, когда начнется продажа кокошников, ориентир — на Азию и Европу. В Токио у меня остались связи, и им интересно. Блогеры в тиктоке, артисты в клипах тоже используют головные уборы — кокошники можно приспособить абсолютно под любую историю. Я в процессе, это не так быстро.
Это дорогое удовольствие?
В зависимости от заказчика, модели изделия и материалов. У меня есть кокошники, одна только себестоимость которых составляет 100 тысяч рублей из-за ручной работы, вышивки. А есть модели и по шесть тысяч — за счет того, что часть материала на клею. Сейчас мне интереснее сдавать их в аренду: клиенту — доступная трата, а мне — узнаваемость. Но я не хочу уходить в дешевые кокошники, по большей части ориентируюсь на премиум-сегмент. В качестве примера приведу Agnieszka Osipa, которую я считаю своим конкурентом, но она опытнее, уже больше пяти лет на рынке. У нее похожее на мое видение использования этих головных уборов, правда, с уклоном в готику. В ее кокошнике снималась Леди Гага. Только Агнешка далеко, а я-то здесь. В Москве и Петербурге все можно примерить! Я считаю, что одеть звезд вплоть до Анджелины Джоли, — не проблема. Если они увидят и им понравится, мы сошьем под них конкретную модель. И это будет победа.