Как ты учился играть на гитаре, будучи левшой?
Сложности в покупке гитары, потому что на 100 человек приходится 10 левшей, а на 100 гитар — 0,05 леворуких гитар. Учился играть сначала сам: нам с братом купили первую китайскую гитару, мы не совсем понимали, как на ней играть, клали ее горизонтально и большим пальцем водили как слайдом. Потом пошли в кружок народного творчества, который был в нашем доме, там был преподаватель по гитаре — с ним я прозанимался года полтора, потом стал играть в футбол и на уроки музыки забил.
Какие композиции заставлял вас разучивать преподаватель?
Сначала были этюды XVIII-XIX века, потом музыка из «Крестного отца», «Под небом голубым» «Аквариума», украинская песня про ночь.
А ты принадлежал какой-нибудь субкультуре?
До увлечения гитарой и гитарными группами я любил Майкла Джексона и поп-музыку. Помню, на даче у меня был приятель, который говорил, что люди которые любят такую музыку, — гопники. Я не понимал, что у этого слова есть негативная окраска, и просто воспринимал его как одну из субкультур: есть рэперы, металлисты и гопники. Я гопник, потому что люблю Майкла Джексона. Потом узнал, что это не совсем так. После увлечения гитарой и футболом я серьезно увлекся BMX, катался на нем лет восемь, участвовал в соревнованиях. Тогда это можно было назвать субкультурой, да и время было такое, что часть BMX-еров и скейтеров были панками, часть — рэперами. Все это сильно смешалось.
Некоторые BMX-еры хардкор-панк слушали. Тебя это затронуло?
В каком-то клубе на афтерпати соревнований должна была выступить ска-панк группа. Мы решили, что туда обязательно придут футбольные фанаты и нам лучше там не появляться — то есть мы были из той когорты BMX-eров, которая могла быть бита такими людьми.
К какому жанровому направлению можно было отнести вашу с братом первую группу?
Группа называлась Fake Empire в честь песни The National — это уже что-то определяет.
Это уже попахивает «индюшатиной»?
Ну да. В группе собрались довольно разные люди. С нашим первым барабанщиком я стал играть, потому что мы вместе катались на BMX. Потом к нам присоединился басист — мой бывший одноклассник (в нормальной жизни он был пианистом и слушал классику). На басу он играл специфические партии, где были ноты всех инструментов, то есть заполнял собой довольно большое музыкальное пространство. Мы играли инди, каверы на Strokes, Arctic Monkeys, The Killers, потом стали придумывать свои песни — причем в процессе репетиций. Это была такая классическая джемовая гаражная группа.
И это ты совмещал с работой?
Вообще, я по образованию юрист — им тогда и работал. Года через полтора понял, что это совсем не мое, надо куда-то бежать.
В какой сфере ты был юристом?
Приобретение и аренда недвижимости.
Это очень увлекательно.
Нотариусы и налоговая — мои любимые места.
У меня есть теория, что все слушатели инди-музыки последних 20 лет — люди, которые работают в офисе. Поэтому этот опыт был для тебя в чем-то продуктивным.
Согласен. Большинство людей, особенно молодых, живет в городах, работает в сфере услуг и, соответственно, в офисах. Они и есть слушатели инди-музыки, не потому что особенные, а потому что почти только они и есть. И да, я думаю, этот офисный опыт сформировал меня, и из-за этого получаются такие песни. Не факт, что без этого было бы хуже или лучше, но точно было бы по-другому. Я вообще думаю, что все минимальные внешние факторы:: где ты живешь, кто твои родственники, какие твои хобби — в итоге формируют тебя в отличную от других личность.
Есть какие-то вещи из офисной жизни, по которым ты скучаешь?
Скучаю прежде всего по людям, а не по вещам, у нас и правда подобралась классная компания. Но очень многое меня и напрягало, и нервировало, и пугало. Чем более профессионального уровня я достигал, тем сложнее становились встречи, презентации, увеличивался груз ответственности. Я понимал, что даже если буду расти дальше, мне такая работа будет нравиться все меньше.
Вариант — заторчать на антидепрессантах.
Этого я не пробовал, но точно доканывал жену постоянными жалобами, что мне ничего не нравится и у меня нет сил. Часто плохо спал. Все это заставило меня задуматься и уйти.
Ты довольно рано женился?
Да. У меня всегда плохо с датами, жена потом будет смеяться и стыдить меня. Мне кажется, мы женаты года четыре, но до этого очень долго встречались. Так что если в целом посчитать наше совместное существование, получится больше десяти лет.
При этом в твоих песнях лирический герой обездоленный и одинокий. Как жена к этому относится?
Когда пишу песни, всегда думаю, что скажут мои друзья и близкие. Если бы я был совсем один и у меня не было никакой ответственности перед окружающим миром, то, думаю, и песни были бы другие. Моя жена любит некоторые треки, большинство ей нравится, а некоторые называет откровенным нытьем. У нее есть нелюбимые песни — причем те, которые очень нравятся остальным. Я почти всё показываю ей еще на ранних этапах, когда это совсем сырые демки. Бывает так, что ей очень нравится сырая демка, но финальный вариант ее разочаровывает, — тогда разворачивается настоящая война.
Приходится переделывать?
Такое было один раз. Но она, правда, была не единственная, кто заставил нас все переделывать. Первый раз был, когда мы с Максом Макарычевым поехали в студию записывать песню «Навсегда». Взбудораженные и довольные, через два дня включили всем результат, и нам дружно хором сказали, что это невозможно слушать, что мы убили все настроение песни, и надо ехать и переделывать. Мы сначала подумали, что никто не понимает гениев, потом послушали еще пару дней и согласились с окружающими, и сделали все с нуля очень сильно иначе.
Ты обрел душевный покой, когда перестал заниматься офисной корпоративной деятельностью?
Мне кажется, это генетически обусловлено: есть люди, которые никогда не обретают душевный покой. В этом есть и плюсы, и минусы. Я довольно нервный человек, которому все время что-то не нравится, что-то нужно придумывать. В принципе, все так, как и раньше. Только теперь другие причины.
Но спать лучше стал?
В основном да. Но есть моменты — например, перед большими концертами или ответственными съемками, — когда я могу пару дней почти не спать.
Паника перед концертами со временем проходит?
Мне кажется, в человеке есть изначально заложенная боязнь публичных выступлений. В ком-то она проявляется особенно ярко. Когда в школе надо было выйти к доске и рассказать стихотворение, для меня это был ужасный стресс: присутствие оценивающих одноклассников пугало. Сцена — это то же самое. Просто все пришли послушать только тебя и оценивают то, что ты написал, а не то, что выучил. Поначалу это еще страшнее. Постоянно преследует ощущение, что ты еще ничего не умеешь, а почему-то уже выступаешь — наверно, это было главной проблемой.
Синдром самозванца?
Да, он остается очень надолго, а скорее всего — навсегда. Даже у знаменитых артистов есть чувство, что они на самом деле ничего этого не заслуживают. Считают, что все произошло благодаря череде случайностей, паре удачных песен, правильному времени — именно это привело к тому, что к ним на концерты приходят 20-30 тысяч человек. Сами же артисты остались такими же, какими были, когда играли в баре на 50 посетителей.
Проект Sirotkin начался с того, что ты начал петь каверы на Radiohead под гитару для ютьюба, правильно? Это же тоже в каком-то смысле доска?
Сидеть дома и петь перед микрофоном и камерой мне никогда не было страшно, потому что есть сто попыток и программа, в которой можно что-то поправить. Никто тебя не заставляет выкладывать неудачную песню. Это скорее было сделано от безделья, и я загружал видео в основном для того, чтобы отправлять ссылки друзьям. Понимал, что вряд ли много людей это увидит, и поэтому особо не волновался. Тогда это еще не было проектом Sirotkin, а просто моим способом времяпрепровождения.
Сейчас был локдаун, и тебе, наверное, было легче адаптироваться, чем другим, к этой реальности? У тебя же был, кажется, не один онлайн-концерт.
Один официальный, с партнером, а так — небольшие стримы в инстаграме. Но, в принципе, да, адаптироваться было несложно.
Было время, когда я подумал, что заболел. Очень испугался тогда, потому что везде — и в интернете, и по телевизору — были какие-то страшилки. Все пугали, насколько это опасно, что молодые люди массово попадают в больницы и их подключают к ИВЛ. Это на меня давило. Потом оказалось, что я вообще не болел коронавирусом. После этого смотришь на все как на захватывающий сериал, который тебя напрямую не коснулся. Я сижу дома, доставки еды и онлайн-магазины работают, у меня больше времени, чтобы писать музыку, чем обычно. Люди, к сожалению, так устроены — они довольны эгоистичны. И я не исключение.
Ты соскучился по живым выступлениям и гастролям? Или отдыхаешь от них?
У нас три-четыре концерта в месяц, это не такое состояние, когда ты просто на автомате играешь. Мы пока, к счастью, в такой ситуации, что скучаем по концертам перед каждым следующим. Да, я постепенно вошел во вкус, у меня этот страх сцены практически пропал, осталось только волнение из-за того, что происходит между песнями. Очень не люблю эти паузы, когда тишина, надо подстроить гитару, и непонятно сколько это продлится. Другие участники начинают посматривать друг на друга: мы начнем следующую песню? Надо что-то сказать? Или я уже начал что-то говорить и не понимаю, к чему все это веду. Для меня пока самое страшное — эти паузы, а выступление — нет.
В марте у вас вышел EP «И сном и духом», в котором четыре песни. Чем эта работа отличается от предыдущих и будет ли дальше практиковаться такой компактный формат?
Мне всегда было удобно работать с EP, и дальше я планирую их выпускать. Единственное, что хотелось бы поменять, — это частоту выхода песен. Потому что последний EP мы готовили около двух лет — для четырех песен это, конечно, долго. Я даже переживаю не за слушателей, которые нас забудут, или СМИ, а за…
Банковский счет.
Немного за него, но еще думаю о том, как мы сами к этим песням относимся. Ведь если ты начал писать полтора года назад и только сейчас закончил, то песня, скорее всего, тебе уже надоест, и ты будешь ее заканчивать уже без любви. А песни, созданные без любви, скорее всего, не полюбят и другие.
Видел, что Моргенштерн пишет треки в реальном времени?
Конкретно его не видел. Смотрел выпуск «Музыкалити», где был Шуфутинский и Т-fest, они обсуждали песни хип-хоп-направления. Из всех выпусков шоу этот мне понравился больше всех.
Кто из них лучше разбирается?
Шуфутинский все сказал по делу. Как я понял, он очень много работал с продакшеном своих и чужих песен. Он слышит все, что происходит в аранжировках, хорошо представляет себя на месте человека, писавшего этот текст. Т-fest тоже классно говорил. Там было видно по текстам, что песни сочиняются очень быстро. В них есть яркие фразы, и понятно, что эти треки работают совсем по-другому, не как наши. Но иногда я очень завидую людям, которые могут прийти в студию, услышать какой-то бит и в этот же день выдать тебе готовый трек, придумав текст на ходу.
В последнее время я стараюсь не лезть в телефон и компьютер. Чтобы писать песни, специально хожу гулять в парк, хотя несколько лет этого не делал. На днях пришел, сияющий, с пробежки и сказал жене, что придумал строчку (над ней я думал целых четыре дня). Вот так происходит у меня написание текстов. Не знаю, можно ли это как-то развить, чтобы оно не было таким долгим и мучительным. Но пока вот так.
Можно песни удлинять.
Intro? Можно, да, но тут к тебе подступают стриминговые правила: три-пять секунд, и человек переключает на следующий трек.
Сразу чувствуется, что собеседник не только певец, но и маркетолог.
Во мне уживаются две личности.
Ты до сих пор ведешь какие-то проекты как маркетолог?
Есть проект, который я делаю со своим другом и с командой ребят — мне он нравится, и абсолютно не чувствуется, что это офисная работа. Я могу делать все из дома, мой главный штаб — это ванна, у меня довольно большой бортик. Ставлю на него ноутбук, а, когда участвую в звонках в Zoom, главное — не нажать join with video, чтобы люди не поняли, в каких условиях я тружусь.
А какие релизы сейчас от вас ожидать?
Мы только что выпустили кавер песни Hi-Fi — «Не дано» в рамках проекта Spotify и TikTok. Призываем всех послушать, потому что не факт, что все, кто знает эту песню, вслушивались в текст внимательно. Это во-первых. Во-вторых, не факт, что люди в контексте происходящего в поп-музыке в 90-е и 2000-е оценили ее по достоинству, потому что в оригинале эта песня классная. И в-третьих, мы очень сильно извратили ее и сделали по-своему. С этой работой закончили, и у нас освободилось время на нашу музыку.
Есть один трек, над которым мы можем работать в студии и, в принципе, уже начали. Хотим выпустить EP. Я загорелся сделать еще один кавер, уже без всякого проекта, а просто. Музыканта пока называть не буду, но мы связываемся с его родственниками, чтобы попросить разрешение. Если все получится, будет классно, а если выйдет к концу ноября, то супер.