Пандемия заставила многих пересмотреть свои привычки и переосмыслить ценности, что в отдельных случаях послужило вдохновением для творческих проектов. Художник и режиссер Савва Савельев не стал исключением: оказавшись в самоизоляции, он создал серию работ, которые теперь будут представлены на его персональной выставке «Кажется это всё и даже больше» в «Мастерских Рихтера» с 29 октября по 11 ноября.
По словам Саввы, 2020 год подарил ему абсолютно новый и уникальный опыт, который глобально повлиял на его переосмысление и переизобретение себя. Раньше художник никогда не проводил наедине с собой так много времени, а простые вещи вроде утренней прогулки по Москве-реке, поездок на дачу, кофе на скамейке или звонков знакомым без особой на то причины прежде не приносили такого удовольствия. Однако все изменилось, и он стал смотреть на многие вещи иначе: свои новые взгляды на вдруг ставший герметичным огромный мир он отразил в творчестве.
В июле дизайн-отель «Рихтер», также являющийся садом, рестораном и культурной площадкой, решил отвести часть своего пространства для современных художников, музыкантов и дизайнеров. Он дал им место для экспериментов и реализации идей, которые не всегда возможно воплотить в рамках традиционных институций. В саду «Рихтера» Савва Савельев проводил много времени в тот период, когда не мог уехать из Москвы, и собранные им там листья легли в основу нескольких больших работ.
Пожалуй, это был единственный вариант названия. Все, что есть на выставке, про 2020 год, а слово «кажется», с которого фраза начинается, определяет ту хрупкость реальности, в которой мы сейчас находимся. Она как хрустальный шар, который может легко разбиться, но вроде бы еще сохраняет равновесие и не падает.
В этом году, как бы это странно ни звучало, мы стали довольствоваться малым — сужу по себе. Когда был введен режим самоизоляции, я стал по утрам ходить за кофе. Когда начались солнечные дни, я подумал: как хорошо, что появилось солнце; что вон там течет река; что, наконец, можно брать кофе на вынос.
Столько времени дома я не проводил никогда. Заметил, что стал фокусироваться на тех вещах, которые раньше мог не замечать. Ты начинаешь наблюдать за фрагментами собственной квартиры, улицы, где ходишь каждый день, и в какой-то момент осознаешь, что реальный мир состоит из всего, что тебя окружает. Выясняется, что все, что нам надо, у нас и так есть. Мы начинаем копать глубже, и оказывается, там внутри есть что-то еще. Например, в самоизоляции мы общались с друзьями, родственниками — поскольку круг общения был крайне ограничен — и в них, в людях, которые находились рядом с нами, начали открывать что-то большее. Это же касается и мест, улиц, районов, сквериков — во всем мы точно так же открывали что-то большее.
Мы будто начали присматриваться к деталям.
Да. Стали исследовать мир, который, с одной стороны, нам привычен, а с другой — оказалось, в нем огромное количество слоев и микрогоризонтов. Моя выставка как раз об этом. Она про герметичный мир, который мы открываем для себя каждый раз с новых сторон.
В майском интервью ты говорил, что 2020-й — исторический год и что тебе хотелось его зафиксировать все. Твоя выставка — это и есть та самая фиксация?
Совершенно верно. Фактически она и стала формой фиксации этого времени. Интересно, что за этот год природа прошла свойственные ей циклы — те, которые она проходит каждый год: закончилась зима, наступила весна, потом теплое лето, затем осень — для природы явление под названием «коронавирус» не изменило ничего.
В своих больших работах я использовал листья, опавшие в саду «Рихтера». Сад стал для меня маленьким, скажем так, социальным островком, куда я приходил летом и осенью — он находится недалеко от моего дома, идти минут семь. Когда листья опали, я решил, что материя, вобравшая в себя этот год, слова и чувства людей, должна стать частью этих работ. Таким образом, получилось, что природа 2020-го переродилась в зафиксированную в искусстве историю всего года. Работы выставки можно назвать художественными колыбелями и для листвы из сада «Рихтера», и для 2020-го. Листья 2021-го будут вбирать в себя уже другие чувства, слова и события. А листья 2020-го стали фиксацией времени, которое мы до сих пор продолжаем проживать.
К изумрудному у тебя добавился еще и лавандовый. Почему?
Это продолжение темы «Кажется это всё и дальше больше». Этот цвет я не использовал никогда и последние несколько лет был заложником только изумрудного. Но так получилось, что в мою живопись ворвался лавандовый. На то есть две причины. Первая — чувственного характера. Мне хотелось спокойствия в живописи. Вторая причина носит бытовой характер. На самом первом этапе жесткой московской самоизоляции закрылись практически все магазины, в том числе и те, что продавали художественные товары. Я же не люблю заказывать краски, мне важно прийти в магазин, потрогать их, посмотреть. В то время в моей мастерской обнаружилась нехватка красок, и мне на глаза попался огромный лавандовый тюбик, пролежавший у меня закрытым где-то года четыре. Я его вскрыл — так и началась лавандовая история. Этот цвет стал доминирующим в последующих работах, которые я продолжил писать летом и осенью. Это опять к вопросу о том, что рядом с нами многое, что мы не замечаем.
На выставке будет представлен автопортрет. Ты изобразил себя там обнаженным. Почему?
Эта работа, кстати, возможно, одна из самых главных на выставке, хотя и маленького размера. У нее будет отдельное место, и она — секретное орудие, которое зритель не ожидает увидеть. На большинстве картин изображены пейзажи — улицы, Финский залив, сад «Рихтера», Москва. Этот автопортрет — единственная, если можно так выразиться, интерьерная работа. Она вступает в диалог с другими, «экстерьерными».
На ней изображен человек, который не может покинуть дом, выйти из этих стен. Из-за этого он становится сам по себе природой, естественным первобытным существом. Фактически — животным, свободным от социальных норм. Ведь все мы во время 2020 года перезагрузились: местами стали честнее, добрее, отзывчивее, переоценили какие-то вещи — пандемия изменила в том числе и нашу поведенческую природу. Вот этот автопортрет как раз про отпускание ненужного, лишнего и про удивительную способность человека приспосабливаться к новым реалиям и оставаться в них собой.
Твоя первая персональная выставка прошла ровно 10 лет назад. Есть ли разница между тем, каким ты был 10 лет назад, и тем, каким стал сейчас?
Наверно, за это время я прошел путь принятия себя и успокоения. Для меня всегда была важна работа, я очень ее люблю. Когда занят, то забываю, что такое отдыхать (за это меня часто бьют по башке друзья). 10 лет назад я открыл свою первую выставку, параллельно работал главным редактором журнала «Собака» в Москве, а потом издателем московского Time Out. Сейчас же занимаюсь только искусством. Для меня эти 10 лет стали гигантским шагом к тому, чтобы не заниматься им факультативно, а вывести его на первый и единственный план.
С точки зрения профессиональной деятельности главным событием за эти 10 лет уход с «Вечернего Урганта» в 2017-м, где я был креативным продюсером и режиссером на протяжении пяти лет с момента запуска шоу. Тогда я вышел из офисной культуры — назовем это так, и уже три с половиной года в офисе не работаю. С тех пор у меня появилось много возможностей — например, могу встать утром и потом пойти плавать (каждый день по километру, а сейчас увеличил дистанцию до полутора километров) — раньше я себе такого позволить не мог. За эти десять лет произошла этакая расстановка приоритетов. Люди — в том числе и я — перестали быть белочками в колесе. Они научились соотносить свои запросы с тем временем и силами, которые готовы тратить на зарабатывание денег. Стали задаваться вопросом: «Может, мне не надо это? Зачем мне эти деньги, если у меня нет времени их потратить?» После ухода с «Вечернего Урганта» я перестал ежемесячно получать заработную плату, хотя привык к этому с 19 лет. Вначале думал: «Как без этого?» А оказалось, вполне себе комфортно. Это просто дело привычки и каких-то внутренних установок. А так — паровозик продолжает пыхтеть, идти вперед. (Смеется.)