С 19 по 25 августа в Москве в пятый раз пройдет Международный фестиваль экспериментального кино MIEFF. В программу, помимо традиционного международного конкурса, специальных показов и ретроспектив, впервые вошел конкурс российского кино, включивший в себя шесть работ российских видеохудожников за последний год. Всего в конкурсной программе приняли участие более тридцати режиссеров: 16 женщин и 18 мужчин. О некоторых из них мы расскажем и попытаемся выяснить: что же объединяет молодых художников?
Нур Овайда, соредактор монреальского онлайн-киножурнала Hors champ и заместитель директора Metropolis Art Cinema Association в Бейруте, способна с лихвой возместить месяцы, проведенные в заточении в результате последствий пандемии, и подарить всякому заскучавшему по морскому бризу восемь видеокассет, датированных 2014–2018 годами с записью Средиземного моря в фильме «Одно море, 10 морей». В воздухе практически чувствуется запах водорослей и нагретого песка, сопровождаемый нетерпеливым криком чаек. Три женщины по имени N., T. и C. исследуют записанные изображения и звуки, куда помимо волн и брызг неожиданно внедряется кот, сидящий на окне, и человек, темный силуэт которого может напомнить о периоде французского немого кино и «Человеке открытого моря» Марселя Л’эрбье.
Роза Барба — доктор философских наук из Италии, ныне обитающая в Берлине. Изучая мир посредством камеры 35 мм, она совмещает ценность документа с возможностями современных технологий и являет на свет субъективную картину мира, где за бесчисленным количеством текстовых сообщений о последствиях антропоцена прячется поистине ивенсоновское видение «агрегатных состояний веществ», которые и дали название фильму. Отблески солнца, плавно переливающиеся на волнах растаявших ледников, превращаются в геометрию горных пород, пронизанных линиями труб. И тогда картина, созданная, чтобы критиковать человеческое вмешательство в течение дикой жизни, превращается в рассказ о совмещении и возможности сосуществования.
То же можно сказать и о фильме «Океан || Океан» Сиприена Гайяра, лауреата премии Марселя Дюшана, использующем для рассказа о взаимодействии человеческого и природного съемки погребения под воду вагонов метро, которые мгновенно оказались захвачены местными жителями: рыбами и морскими черепахами. Сиприен Гайяр замещает отсутствующее посредством образов: с помощью архивных кадров он дает истинно природному облик машинного и, в свою очередь, обращает внимание на присутствие в окружении технического слабых отпечатков морского мира, когда замечает посреди стремительного перемещения электричек отпечатки моллюсков.
Подобное переплетение природы и человека в рамках программы Международного конкурса можно отыскать и у австрийского режиссера Антуанетт Цвирхмайр, исследующей изменчивость материй. «Сейсмическая форма» притягивает к себе внимание легким расплывающимся блеском, расширяющимся до вполне конкретных фигур вроде человеческой руки, держащей в руке мандарин, или извивающегося в попытке почувствовать вкус космической пыли языка. Соревнующееся за гладкость внешней оболочки обнаженное человеческое тело безмолвствует посреди водной глади и белоснежного камня. Когда разговор идет о вечности, слова бессильны.
Так считает и Джоди Мак, вовсе не использующая звук для своего короткометражного фильма «Пустоши №2. Органично органически». Как и прежде, вновь отдавая предпочтение стробоскопическому давлению, она посвятила работу исследованию таяния льда, в кусочки которого заключены заживо замороженные цветы. Ее фильм — настоящая игра, в которой невозможно победить, если поставить целью отгадать каким будет следующий стоп-кадр. Мак всегда будет на шаг впереди.
О своей любви к цветочному миру в документальном эссе «Синяя роза» рассказала участница российского конкурса, Ольга Корсун. Ее откровения, сопровождающиеся нежными кадрами, снятыми на пленку, переплетаются с записанными комментариями людей, выбравшими для себя работу, связанную с цветами. Русские любят розы, синие стоят более пяти тысяч рублей, но зато могут храниться в стеклянной колбе до шести лет; в Нидерландах есть настоящий цветочный аукцион, а в Японии проводят безумные эксперименты. В своей дебютной работе Ольга Корсун, как кажется, объединила многолетние исследования, посвященные цветочному миру, но в конце концов главным остается начальное — настоящая красота не измеряется в сантиметрах и уровнях яркости цвета, и даже самые маленькие и незаметные цветы могут избавить от тоски и многому научить.
Но далеко не все участники конкурсной программы отдали предпочтение изучению взаимного влияния человека и природы. В фильме «Яркий летний дневник» преподавателя Калифорнийского университета искусств Лэй Лэя, его субъективные воспоминания, перебиваемые материнскими дополнениями, которые связаны с фотографией из детства около горы Лушань в 1988 году, плавно переплетаются с чужими снимками, должными помочь собирательному образу стать целым, объединив личную и коллективную память. Этот режиссер, как и Исмаил Бахри, представивший на Международном конкурсе ленту «Призрак», с трепетом изучает историю, касающуюся их лично. Разве что трехминутная история Бахри заключена в одной-единственной фотографии, зависимой от источника света, а рассказ Лэй Лэя — в двадцати семи минутах множества снимков, рассказывающих о судьбах блошиных рынков и местных достопримечательностей.
Максим Печерский, представивший в рамках российского конкурса фильм «Год Белой Луны» — победителя ханты-мансийского фестиваля «Дух Огня», тоже пытается посредством кинематографа разобраться с историей собственной семьи. Он не возвращается в прошлое и не пытается восстановить память через фотографии, но обращается к аудиальной составляющей и помещает на звуковую дорожку запись телефонного разговора с матерью, оставшейся в Екатеринбурге после его переезда в Москву. Монолог о необходимости вступить в брак и вернуться на родину, потому что так «говорят звезды», может позабавить и вызвать улыбку, но сквозь попытки заполнить тревожащую тишину то и дело прорывается отчаяние, рожденное в отсутствии точек соприкосновения сына и матери. Как изображение на экране телевизора, снятого режиссером с помощью статичной камеры, часто не совпадает с тем, что описывает по телефону мать, так и обсуждения болезней, путешествий и празднования дня рождения никогда не могут стать чем-то, что действительно тревожит. «Год Белой Луны» — это откровенное послание с надеждой, что однажды каждый сможет быть услышанным и понятым без слов.
Герои черно-белого фильма Исмаила Сафарали, отец и дочь, тоже плутают в поиске. Они видят один и тот же сон: жители Африки движутся в такт звучащему на английском языке стихотворению, отбивающему повторяющийся ритм. Однажды девушка сбивается и спрашивает отца: «Еще раз? Я делаю это уже третий раз», но он настойчиво просит ее повторять снова и снова, возможно, в попытке найти в себе путь к объединению голосов и желанного понимания. «Смотреть, как ты превращаешься в камень», благодаря его поэтической мелодичности, можно назвать внеязыковыми поисками истинной музыки, чего-то очень личного среди общего.
Среди конкурсной программы есть еще один фильм, режиссер которого словно стремится через кинематограф сохранить связь с семейными корнями. В 1993 году Мико Ревереза было всего три года, когда он и его родственники переехали из Манилы в Калифорнию. На протяжении многих лет он снимал короткометражные фильмы и музыкальные клипы в США, завоевывая все больше и больше признания как со стороны американских жителей, так и на европейских фестивалях. Отрицая давно ставший родным английский язык, Ревереза возвращается обратно, к тагальскому. «В отдалении» — фильм, где режиссер монтирует голос бабушки, рассуждающей о билетах на Филиппины с ее пугающим изображением — живой, но застывшей в неестественности положения, присущего лишь мертвому.
«Долговечное тело» художника и режиссера из Таиланда Укрита Са-нгуаная — это одновременно кино, отрицающее неотвратимость смерти и, быть может, тайское видение притчи, мораль которой заключена в том, что порой реальные истории могут быть намного страннее вымысла. Множество разъединенных по смыслу сцен в совокупности формируют лабиринт, и некоторые его пути непременно заведут зрителя в тупик. Лишь верно заданный вопрос поможет сквозь иносказательность автора отыскать в танце проигравшего тайца, а в крокодильей смерти и ритмичном создании совершенного человеческого лица на 3D-принтере нужный поворот, за которым таится выход.
Не только Укрита Са-нгуаная заинтересовался особенностями работы 3D-принтера и возможностями непосредственного «сращивания» живого тела и искусственно созданными элементами. Тайваньский художник Сюй Че-Ю, исследующий взаимоотношения медиа и памяти, спустя сорок лет после ключевой в его жизни операции по разделению сиамских близнецов в 1979 году, заново переживает с помощью камеры свое прошлое и снимает фильм «Копия одна». Он принял решение завершить начатую перед операцией процедуру сохранения формы тела с помощью керамики и разностороннего сканирования, назвав это «семейным фото». Объектив Сюй Че-Ю, вспоминающего о погибшем брате, плавно фиксирует внимание на предметах быта, золотых рыбках в аквариуме, отражении солнечных лучей и затем долгое время скользит по поверхности кожи, покрытой складками, морщинами и трещинами. Расплывающееся изображение напоминает изучающих сновидения «Сомнилогов» Верены Паравель и Люсьена Кастен-Тейлора, однако в отличие от этого фильма, у Сюй Че-Ю сны всегда больше похожи на цифровую копию реальности, нежели на тягучую смесь желаний.