Лили Аллен времен своей первой пластинки Alright, Still (2006) — та задиристая на вид (и ранимая на проверку) девчонка, которую ты то и дело замечаешь в университете или около него, но никогда не видишь на парах. Со старших курсов? Уже отчислилась? Либо просто прописалась в местной курилке... Но единожды заговорив с ней — стоит только пройти оценивающий детектор взгляда — сложно будет отказаться от этой язвительной беседы, по итогам которой все вокруг окажутся в дураках. И дело не в какой-то упоительной эрудиции или кругозоре.
Аллен абсолютно понятен не только мир, но и природа вещей, простых и повседневных, бесячих и не слишком. Все очевидно интуитивно — в этом возрасте вообще все откровения кажутся данностью. Бывший бойфренд — м@#$к (любой, на то и бывший). Младший брат Альфи — оболтус и паразит (но кровинушка, приходится любить). Пятничный вечер располагает тусить, но почему же все так раздражает? Настроение — fuck you very, very much — и ничего с этим не поделать. Такие вот простые истины, сказанные между первой и второй сигаретой за перерыв. Вечно актуальные для двадцати, когда хочется, чтобы все было как можно проще, короче… И, конечно же, все бесит.
Середина нулевых. Язык мобильных раскладушек и назойливых рингтонов. Лондон. LDN. В одноименной нетленке 2006-го о двойственности Туманного Альбиона и жизни в целом, что-то чинное и благородное внешне на деле предстает неказистым и жалким. Лирическая героиня Аллен катит на велике по столице и замечает неладное. «Когда ты смотришь сам // Все кажется прекрасным // Но если смотришь вновь // То видишь, что все — ложь». Щеголь с подружкой на парковой лавке оказывается сутенером. Юноша, подавший старушке руку, — грабителем. Говорит ли при этом Аллен лишь про сволочную городскую жизнь? Ведь все это, сродни огорчительной контактной линзе, застрявшей в глазу на манер льдинки из «Снежной королевы», становится заметно, слегка повзрослев.
В своих песнях, нежным голоском на отзвуки расслабленного ритма порро или рэгги, Аллен щемяще пессимистична, играя во все те же обманки. Не зная языка и ориентируясь на мелодию, можно подумать, что ее беспечные трели скорее прославляют молодость, нежели смягчают ее горечь. Чтобы уловить особую интонацию Лили Аллен, достаточно послушать ее кавер Womanizer (2009) на контрасте с отрепетированным самоуверенным сучеством в версии Бритни. Летящий припев-скороговорка становится слегка высокомерным. Куплеты — нарастающе сердитыми, будто это манифестация на преодоление а-ля I Will Survive.
Лили Аллен — это всегда щемяще-надменная грусть. Ведь в ее голосе столько сдержанного, прикрытого сожаления, что хватит на целое поколение девушек, хоть раз в жизни связавшихся не с тем парнем. И было бы странно, если бы Аллен не проверяла все эти печально-личные максимы на практике — ее путь, как показывало время, также преимущественно сопровождали левые пассажиры (не обошлось даже без вездесущего Лиама Галлахера, по иронии именно Wonderwall наша героиня напевала в школьные годы на детской площадке). Челка певицы времен второго альбома It's Not Me, It's You (2009) и большие печальные карие глаза навевают сходство с Алисой из советского мультика про зазеркалье (1982). Только вместо того, чтобы приговаривать, как все чудесато, Аллен лишь тяжело вздыхает, понимающе хмыкает и упоительно затягивается папиросой на сцене «Гластонбери». После чего пританцовывает всласть, словно это не площадка на несколько десятков тысяч человек, а танцпол клуба, и кроме музыки в это мгновение ничего счастливого и не существует. Ну да, раз в изнаночных мирах все не менее тоскливо и бесчестно, почему тогда нас должна хоть чуточку радовать наша реальность?
Так и называется одна из самых разочарованных песен Аллен — Not Fair (2009). Замаскированный под беспечное кантри монолог девушки, встретившей парня распрекрасного... Почти во всем. Одна беда: заботливый и чуткий кавалер, названивающий по пятнадцать раз на дню, оказывается оскорбительно эгоистичен и безалаберен в постели. «О, ты должен быть нежным и ласковым, // Но все, что ты делаешь — только берешь». Последующая строчка про мокрое пятно на простыне, с которым вновь и вновь остается наедине неудовлетворенная героиня, — одна из самых болезненно-тактильных в творчестве Аллен. Тоска в Not Fair, конечно, куда глобальнее систематических постельных курьезов, ведь если тебя не счастливит близость как таковая, вызывая причитания о том, как это нечестно, то что остается на остальную невзаимную жизнь?
Среди пантеона диснеевских принцесс бритпопа Аллен всегда была Дамбо. Не просто же так она когда-то пела Baby Mine из одноименного мультфильма (1941) на школьном концерте. «Ты невелик, это правда, // Но ты так дорог мне» — только так и можно охарактеризовать необъяснимую нежность, которую испытываешь к несовершенно-лиричным ранним альбомам певицы. С какой бы наглостью ни прописывались ее первые хиты в съемных комнатушках билборд-чартов, Аллен все равно всегда оставалась a little bit аутсайдером. Замкнутым трудным подростком, который вроде бы «свой» для окружающих, потому что компенсирует одиночество загульным экстравертизмом на уматных вечеринках, но на деле никто его по-настоящему и не знает. Аллен — это и правда Дамбо, трогательный, неуклюжий и милый зверь, над которым потешаются за его большие уши (читай: порой даже чрезмерную публичную откровенность и дурашливость) все таблоиды.
Подобная прямота и есть залог трушности. И то не ограничивается искренностью мурлычащих баллад о сволочных бывших или экзистенциальном тупике двадцатилетних (к третьему альбому сменился десяток, но суть осталась прежней), которые, несмотря на минор, хочется насвистывать еще несколько дней после прослушивания. На ютьюбе можно найти лайв одного из Каннских эфиров, где Марион Котийяр утирает слезы, пока слушает Somewhere Only We Know, которую за Keane в 2014-м вкрадчиво перепела Аллен. Она наполнила ее материнской заботой, столь осязаемой, будто температуря в детстве и укрывшись одеялом мрачным зимним вечером, слушаешь в родительском исполнении сказку о Винни-Пухе или Муми-троллях. Не эту ли чуткую прозрачность певица натренировала еще в тот момент, когда ребенком исполнила колыбельную из «Дамбо» и взяла измором взрослых? Тогда они плакали, увидев проблемную девочку, которая хорошо поет.
Так и повелось. Аллен посылает Элтона Джона со сцены? Зато поет как ангелочек. Носит наряд с принтом обезглавленных Бэмби? Тинейджерское бунтарство! Зато искреннее. В одной из самых мелодически красивых расставательных баллад в истории Littlest Things (2006) доверительным жестом в отношениях певица обозначала возможность разделись грусть:
Я рассказала тебе печальные истории из своего детства,
Не знаю, почему стала тебе доверять…
В общем-то, ее песни и есть эти печальные истории, которыми грузят из-за невозможности тащить их на себе в одиночку. Пресловутые мелочи, которые заставляют возвращаться в прошлое. Глубоко несовершенные. Иногда будто поверхностные. Всегда непринужденные, как случайный треп между делом, когда можно и не заметить, как человек напротив, начинает откровенничать о самом для себя важном.
Есть ли строчки более британские, нежели I'll look at the sun and I'll look in the mirror // I'm on the right track, yeah, I'm on to a winner (обыгрывается перекличка двух центральных таблоидов Великобритании. — Прим. SRSLY)? В топ-2 своих хитов — The Fear (2009) — Аллен манифестировала, что мир начинает искажаться и ускользать, побуждая держаться стандартов новой нормальности. И неважно, что является залогом этой иллюзорности — вспышки папарацци, чужое внимание или синдром самозванца. В своем одиночестве выступать против всех на авансцене тоже приходится сольно.
Я уже не знаю, что истинно и что реально...
Не знаю, что я должна почувствовать,
Когда, как нам кажется, все прояснится,
Ведь мной овладел страх…
И сколько ни повторяй мантры о собственной исключительности, дрожа на подкашивающихся ногах в эпицентре очередной ярмарки тщеславия, сомневаться не страшно. Тревожась, ты чувствуешь. Значит, пока все нормально.