С годами Блие все больше напоминал вальяжного интеллектуала, который осознал всю удручающую низость бытия еще при беглом знакомстве с отцовской библиотекой в ранней юности — с тех пор вселенной больше нечем было его удивить, потому и вальсировать вошло в привычку в размеренном темпе. Извечная трубка, казавшаяся винтажной еще при покупке. Мешочек табака в кармане твидового пиджака. Грустный взгляд, который другие обычно считают надменным. Словом, тот самый университетский профессор литературы бунтарской породы, пихавший в список на ближайший семестр все самое раблезианское, скабрезное, скандальное и гадкое (манифик), чтобы со знанием дела разбирать на парах. На таких обычно с младых ногтей обостряется аллергия у занудных передержанных традиционалистов. Их же почти до эйфории обожает вся нонконформистская рать.
Последних (по крайней мере, пока еще в спящем режиме) Блие и опрашивал на камеру для своего документального дебюта — «Гитлер? Не знаю такого», фиксируя безразлично-аполитичные настроения молодежи спустя менее чем две декады после Второй мировой. Дело было в 1963-м — всего через пять лет большинство из респондентов, придя на баррикады, разогреет «Красный май». Но что толку? Слегка совершеннолетние материалисты и пофигисты, появившиеся в кадре фильма Блие, как и предшествующие/последующие поколения, по-настоящему были готовы только к бессмысленной и беспощадной войне полов. Протесты 68-го назовут «революцией, которой не было». Измученный президент Де Голль сойдет с дистанции чуть позже и без сторонней помощи сердитых студентов и рабочих. Юноши вырастут, перебесятся и наденут вязаные свитера домашнего режима, сокрушаясь лишь по тому, что совсем не понимают женщин.
На то уйдет и того меньше. В 74-м Блие снимет «Вальсирующих» — возмутительно-оскорбительную нетленку про проделки парочки #%*$звонов, что, как мужские тестикулы, не разлей вода, куда бы ни отправились. Все эти смыслы дословно вмещает оригинальное название, прелесть которого в том, что ни физиологическая, ни хореографическая интерпретация совсем не противоречат друг другу. В 77-м выйдет оскароносный «Приготовьте ваши носовые платки» об уставшем от апатичности своей возлюбленной мужчине, решившем привлечь третьего лишнего для ее развлечения. И там и там солировал дуэт Жерара Депардье и Патрика Девэра. В первом случае — они, молодые (море по колено), воплощали деструктивную неуемность сексуальной революции. Во втором — пассивные и слегка повзрослевшие, безуспешно пытались ублажить (всеми способами) общую благоверную, но никак не могли воплотить то, чего ей и правда хотелось, — зачать ребенка. Так бесславно сникнет очередная революция. Ну как бывает. Быт. Супружество. Газета за обедом. С расшатанной неврозами психикой уже не до свержения устоев. Одним словом, холодные закуски.
В «Платках» мужской род окончательно получает от Блие свое (отныне) вечное назначение — неоперившихся мальчишек, увлеченных своим мини-мирком. Один — собирает карманные книги по подписке и слушает исключительно Моцарта. Другой — в «Покое» (1975) — жалуется, что так и не смог перейти рубикон четвертого тома «В поисках потерянного времени» Пруста, потому что треклятые женщины просят исполнять супружеский долг в тот миг, когда приспичит почитать. Третий — из «Нашей истории» (1984) — и вовсе депрессивный пьянчуга с лицом Алена Делона, которому, кроме банки пива и молчаливого вечера в любимом кресле, ничего не нужно. Другое промежуточное состояние, читай эмбриональное, — заросший клошар. Такого (Жерар Ланвен) в фильме «Мой мужчина» (1996) куртизанка-героиня (Анук Гринбер) обогрела, накормила и отмыла, а он, сволочь, с ходу поверив в себя, нашел любовницу, и не одну.
Женщины у Блие, наоборот, обычно бесконечно тоскуют — вне зависимости от того, вяжут они, едят капусту или занимаются сексом. Грустила Миу-Миу в «Вальсирующих», не зная ни страсти, ни оргазма. Печалилась Кароль Лор в «Платках», пока в ее объятья не попал тринадцатилетний вундеркинд, который заменил и первенца и любовника. Рука об руку с апатией шагали в обратном от Депардье направлении и героини «Слишком красивая для тебя» (1989), где Кароль Буке играла красавицу-жену, которой изменяют с коренастой простушкой-секретаршей (Жозиан Баласко). Хотя бы последняя-то должна быть довольна… Но нет, приуныла, смирившись, что эта интрижка не навсегда.
Его возмутительные анекдоты неизменно начинались со спонтанного разговора, который плавно перетекал в созависимую беседу длиною в жизнь. Кульминацией же, также без исключений, оказывался момент, когда слов больше не оставалось и наступал черед помолчать. Вариантов тому было несколько. Одиночество. Смерть. Секс. Или же требующая безмятежной тишины долгая дорога.
В такт походке героев такой смол ток всегда шел нагло, безапелляционно и невесомо настолько, что зритель мог и не заметить, как пройдет где-то треть фильма перед тем, как нечаянная беседа начнет выдыхаться. Когда Блие играл на повышение колкого бунюэлевского абсурда, его фильмы не проседали, но с 90-х (к полтиннику) сошла удаль, пришла влюбленность в Анук Гринбер, которую режиссер словно на удержание одаривал ролями что неуверенный в себе романтик дарами. Так стало ясно, что, сколько ни понтуйся тем, что сечешь все про гендерный дисконнект, все равно попадешься в чувственную ловушку.
В мире Блие всегда было непринужденно неуютно — недаром, покидая материнскую утробу, мы навсегда прощаемся с комфортом. Впрочем, в восхитительно дурном финале «Покоя» это не помешало двум чилловым бедолагам, которые просто хотели отдохнуть от женщин, угодить обратно в женское лоно. Конечно, Блие все равно был романтиком. Страстная, едва ли не детская любовь была способна осчастливить его героинь-несмеян и подвергнуть ребят-жеребят (вновь от Депардье до Девэра) еще большему психозу. Как минимум в двух картинах режиссера все сводится к тому, что растерянный мужчина бежал от одной возлюбленной к другой до тех пор, пока не нашлась бы хоть одна, чтобы пригреть и вылечить от забот и зажимов.
Свои лучшие фильмы Блие безошибочно удерживал на тонкой грани сентиментальной грустинки и болючего беспокойства. В замечательной криминальной фантазии «Холодные закуски» (1979) герой Депардье, прикончивший накануне бухгалтера, непринужденно ужинал в компании флика (просторечное название полицейского во Франции. — Прим. SRSLY) и убийцы своей супруги. Ведь жизнь такая одинокая штука что бытие в многоэтажке, где занято всего две квартиры и любые чужие шаги начинают напрягать. Так что всегда нужна компания (а то люди перестали общаться) и, конечно же, пальто, чтобы не простудиться в этой бесконечной мерзлоте, в которой мы всего-то гости, а не хозяева.
В не по-набоковски чувственной и нежной элегии «Отчим» (вместе с «Платками» и «Вальсирующими» триумвират этих фильмов не прошел бы ни один этический тест на нормальность, ну и черт с ним) про сверхчуткого ресторанного пианиста, которого влюбленно атакует падчерица (а тот взаимно сдается)...
1. Самый грустный подбородок французского кино.
2. Самые мокрые щенячьи глаза французского кино.
3. Вся невыносимость бытия в одном лице Патрика Девэра, покончившего с жизнью в тридцать пять.
… он, созвучно своей экранной профессии, создает непринужденную атмосферу, играя несвойственно неиронично-трагедийного для Блие персонажа. Обреченно, сродни подростку, начитавшемуся немецких романистов, он ходит как за багетом, так и листает комиксы в углу магазина. И, кажется, он единственный, кто правда способен на чувства. С Девэром сарказм Блие будто бы сходил на нет, потому что если человек с печатью всепоглощающей душевной хвори во взгляде не попробует быть счастливым, то зачем все это нужно? «Я буду любить тебя так, что ты забудешь свою тоску», — говорит ему героиня Ариэль Бесс. Кажется, это и есть единственное лекарство.
Свою карьеру Блие закончил на пустяке — «Исключительном кортеже» (2019), где он вновь объединился с Депардье, все таким же органичным, как дикий зверь, который годами сшибал в лесу все, что подвернется под лапу. Последний в финале надиктовал идеальный рецепт курицы, запеченной с трюфелями и картошкой. Записываем.
Кладете в гусятницу тушку весом в 2 кг. Втираете в кожу соль и перец. Сбоку чеснок. Ни капли масла. Только тмин и розмарин. Духовка на 182 градуса. И так час тридцать.
С другой стороны, а нужно ли финалиться иначе, когда в своем предпоследнем фильме «Шорох кубиков льда» (2010) — действительно будто прощальном — его герои обманывали смерть, уматывая в закат довольствоваться простыми радостями, пока в ведерке стынет бутылка вина.
Наверное, это тоже была уловка. Ведь дальше — ничего и не важно. Почем знать, куда держать маршрут. Главное — расслабиться. Ехать по дороге с мыслью, что мы остановимся, когда захотим.