Слегка задержавшись на работе, филадельфийский пожарный Купер (Джош Хартнетт) привозит свою дочурку Райли (Ариэль Джой Донохью) смотреть концерт поп-дивы Леди Рэйвен (Салека Шьямалан) — на счастье визжащей толпы девочек-подростков внезапно продлившей тур еще на одно шоу. Все бы ничего. Солдаут. Суетливо. К мерчу не протолкнуться. Главное, ребенок доволен. Разве что во время концерта Купер замечает, что копы окружают площадку и точечно вытаскивают из зала папаш. Соседским обаянием он выпытывает у стаффа: концерт — ловушка; по коридорам снует профайлер (Хейли Миллз); цель облавы — социопат-серийник по кличке Мясник. Казалось бы, чего бояться, да только Купер — и есть убийца, а в суетливых попытках прикинуть путь к отступлению все сложнее беспалевно оставаться образцовым отцом.
Одна из базовых обсессий режиссера Шьямалана — мотив будничного, возведенного в норму жертвоприношения. Во «Времени» (2021) группа несчастных просеивала свои года, что песок сквозь пальцы, выполняя ту же роль, что лабораторные крысы. В «Таинственном лесу» (2004) локальная мифология исключала цивилизационные риски. Герои Уиллиса, МакЭвоя и Джексона в «Сплите» (2017), «Неуязвимом» (2000) и «Стекле» (2019), как и подобает супергероям, самоотверженно брали удар на себя. Etc., etc. В этом контексте «Ловушка» — один из самых саркастичных выпадов режиссера против общества спектакля. Шоу Рэйвен, построенное на последовательности ритуалов — от «внезапных» фитов и треклиста до выхода фанатки на сцену, поддерживается командой, лучащейся чувством собственной благостной важности. И если счастливый зритель вовлекается в ход концерта, то пройдя «фейс-контроль», его непременно согреет снисходительная продюсерская улыбка, возвещающая о допуске смертного на Олимп.
То же, в меньшем масштабе, происходит и по периметру арены. Вежливостью можно втереться в доверие к продавцу мерча. Изобразив волнение, исполнить партию разнервничавшегося сотрудника кафетерия. И для каждой из этих ролей сгодится Купер — социопат, ежедневно натягивающий на себя дурацкий костюм человека. Слегка раздолбайское, юношеское обаяние артиста Хартнетта, годами игравшего сплошь миляг, образцово ложится на образ антагониста, который всеми силами пытается походить на «приятного парня». Купер размахивает руками, лыбится во все тридцать два, неловко использует подростковый сленг и всячески шумно поддерживает дочь, как и любой первоклассный родитель. Отец он, впрочем, и правда заботливый, как и сам Шьямалан, организовавший фильм ради того, чтобы его дочурка Салека получила себе в зачет киноконцерт и фит с Kid Cudi — ранее он благополучно всучил Warner Bros. ужастик другой своей девочки.
В случае Купера эта двоякость — отдельный способ пощекотать зрителя. Он — убийца, но ведь такой славный! Шьямалан, в который раз тыкая шпилькой скепсиса экранных психологов, так и норовящих препарировать его героев (на этот раз досталось профайлерам), пользуется нашим инстинктивным желанием болеть за любого, кто оказался в ловушке. Из этих ловушек — побольше и поменьше — фильм и состоит. Исход каждой, до того или иного поступка, сопровождает крупный план Купера, цепляющий его взгляд.
Жертвоприношение Купера — голод неуловимого маньяка, который он утоляет на стороне, чтобы дома оставаться… Идеальным семьянином. На протяжении всей картины герою встречаются люди, грозящие показать свою темную силу (особенно отличается мамаша школьной буллерши). Положительный во всем Купер отличается от них тем, что его баланс хорошего/плохого вывернут наизнанку. За редким исключением фильмы Шьямалана — это праздник. «Ловушка» с ее вульгарным, вызывающе комичным насилием, велеречивым сарказмом и морально-этической неопределенностью, бесспорно, очередной экспириенс. А главное — жизнеутверждающее высказывание о том, что иногда ОКР не напасть, а благо.
[STAT_ART_3.5]
Группа рабочей шахтерской шпаны, вооружившись пусть и добродушно-списанным, но все еще корпоративным андроидом Энди (Дэвид Джонссон Фрэй), летит к застрявшей на орбите космической станции, чтобы выудить оттуда криокамеры. Если шалость удастся — получится безболезненно скоротать девять лет лета до Иваги, планеты, где можно увидеть закат, забыв свою горнодобывающую колонию, как страшный сон. Кошмар, впрочем, придется пережить и на заброшке.
Когда камера в чаду привычной «Чужим» гнетущей суеты — обычно к этому моменту лицехваты уже успевают совокупиться с чьей-нибудь мордашкой — выхватит знакомый по прошлым сериям лик, на пару секунд зазвучит и соответствующая ретропартитура. Это такой классический для диснеевской интеллектуальной собственности маневр, присущий появлению условного Хана Соло в новых «Звездных войнах» или очередному марвеловскому камео, нацеленному на гиковский инфаркт. Таким облагорожено-фанатским самоповтором является и «Ромул» — в кадре с продюсерского благословения Ридли Скотта мелькает всего понемногу из былых частей. Но проблема не в том, что ершистой саге о «Чужих» пытаются навязать причесанную франшизную преемственность, а в том, что режиссер Феде Альварес, более чем за десять лет работы в Голливуде, погубил уже не одну «интеллектуальную собственность», банально не понимая, что с ней делать.
Он, как в первый раз, переснял «Зловещих мертвецов» (2013). С нескрываемым недоумением сделал «бэшный» триллер из злоключений Лисбет Саландер («Девушка, которая застряла в паутине», 2018). И один единственный раз выдумал оригинальный хай-концепт для ужастика про шизанутого слепого деда, на слух охотящегося в своем доме на юных воришек («Не дыши», 2015). Что же из своего наследия Феде адаптирует под «Чужих»? К середине фильма выжившие доморощенные мародеры уяснят правила, что двигаться дальше можно, если не шуметь… Даже братья Штраус (был такой фильм «Чужие против Хищника: Реквием», 2007), по мере своих сомнительных возможностей, самобытно резвились в пределах обозначенной вселенной. Чего уж говорить о других авторах, которым доводилось гонять Эллен Рипли и других несчастных по коридорам спейс-шаттлов? У Альвареса плохо со всем, что отличало индивидуальность его предшественников.
В нем есть чудесно изображающий и аутичную застенчивость, и корпоративную циничность артист Джонссон. Совершенно не сочетающаяся со здешним британским хулиганьем, играющая сестру-хозяйку андроида экс-Присцилла Кейли Спейни. И взаимопонимание между ними — самые убедительные сцены, те, где оба героя травят анекдоты. Все остальное — жанровое ремесло, от эффектного натурализма до неуверенных эволюционных рассуждений. Последние, конечно, стоило бы доверить заслуженному теологу Скотту — он бы и Дэвида (Майкл Фассбендер; снимался в «Чужой: Завет», 2017) достал с антресоли.
[STAT_ART_2]
Будучи героем минималистичной детской книжки, карапуз Гарольд получил в пользование волшебный мелок, при помощи которого мог накалякать что угодно. Он создал себе друзей (дикобраза и лося), возвел города и веси, но с возрастом слегка заскучал и озадачился вредным экзистенциальным вопросом: «Если я нарисовал вас, то кто меня?» Когда закадровый голос Создателя одним днем перестает комментировать каждое действие Гарольда, тот намыливается искать старика в реальном мире.
На божий свет из ватманного запределья вылазит стероидная версия Пи-Ви Германа — не капризного, просто пришибленного — в виде блаженного Закари Ливая. После «Шазама» артисту, вероятно, целую вечность суждено валять ваньку в ролях невыросших детей… Если же это осознанный исполнительский фетиш, тогда все еще страшнее. Саморазоблачительную характеристику Создателя как «старика» Гарольд воспринимает буквально, поэтому, чтобы последующие полтора часа герой не докапывался до каждого встречного деда (такого кринжа хватит на десять минут), в пути попаданец коннектится с неполной семьей, которой необходимы чудеса. Заслуженная Manic Pixie Dream Girl нашей юности Зои Дешанель перешла в категорию экранных мамочек и принимает вынужденное одомашнивание со свойственной мятежной натуре брезгливостью. Ее Терри хочется вновь музицировать, но, увы, приходится корчить рожи, скрывая усталость от рутинной работы в супермаркете.
Так как героини Дешанель исторически западали на придурков, свое обаяние она (на первых порах) замечает и в Гарольде. Но и от романтической линии в фильме также решено отказаться, сколько бы сыночек Терри не упрашивал обладателя фиолетового мелка «сделать свою маму счастливой». Зачем режиссеру «Ледникового периода» (первых трех частей) Салдане нужно было снимать гибрид кино и анимации из важной американской детской книжки — не очень понятно, ведь Гарольду в нашем мире совсем не место. Такому двухмерному наиву бы больше подошел формат умилительных полнометражек про Чарли Брауна и Снупи. В реальности любая ода воображению блекнет, если на режиссерском мостике не стоит какой-нибудь мощный визионер. Что же есть в арсенале Салданы? Рисованное благоустройство скейт-парка. Неловкий дестрой в супермаркете. Облизывающийся на Дешанель озабоченный фантаст с амбицией антагониста. Самолеты и шины, которые на ходу лепит Гарольд. И, наконец, муха-паук — трушный аватар фильма, настолько же сомнительный в своей блеклой безыдейности.
[STAT_ART_1]