Спустя пять лет после ненастного случая при попытке искусственно ослабить смерч (ради гранта), травмированная потерей почивших в вихре друзей и бойфренда отличница Кейт (Дэйзи Эдгар-Джонс) просиживает свой офисный лук в четырех нью-йоркских стенах, предсказывая стихийные бедствия по мониторам. Ее старый приятель Хави (Энтони Рамос) — также выживший в том злополучном научном замесе — упрашивает девушку вернуться в родную Оклахому, погоняться за торнадо ради благого дела. Кейт нехотя соглашается, без труда отбиваясь на месте от блогерской шайки экстремалов во главе с витринным родео-объездчиком смерчей и бычков Тайлером (Глен Пауэлл). Но что на самом деле гложет ее больше — перспектива словить паничку от опасностей непогоды или потенциальная поездка в отчий дом?
Режиссер Ли Айзек Чун, в начале декады прославившийся незлобивой драмой «Минари» о покорении Арканзаса семьей корейских иммигрантов, очень любит свою малую родину. А южные штаты отвечают ему взаимностью. «Смерчи» это 100% «красный» (= республиканский) летний блокбастер, на который толпами пошли земляки, обеспечившие американские сборы даже не в сто, а в двести с лишним миллионов баксов. Но без чего-то «сверх» дефолтного упоения облагороженной реднек-эстетикой, сметаемой стихией, кино бы просто не сработало — какой резон тратить кровную двадцатку, чтобы посмотреть на большом экране то, что, содрогаясь, наблюдаешь на протяжении целого сезона по местному ТВ или за окном?
Пауэлл прирастает к ковбойской шляпе. За кадром едва ли не нон-стоп играет ненавязчивое кантри. То, как любовно Кейт срывает одуванчик (вторая модификация — поглядеть на колосья), чтобы по нему измерить направление воздуха, — так и просится на тематическую открытку про маленькие радости дражайшего края. Чуна же, ко всему прочему, неравнодушно пробивает на сантименты образ обездоленных соседей, оставшихся после смерча с разобранным на дощечки домом, — и все эти отступления о наболевшем не выглядят фальшаком (что редкость). Да и фраза «мама ждет на барбекю» согревает Кейт больше любых грантов. Одна беда: постановщик берет курс на позднего Спилберга (он тут продюсер), а невеселые дошкольно-приключенческие аттракционы последнего противоречат тому, чем в широком — блокбастерном — смысле привычно славятся фильмы-катастрофы.
Не считая режиссерского трепета к знакомым с детства краям, романтическое напряжение в кадре попеременно стремится к нулю — видимо, заземлило в полях. Пауэлл и Эдгар-Джонс — славная парочка, но их, по совету все того же Спилберга, как назло лишают даже финального поцелуя. Но что точно не вызывает возражений — спасение по Чуну возможно лишь в кинотеатре. Именно там, прерывая марафон юниверсаловских ужастиков, удается при жесточайшем катаклизме укрыться прохожим. Там же, в идеале, зритель и должен наблюдать за таким кино, как «Смерч», чтобы казалось, что оторвало экран и обожгло улетным порывом ветра.
[STAT_ART_2.5]
60-е на исходе. Штаты уступают в космической гонке — Гагарин уже слетал в космос, а до потенциальной американской лунной миссии нет дела как телезрителям, так и конгрессменам. Спасать положение поручено правительственному решале Мо Беркусу (Вуди Харрельсон), который, уверовав в силу маркетинга, нанимает плутоватую пиарщицу Келли Джонс (Скарлетт Йоханссон) — в обмен на вымаранные из личного дела грешки прошлого та должна втюхать идею эпохального прилунения как толстосумам спонсорам, так и простым американцам. Фотики, хлопья, арахисовая паста и прочие промоактивности с участием будущих астронавтов страшно раздражают руководителя запуска «Аполлона 11» Коула Дэвиса (Ченнинг Татум) — зато ему нравится Келли, поэтому приходится стоически играть желваками при виде нового креатива.
«NASA это не бренд, а люди» — по памяти перечисляя имена сотрудников, твердит Джонс, рассчитывая победоносно пристыдить своего деловитого визави — тот бурчал, что для этой работенки нужно что-то существеннее, чем песенки и слоганы. Так что до вылета Армстронгу и товарищам придется не раз пощеголять новехонькими часами и постоять у тройки блестящих Chevrolet Corvette. Но бренды не порок, тем более когда NASA — такая же торговая марка, а добродушная сентенция про людей сойдет за звучный слоган в финале корпоративного промо. Из массы белых воротничков за два с лишним (!) часа неизбежного притяжения друг к дружке звезд Татума и Йоханссон зрителю предлагают запомнить двух застенчивых инженеров и невротичного семьянина Рэя Романо в типовой роли невротичного семьянина Рэя Романо. Так, может, все-таки Джонс юлила, и NASA — механизм, в котором сотрудники не люди, а винтики. Да и черт с ней, с внутренней кухней, единственное, что действительно заботит при просмотре «Луны», — когда уже Дэвис и Джонс будут в обнимку смотреть на звезды?
Сцена за сценой, режиссер Грег Берланти («С любовью, Саймон») с садистской сноровкой упрямо отклоняет двух красивых артистов от их прямого назначения — разыгрывать ретроромком. Вот Дэвис катает Джонс на своем облюбованном самолете. Вот, шагая по пирсу, они наворачивают креветки с булочкой и майонезом. Вот артист Татум нудит текст о высоких идеалах, пока Скар томно кусает губы. И это… Почти все. Зачем целоваться, когда можно еще разок поговорить про NASA? Увы, «Голой правды» (экшен-ромком 2009 года с Джерардом Батлером и Кэтрин Хайгл. — Прим. SRSLY) наоборот — не случилось. Сюжетных отступлений в методичке Берланти хватит на премиум-сериал для того же Apple: то «Луна» — производственный ситком, то драма о борьбе за спонсорское влияние. В последние сорок минут начинается сегмент про страховочные съемки фейковой высадки «Аполлона 11» — только вместо Кубрика капризный рекламщик, и происходящее начинает напоминать кино Питера Богдановича (гэг с черной кошкой, которую все ловят, вполне в традиции мастера), где нет и толики обаяния даже его совсем неудачных работ.
После премьеры одной из самых популярных реплик о фильме был ошибочный зумерский тейк о том, что «Луна» была бы хитом тридцать (а то и больше) лет назад. Ну уж нет!
[STAT_ART_1.5]
Так ничего и не вымолвив о достоинствах своего отца-абьюзера (Кевин МакКидд), Лили Блум (Блейк Лайвли) предпочитает покинуть его похороны, чтобы забраться на верхотуру бостонской высотки и, свесив ноги, погрустить, глядя на городские огни. Печаль девушки разгоняет знакомство с нейрохирургом Райлом Кинкейдом (Джастин Бальдони) — обладателем внешности модели Calvin Klein и либидо подростка. С чувством отпинав стул (плохой день, с кем не бывает), обольститель не церемонясь предлагает секс. Растаявшая Лили тем временем в упор не замечает незавидной участи опрокинутой мебели.
Однако, чем дальше в счастливое будущее с Кинкейдом после открытия персонального цветочного бутика и безапелляционных романтических обещаний кавалера, тем чаще на лице Лили появляются синяки. Вроде бы все сама, попала под руку, упала с лестницы… Или… Сомнений добавляет появление на горизонте подростковой любви Лили — Атласа (Брэндон Скленар), способного буравить собеседника взглядом в двух режимах: понимающе и осуждающе.
Что может быть лучше засахаренной экранизации любовного тикток-бестселлера? Только тщеславная закулисная драма! Якобы, Лайвли при помощи своего мужа, высокооплачиваемого балабола Райана Рейнольдса, переписала n-ую часть сценария, подмяла финальный монтаж фильма и для авторитета задружилась с авторкой одноименной книжки Колин Гувер. Поэтому на премьерных дорожках актриса выгуливает спонсорские платья, пиарит свои бизнесы и обнимается с остальной массовкой, пока режиссер-изгой Бальдони, которого никто из коллег по цеху не хочет фолловить в соцсетях, фотографируется с продюсерами и дает сольные интервью о проблеме домашнего насилия. Вся эта перебранка уж точно заслуживает внимания больше, чем тоскливая сага о Лили Блум, чье второе имя Blossom (= цветущая) неиронично дополняет ее увлечение флористикой. Пиарщики Лайвли, в пику всем разоблачениям, уже успели выпустить анонимные статьи о некоем неподобающе шовинистском поведении Бальдони на площадке, но все это не так важно. Производственный «тянитолкай» выглядывает здесь и за вычетом креативного конфликта.
Актуальная история о том, как избавить свою жизнь от домашнего тирана, продается едва ли не как ромком (Рейнольдс и здесь постарался), а по драматургической сверхзадаче с трудом отличима от диснеевских сказок сороковых. Из травматичного опыта Лили выходит так же плавно, как Лайвли дефилирует на светских раутах. Абьюз в фильме не больше чем фича, как БДСМ в «Оттенках серого», — лайтовая перчинка, возвышающая мэри-сьюшное мыло среди иже прочих. Бытовое насилие, конечно, никто не оправдывает, но и дальше отписочных лозунгов в тему не углубляется. Что Райл, что Атлас — два тестостероновых бычка, готовых чуть что ввязаться в драку. Тем паче что оба пострадали от тяжелого детства. Лили остается выбирать из проблемного вспыльчивого доктора (его к финалу тоже предложено пожалеть) и праведного рубахи-парня, хотя было бы прогрессивнее предпочесть себя в долгой перспективе — но ей не положено из-за жанровых законов. При этом в напрашивающийся роман с Атласом, за счет нулевой харизмы артиста Скленара, просто верится с трудом.
Точно так же никто не вышел победителем и из участников закадровых интриг. Снявший до того две манипулятивные картины о подростках (и болезнях), Бальдони («В метре друг от друга», «Облака») — далеко не спец по нестыдной мелодраме вроде Лассе Халльстрема, который не терял достоинства, даже экранизируя Спаркса («Дорогой Джон», «Тихая гавань»). Джастин в лучшем случае способен сделать картинку как на стриминговом ТВ и подснять осенние пейзажи в цветовой гамме ежедневных луков Блум. Лайвли же, если кого-то и выбирает, то свое отражение — ее авторитарное творческое влияние сводится к узурпации большинства крупных планов не только на «оскаровский» плач, но и для того, чтобы подсветить наряды, аксессуары и устрашающие позолоченные шпильки. Во всей этой тягомотной лавстори есть лишь одна загадка: почему в караоке Райл выбирает классную, но танцевальную Praise You группы Fatboy Slim? На ней, конечно, и стоило все заканчивать.
[STAT_ART_1]